Саша Ино - Зверь. Слёзы Неба

— Ага, а с тобой, что легко и просто? Нет, ты посмотри, — Натан оскалил зубы, демонстрируя клыки. — Ты видишь?

— Да…

— Что ты видишь?

Каруман непонимающе поднял плечи.

— А я тебе скажу, — Натан зло прищурился. — Ты полный придурок, из-за тебя у меня теперь разные клыки. Ну, видишь?!

Каруман невольно хихикнул. Действительно, новый клык Натана был чуть короче своего древнего соседа, зато гораздо острее.

— Тебе смешно? Да? А мне вот так целую вечность гонять. Ты мне улыбку, идиот, испортил.

Натан яростно схватил новые очки Карумана и шваркнул об дерево, разбивая вдребезги.

— Четвертые за месяц, — спокойно констатировал Тремерс.

— Неравноценно, — пожал плечами Натан. — Я тебе всю жизнь мстить буду.

— Я знаю. Это тебе, — Каруман протянул бумажный сверток прямоугольной формы, извлеченный из потайного кармана в пиджаке.

— Ну и что за хрень? — Натан с недоверием покосился на презент.

— Шоколад…

— На фига?

— Подарок.

— И что мне с ним делать? Себя обмазать? Ну и фантазии у тебя…

Каруман засмеялся.

— Вообще-то, это просто сюрприз, чтобы тебя порадовать.

— Я вот сейчас, прям, расплачусь от умиления, — буркнул Натан. — Какие-то сопливые у тебя ухаживания, в духе светской хроники. Или ты считаешь, что шоколад компенсирует клык? Ты дебил.

— Не хочешь, не бери, — Каруман чуть помрачнел.

— Вот еще, — Натан грубым движением выхватил сверток. — Угощу людей в бараке. Поди, они такого не ели долгое время.

Каруман одарил своего избранника нежным взглядом.

— Вредина. Почему ты не хочешь переехать ко мне? У меня же и ванная и все удобства, — мягко проговорил он.

— А какой мне смысл? Ты скучный, ты занудный, ты разводишь глупые разговоры о месте вампиров в мире людей, хотя собственно изначально это наш мир, а люди в нем — еда, как для них коровы или овцы. В конце концов, ты мне упорно отказываешься зарядить… И зачем мне жить с тобой? Ты меня раздражаешь.

— Зарядить… Опять пошлость, — Каруман разочарованно покачал головой. — Наше соединение произойдет в день обретения нуклеара. Тогда мы станем единым целым.

— Пф, соединение, — Натан иронично закатил глаза. — Трах и есть трах, как высокопарно не назови.

— Прекрати! Я тебя просил не опошлять! — Каруман нахмурился, что означало высшую степень недовольства.

— Да мне наплевать.

— Ты меня совсем не уважаешь?

— Не-а, я тебя ненавижу.

— Ответь честно, ты передумал быть моей парой?

— А что если так?

— Как хочешь. Я ведь не принуждаю, — на лбу Карумана играла нервами взбухшая жилка.

— Ага, но клык-то ты мне выдрал. Откажись я, ты меня сдашь охотникам, — Натан прищурился. — Придется мне закрыть глаза и отдаться тебе, представляя на твоем месте Джулиана.

Каруман вздрогнул и прикрыл глаза. С дерева падали опаленные листья. Они стали жертвами слепой ярости вампира.

— Ты перегнул палку, — наконец произнес он, поднимая веки и одаривая своего избранника ледяной сталью презрения.

— Как страшно, — фыркнул тот, усиленно маскируя свой испуг под усмешку, — пусть я тебя слабее, но я не боюсь, Тремерс, слыхал, не боюсь тебя. Ага?

— Я не передам тебя охотникам, я вообще тебя не трону, клянусь честью вампира, но я хочу знать — твое желание быть моей парой по-прежнему сильно?

— Чего? — Натан изобразил удивление. — Да на фига ты мне нужен тогда. Хотя… Ты ведь один из сильнейших вампиров, твоя сила огромна, а я помимо всеобщей зависти получу еще и половину твоего могущества, так?

— Да, так, — с грустью отозвался Каруман.

— Ну, тогда все в силе.

— Какими бы не были твои мотивы, — Тремерс провел ладонью по щеке Натана, — я всем сердцем хочу быть с тобой, и я буду любить тебя, как никто и никогда.

— Я уже прочувствовал, — Натан причмокнул языком. — Кушать не даешь, клык выдрал, пошлить не позволяешь. Блин… На что я подписываюсь?!

— Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо, — Каруман приблизился и снова обнял вампира.

— Да, блин, придушишь, — Натан выбился из объятий. — Хватит меня своими ручищами хватать!

— Я пришлю за тобой солдата сегодня вечером, он отведет тебя в баню, а потом ко мне, — отозвался Каруман.

— Ага, мальчик должен быть свеж и чист, — захихикал Натан. — Древний дядя зарядит ему по самое не балуйся, но прежде он разведет многочасовую болтовню про романтику и верность любви на веки вечные. Смешно! Да очнись ты, как не назови, мы грязные извращенцы, пусть и вампиры. Между прочим, в твоей любимой Германии за мужеложство сажают. Нуклеары… Ха! Обычный трах-трах и ничего больше.

— Извращение? Любовь не может так называться, — Тремерс устало потер переносицу. — Я влюблен в твою душу, и мне нет дела до того, какого ты пола и сколько уже живешь на этом свете. Такие условности меня никогда не занимали…

— Однако трахать ты будешь мое тело, — шепнул Натан, хитро оскаливаясь. — Любовь, насмешил. Все просто: даже у тебя, Тремерс, нет сил сопротивляться животному инстинкту совокупления. Вампиры всего лишь наделили тривиальное понятие глубоким смыслом. Дальше элементарного соития ничего не заходит. Так ведь? Но тебе подавай приторную романтику. Меня уже тошнит от нее.

Карумана передернуло, и он с жалостью посмотрел на яростного парня.

— Ты омерзителен, — отрывисто произнес он и, не став дожидаться ответа, резко развернулся и стал удаляться.

— Эй! — Натан удивленно открыл рот, — ты куда? Обиделся что ли?

Но Каруман не ответил.

— Эй, ладно, я это… буду твоим нуклеаром, я хочу, честно-честно, — закричал Натан и тут же спросил, — а почему именно сегодня? Ась?

Каруман остановился.

— Потому что скоро лагерь освободят советские и американские войска, и у нас не будет другого времени, — равнодушно произнес он, не удосуживаясь повернуться. — Будь готов.

Больше вампир не проронил ни слова, предпочтя оставить своего резкого на слово избранника в одиночестве.

— Подумаешь, какие мы нежные, — буркнул Натан и тоже поплелся восвояси, в сторону чернеющих вдалеке бараков.

Каруман и генерал Прохоров стояли возле прозрачной стены в комнате наблюдения. Оттуда открывался вид на круглый зал-трубу, уходящий вниз на несколько этажей. Внизу, на дне импровизированной трубы, названной торжественно Белым залом, горели синей подсветкой две печати — летучая мышь с расправленными крыльями и черная лилия. Все остальное помещение поражало ослепительностью белого цвета, который лишний раз подчеркивал стерильность пространства.

Каруман дотронулся до стекла рукой и с нежностью посмотрел на дно тоннеля, туда, где сверкали древние печати.

— Не обращайте внимания на совет, — с долей сожаления произнес генерал, — и простите их за резкость.