Сергей Лукьяненко - Три дня Индиго [litres]

– Ну я же понимаю, что ты человек, – снисходительно пояснила она, отлипнув. – Это мальчишки дураки. А где Дарина с Миланой?

Да уж, приватности в Гнезде – ни на грош. Тут и впрямь станешь без штанов разгуливать.

– Ты же знаешь, где, – ответил я.

– Не знаю.

– Ну так Гнездо спроси.

– Гнездо ответит, если Дарина разрешит.

– Девчонки в ее в комнате.

Мы двинулись по коридору.

– Так и думала… – вздохнула Наська. – Вам как, поспать получилось?

Был у нее в словах второй смысл? Или мне уже мерещится?

– Получилось.

– Трудно тебе, да? – Наська, скосив глаза, с любопытством смотрела на меня.

– Слушай, – не выдержал я. – Давай я тебе про сражение на Селене расскажу?

– Да ну его! – Куколка махнула рукой. – Я не люблю про сражения. «Пятого июня две тысячи четвертого года по времени Земли гарнизон Мердри-два обнаружил открытие портала над поверхностью планеты. В распоряжении гарнизона было две тактические группы стражей…» И полчаса про сражения и героизм! Надоело! Про отношения куда интереснее.

– Какие отношения? – спросил я, медленно закипая.

– Всякие! Вот твои, с Дариной и Миланой…

– У нас… – Я запнулся. – Мои отношения – это мои отношения. И я не собираюсь их рассказывать всякой… всякой…

– Ну? – подбодрила меня Наська.

По ее спокойному тону стало ясно, что мы опасно близки к ссоре.

– Всякой вредной любопытной малявке!

Наська подумала миг и улыбнулась.

– Да, я такая! А я вот рассказала бы тебе про отношения, если бы они у меня были. Но мне пока мальчишки не нравятся. Мне только один человек нравится, он очень крутой, но… куда старше меня, и он не свободен…

Она громко, театрально вздохнула.

– Наська! – выпалил я.

– Да не боись, не ты! – Она махнула рукой. – Мне нравится полковник Лихачев, потому что он настоящий полковник. Это мой идеал!

– Слушай, хватит издеваться, а? – попросил я.

Куколка потупилась.

– Ну Максим… Я хотела тебя развеселить…

– Спасибо, не получилось!

– И вообще мне полезно изучать отношения…

– Тебе полезно учиться, или чем вы там еще заняты… в прятки играть…

– Это тоже учеба.

– И уж точно не размалевываться косметикой! – добавил я. – Так, что после душа выглядишь как… как кукла!

Я демонстративно послюнил палец и потер ее щеку.

Румяна не стерлись.

– Дурак, – сказала Наська. – Я не крашусь! Это финальный цикл первой фазы заканчивается!

Я, оторопев, смотрел на нее. Ну да. Это не тенями намазано под глазами, это синяки. И румянец на щеках – нездоровый.

– Наська, извини… – Я присел, взял ее за руку. – Сам не свой. Это всё эти, отношения… Ты как себя чувствуешь? Всё нормально?

– Всё замечательно! – выпалила она.

Вырвала руку и умчалась по коридору.

Ну вот. Все-таки я ухитрился поссориться с мелкой.

Что мне стоило сказать ей две-три уклончивые фразы? Все равно она чувствует тот клинч отношений, в который я попал.

Может, даже посоветовала бы что-то. Устами младенца глаголет истина и все такое…

Я вздохнул.

Нет, разбираться в отношениях придется самому. Никто мне ничего не подскажет. Ни «настоящий полковник», ни родной папа, ни маленькая умная куколка.

Догонять Наську смысла не было. Если она не захочет, я ее в этих лабиринтах никогда не найду.

Лучше сходить к Продавцу и закончить наши с ним дела. А уж потом вернусь и поговорю с девчонкой. Пусть пока отойдет.

Я был почти уверен, что Иван ждет меня у выхода из Гнезда. Сидит на невесть откуда взявшемся стуле, заложив ногу за ногу.

Но у Гнезда никого не было. Ни охраны от Лихачева, ни зевак (иногда даже организованные группы туристов подъезжают на автобусе), ни Прежнего.

Пожав плечами, я пошел к Комку. Вспомнил почему-то бездомного любителя поэзии, ошивавшегося раньше возле памятника Низами. Ага, я запомнил имя поэта. Даже почитал немного. Ну, ничего так… наверное, на его родном арабском, или каком там еще, звучит лучше.

Надо будет заглянуть к памятнику Высоцкого, куда собирался отправиться поэтический бомж.

У Комка ждал знакомый серчер с соседнего района, парень помладше меня, ушлый и активный, день и ночь шатается по центру. То ли очень деньги нужны, то ли копит на что-то. Мы поздоровались, обменялись ничего не значащими вопросами. «Ты как?» – «А сам?» – «Лут какой-то мелкий идет». – «И не говори». – «Где промышляешь?»

Интересно, если бы я сказал, что вчера «промышлял» на Селене и убил троих Слуг – он бы счел меня психом или ушел от греха подальше? Впрочем, скорее всего и то и другое сразу.

Когда серчер закончил свою торговлю, я зашел в Комок. Продавец возвышался за стойкой, но я больше не мог воспринимать его как человека. Под одеждами, похожими на арабский бурнус, скрывался всего лишь металлический бак с синей жижей – и фрагменты человеческого тела.

– Максим, – сказал Продавец. – Ждал вас раньше!

– Извините, задержался, – сухо ответил я. – Был на Селене. Сражался. Чуть не погиб.

– Знаю, – ответил Продавец. – Рад, что вы справились.

– Я закончил расследование, – сказал я. – Вашего коллегу никто не убивал, он сам покончил с собой. У него были какие-то странные отношения с Татьяной Воробьевой, Кандидатом в Прежние. В свою очередь Татьяна была связана с группой Слуг, которые хотят вырваться из-под власти Прежних и создать свою цивилизацию вне Земли.

– Любопытно, – сказал Продавец. – Бунтующие Слуги? Помогающий им Кандидат? Невероятные отношения.

– Но это так. Татьяна приносила вашему коллеге какие-то странные кристаллы.

– Разноцветные? – быстро спросил Продавец.

– Да. В последний раз она принесла красно-оранжево-желтый кристалл… если вам это важно.

– Важно.

– Ваш коллега клал кристаллы под язык, рассасывал, это вызывало у него какие-то глюки. Наркоман он был.

– Красно-оранжево-желтый, – сказал Продавец задумчиво. – Боюсь, я бы тоже не удержался.

– И умерли бы, – сообщил я с удовольствием. – Когда он стал рассасывать этот кристалл, ему поплохело, и Воробьева умерла. Я думаю, что ее убила ваша система безопасности, она сработала, но с запозданием.

Продавец молчал.

– Ну а ваш коллега подсел на измену. Стал вопить, что ему стыдно. Пошел, сделал в синтезаторе топор из какого-то странного металла. И убил себя.

Я помедлил секунду и добавил:

– Расплескался на несколько метров…

– Это был символический акт, – тихо ответил Продавец. – Повреждение корпуса не способно вызвать смерть, как и потеря части сущности. Ему требовалось обозначить свой поступок, прежде чем прекратить жизнь. Он выбрал топор.

– Я выполнил ваше поручение, – сказал я.

– Остаются открытыми вопросы отношений моего коллеги и госпожи Воробьевой, происхождения и характеристик разноцветного кристалла, движущих мотивов Кандидата и Слуг.