Андрей Валентинов - Нестор [litres]

Соль вздохнула. Не хочется писать, а надо. «В «стапо» они все умные, умные и очень опытные…» Значит, все, ею виденное, могло быть спектаклем – от начала и до конца. И Хинтерштойсер – совсем не Хинтерштойсер. Похож? Невелика хитрость похожего найти. А для кого спектакль? Для Александра Белова, для кого-то еще из тех, что в отеле или… Или для нее самой! Заметили, подвела аппаратура – и «стапо» начало игру.

Вот чего лейтенант Кюш от нее добивался!

Соль отложила исписанный лист, устало повела плечами. Плохо! Как все плохо! Получается, никому верить нельзя, даже себе самой? Совсем нельзя? Завтра она еще раз поговорит с лейтенантом, пусть подскажет, если такой опытный. Наверняка он сочинение для того и придумал.

И ладно! Все равно другого разведчика у них нет.

Потолок утонул во тьме, выше – каменная толща, над нею снег и лед, еще выше тучи… Соль лежала на жестком матрасе, закинув руки за голову, и представляла себе звездное небо. Оно есть, только очень-очень далеко. Созвездие Льва, сине-белая звезда Регул.

Клеменция…

Отец впервые побывал в космосе в шестнадцать. Дома это нетрудно, несколько станций на орбите, школьников возят на экскурсии. Соль вдруг подумала, что (всяко повернуться может) завтра она ошибется – всего один-единственный раз! – и никогда не побывает на родной планете. И прощай, Клеменция, дом, где я не буду никогда!

Испугалась, закрыла глаза. Нет! Нет…

Ей ответил Эйгер, старый Огр, видевший и слышавший все в подлунном мире.

– Утащу-у-у! Унесу-у-у! У-у-у-у-у! Уволоку-у-у!..

Соль взглянула на циферблат и решила немного обождать. Половина восьмого, на пост заступать с девяти. А вдруг он сам выглянет?

Решетка, бурая стена, ровные кирпичи. Северный корпус… Гироскоп выключен, сейчас она словно муха в меду. Невидимая муха, обдуваемая весенним ветерком. Качает, как в прибое, то влево, то вправо.

Взялась рукой за решетку, подтянула себя поближе – и увидела Хинтерштойсера. Все-таки выглянул!

Тук! Тук! Тук!

Вот и окно открылось!

– Фея! Эй, фея!

Соль обрадовалась, но тут же смутилась. Строгий лейтенант велел первым делом узнать…

– Я здесь, камрад! Какая кличка у связного в кантоне Во?

Комендант Кюш почему-то уверен, что настоящий Хинтерштойсер это знает.

– Сервет, – Андреас пододвинулся ближе. – Высокий такой, лет под тридцать и слегка картавит. Командованию доложилась?

Она облегченно вздохнула. Совпало!

– Ага!

Хинтерштойсер улыбнулся разбитыми в кровь губами.

– Ругали сильно?

– Воспитывали, – вздохнула она. – А сегодня утром диктант устроили про то, как правильно наблюдение вести… Камрад Хинтерштойсер…

– Давай по имени, – донеслось из-за решетки. – Тебя, кстати, как звать?

– Соль! То есть Соланж, но так короче. Андреас, чего они от тебя хотят? В смысле «стапо»?

Хинтерштойсер, поморщившись, провел рукой по рассеченной скуле.

– Пока учат Рейх любить. Вон, скоро снова поведут! Но не калечат, значит, я и в самом деле им нужен. Догадаться нетрудно, меня же на Эйгер притащили. Зачем скалолаза «категории шесть» в горы возить?

Соль задумалась.

– А ты… А ты с ними не спорь. Сделай вид, что полюбил, и Рейх, и фюрера. А когда узнаешь, чего именно от тебя хотят…

– Противно это… Ну, ладно!

– А заодно и план побега придумай, – заспешила она. – Мне сказали, что на твое усмотрение.

