Алексей Штейн - Грудь в крестах

Правда, по два патрона. Лежа. На сто метров, но чтоб «в десяточку». Идиотство, конечно, но смущать начальство своими разумениями не стал. Лучше хоть так пусть патроны жгут, чем никак вообще. В общем, пусть нас всего семеро, но все солдаты боль-мень у меня обучены, и обеспечены. Даже гранатами у егерей разжился — помогли опять награды и нашивка. Ну и трофейная фляга с вином. Так что — к бою готовы.

Ну а раненные наши… Саша — плох. Выживет ли, чи нет — на все воля Божия. Ибо медицины тут, как таковой… Нету. А Хумос ничего. Ему прилетело, по счастью, не из дробовика, а из маленькой винтовки, под револьверный патрон. И дырка оказалась аккуратная и в удачном месте. Фельдшер говорит — выживет и поправится довольно быстро. Тут со всеми так — или быстро поправится, или быстро помрет. Так что насчет Саши остается только надеяться. Кладбище за деревней помершими раненными каждый день пополняется, уже человек десять закопали. Такие вот грустные дела. Говорят, собирают санобоз, благо с драгунами валашскими покончили, но пока только слухи.

От всех этих не совсем веселых мыслей меня отвлекает Мари. Она проснулась, и тянется как кошка, зевая. Вроде маленькая, а все плечо мне отдавила.

— Проснулась, разбойница? Марш одеваться и мыться! — старательно делаю строгое лицо, грозно шевеля усами — а после завтрака — заниматься!

— Ну дяяяядя Йооохан — дурачится девочка — Ну я спааать хочуууу….

— Давай-давай, вставай — я слышу, Вилли уже там чего-то приготовил — а то проспим, и эти проглоты все сожрут, нам не достанется…

— Ай, дядя Йохан, как будто я не знаю! Не останется, ха! Они ж вас боятся, как огня! И знаете, как они вас промеж себя называют, когда вас нету? Сказать? — в глазах Мари так и скачут чортики, а вот за занавеской, отгораживающей от остальной избы «командирский угол», все затихло — как мухи по стеклу ползут слышно.

— Ну… скажи.

— А не скажу! За то, что вы мне выспаться не даете! — и девчонка вскакивает из закутка и убегает к колодцу мыться, прижимая к груди френч, даже одеть не удосужилась. И ведь не спишешь, что мол маленькая еще и не понимает — все она понимает прекрасно. Потому так и делает. Ох, егоза.

Мы ее без малейших проблем «оформили» в роте как вольнонаемную. Это вполне себе тут допускается, и никто, даже командир, не в праве лезть с вопросами — какие именно обязанности выполняет эта вольнонаемная, или вольнонаемный. В мирное время, в гарнизоне где — такое конечно не проходит. Хотя тоже можно на отделение, но чаще на взвод, нанять повара, или прачку. Но там все строго и только с разрешения начальства — а разрешение начальство может и не дать. Или отменить. А вот на войне, в походе — запросто.

Одели мы девочку в военное. Сначала хотели пограбить местных, но Мари наотрез заявила, что она хочет быть «как все». Раздобыли ей форму и даже сапоги, благо на редкость удачно помер один низкорослый раненый солдатик. Отстирали, зашили-подогнали все, тем более что из обозников уцелел портной-сапожник. И щеголяет теперь «наша девчонка», как ее все отделение называет, во вполне солдатском виде, только всякие шевроны-петлички-погончики мы спороли, чтоб всем видно было, что вольнонаемная. Вооружил я ее трофейной винтовкой легонькой, и теперь обучаем ее стрелять точно, а Серг — и телегой править. В штатном расписании она у нас должна быть механиком-водителем телеги, и начпродом, вместо покойного Арно. Телегу мы, естественно, оставили себе, я нагло заявил капитану, что это компенсация за потерянную в обозе, нами оплаченную телегу. Так что мы теперь и со своим обозом, и со всеобщей нашей любимицей. Парни поначалу опасались, чтоб к ней другие не лезли. Но оказалось — зря. Слава «Бешенного отделения» уже опережала нас. А уж когда так или иначе расспросили погорельцев — и подавно, некоторые аж шарахаться стали. И поскольку кое-кто из погорельцев и дальше отправился, нищенствовать или к дальней родне — думается мне, слух расползется еще шире. Тронуть девчонку «бешенных» никто не решался, хотя парни и присматривают, конечно. Особенно Петруха.

Да и в целом, как оказалось, наше выступление у речки и до того бродившие слухи в роте, сделали доброе дело. Аккурат вчера, прибывшая подкреплением сотня рисских драгун, привела с собой пленных. Десяток хмурых драгун, остатки тех самых, что расколошматили нашу роту. Их не загнали егеря, постоянно мотавшиеся в рейды, и привозившие регулярно по штуке-паре холодных егерских тушек и трофейные карабины. Они сдались сами. Когда увидели, что по всем дорогам и на юг и на запад — прут массы рисских войск. Валашцы, не смотря на то, что были вовсе не трусами, и вояками умелыми, просто поняли бессмысленность продолжения своих действий. А добавило решимости к такому шагу, что они, пока уничтожали обоз, успели допросить одного раненного на дороге — кто ж это их так огорчил? А тот и выдал им перед смертью все слухи, что в роте ходили — мол, от Дикого Барона сюда прислали. Как-то это все сочлось с теми сведениями, что старший группы уже имел — и решил он, что такая практика повсеместно. Ну и на фоне всего этого они и сдались…

Забавная вышла ситуация — Гэрт, насколько стало известно по сержантскому телеграфу, еще не отправил донесения о разгроме роты — неизвестно на что надеясь, но выжидал и тянул до последнего, мотивируя небезопасностью посыльного. И теперь, внезапно, вместо позорного разгрома с потерей обоза — наша рота вдруг совершает героический бой с вражеским конным отрядом, и ценой немалых потерь рассеивает его, и принуждает «в итоге» к сдаче. И что немаловажно — в этом сыграло свою, даже где-то, ключевую роль наше отделение. Надо будет при случае лизнуть капитану, что, конечно же, мы отделение в своем взводе, но наш взвод — в нашей роте… А то начнется, как обычно. Придется выпить немного реквизированной самогонки с ординарцем Гэрта. Вот всего лишь на отделение вылез — ан уже — политес… Гибкость спины и языка.

После завтрака, когда все вымелись мыть посуду и готовиться к занятиям, задержал Мари.

— Послушай, детка… Ты знаешь, как я к тебе отношусь… как все мы к тебе относимся. Но, понимаешь, я не люблю недосказанных слов. Так что ответь-ка честно, на один вопрос. Давно хотел тебя спросить, да все как-то недосуг было.

— Конечно, дядя Йохан — тихо говорит Мари — Спрашивайте…

— А скажи-ка мне, красавица, вот что. Ты все время говорила, что сбежать смогла от бандитов, потому что была в саду, так? А тогда откуда же ты знаешь подробности, как там чего было, и кто чего делал? А?

— Нуууу… дядя Йохан… Я-то думала… — вот натурально, разочарование у нее на мордашке — Ну, да, у меня подружка была. Она меня нашла, и рассказывала, что и как… Утешала меня даже, когда я плакала.