Хинтерштойсер коснулся рукой железа.

– Если бы решетку убрать! Мне и веревка не нужна, без нее слезу. Только дальше куда? Я эти места знаю, спрятаться лишь на Стене можно, но там долго не просидишь. Живым, я имею в виду.

Соль вспомнила Штоленлох, поежилась.

– Мы… Мы придумаем что-нибудь. А я, между прочим, на Северной стене уже была!

«Категория шесть» покачал головой.

– Ты там, фея, поосторожней… Слушай, я узнал. Здесь, в Северном корпусе на моем этаже еще троих держат, одного уже видел. Вроде бы поляк… А вы кого-то ищете?

Она ответила не сразу. Никому верить нельзя, никому… Или все-таки можно?

– Гюнтер Нойманн. Говорит по-немецки, но с небольшим акцентом. Ладно, Андреас, лететь надо. Мне объяснили, что наблюдение за объектом – целая наука. Буду осваивать.

– Удачи тебя, фея Соль!

Скалолаз протянул руку. Соль уже была готова – заранее сняла перчатку.

Александр отпустил веревку, руки отряхнул. А ничего получилось! Поглядел вверх, на потерявшую листья крону. Сколько в этом дубе метров? Десять точно будет.

Но ведь забрался. И даже спустился! Пусть и с пятой попытки.

– А может, его здесь и повесить? – донеслось сзади. – Комиссара? Веревка есть, настроение тоже. И мучиться не будет, ножками подергает – и все.

Ганс-блондин, враг фельдфебелей, в своем репертуаре. Белов повернулся, развел руками.

– Я понимаю, что плохо…

– Не плохо. Ужасно! – наставительно поправил Ганс-брюнет. – Если так на проблеме мочалить будешь, сдохнешь на первом километре. Ноги чего не использовал? У тебя что, полиомиелит? Я же предупреждал: ноги – типичная ошибка новичка. За такое их и отрывают.

– Братцы, я же не скалолаз! – воззвал к справедливости замполитрука. – Совсем! Я даже слов ваших не знаю!..

Как можно мочалить на проблеме, он в принципе догадывался, но смутно.

Ганс-лейтенант взглянул хмуро.

– Братцы твои, фельдфебель, в ущелье лошадь доедают. Мы военнослужащие Вермахта, не путай. А ты язык поглубже засунь и делай, чего говорят. У вас в России чего, гор нет? А если воевать придется?

«Пропадем», – рассудил Белов, но, конечно, не вслух. Наверняка в армии какие-то скалолазы имеются, только их даже товарищ Ворошилов в речи на съезде не помянул.

Впрочем, делать, чего говорят, он был совсем не против. Мозги хорошо прочищает, особенно после общения с добрым следователем Хельтоффом. Вот уж пристал, так пристал, куда там банному листу!

Обсуждали поляков. На этот раз замполитрука писал показания от души, ничего не утаивая. Не жалко! Хоть чем-то сможет поквитаться за польское гостеприимство. Паны с фашистами враждуют, и это очень хорошо. Правда, неясно из-за чего именно. Он, газетам веря, думал, что из-за вольного города Данцига, оказалось, не только и даже не столько.

– Вы, Белов, не поймете, – следователь взглянул не без сочувствия. – Вы отравлены интернационализмом, для вас евреи – полноценные люди. Но… Представьте, что вы дворянин, помещик.

Александр Белов, наскоро вспомнив Некрасова с Толстым, честно попытался.

– Ваши предки много лет владели поместьем, на землях которого работали… неандертальцы. Люди, конечно, но очень уж первобытные. Инстинкты, рефлексы, минимум разума. Вы относились к ним хорошо, награждали за хороший труд, дарили на праздники ожерелья и зеркальца. А потом пришли чужаки и две трети поместья отрезали. Тамошние неандертальцы взяли дубины, выбрали вождя, все разбили и переломали, а теперь косятся на ваш дом.