Андрей Валентинов - Нестор [litres]

Хельтофф пристегнул к его поясу карабин. Улыбнулся чуть снисходительно.

– Страховка! Ничего вам сейчас не грозит, Белов, в крайнем случае, полюбуемся восхитительным зрелищем: комиссар на веревке.

Александр Белов усмехнулся в ответ:

– Не дождетесь!

И сделал первый шаг по каменной вертикали.

Думал, снова запрут. Не заперли, Хельтофф даже пригласил в ресторан, где намечался вечер с танцами. Александр сперва удивился, а потом понял. Ему сделали предложение, а теперь дают время подумать.

…То, что про ИФЛИ раскопали, не слишком удивило. Враг не дремлет, об этом все газеты пишут. Насчет же нейтральной страны и чистых документов не поверил сразу. Просто поманили выходом из тупика. «Такое еще заработать требуется»! Кто бы сомневался?

Он накинул пальто и решил спуститься вниз, на свежий воздух. Не в ресторан же на гестаповскую гулянку! Хорошо, что из отеля можно выбраться, пройти хоть сто метров, хоть целый километр… До ближайшей скалы. Сегодня ему наглядно показали, каковы здешние стены. Без крыльев не одолеть.

Но все-таки он взобрался! С первой попытки! Гансы, кажется, удивились…

Знакомый швейцар выпустил его в ночь. Замполитрука поправил воротник пальто, поежился (все-таки еще март!) и прошел несколько шагов навстречу холодному ветру. Никого и ничего, впереди только Норванд, мечта безумных скалолазов. Беги, комиссар, далеко не убежишь.

– Good evening! – проговорил знакомый голос из-за левого плеча.

– Добрый, – кивнул Белов, даже не обернувшись. – Если вы насчет продажи души, то становитесь в очередь. Сегодня уже предлагали.

Американец негромко рассмеялся.

– Нет-нет, я не по этой части. Просто хотел сказать… Их не победишь, если станешь играть по их же правилам. Надо просто найти в себе силы – и сказать «нет».

Александр не сдержался, поглядел странному парню в глаза. В этот вечер Белов не верил даже призракам.

– А сам ты сумел?

Тот покачал головой.

– Как видишь, не смог.

Вокруг плескалась ночь, с близкого Эйгера дул холодный ветер, а в глаза равнодушно глядела сама Мать-Тьма.

– Зато я, кажется, понял, почему меня сюда отпускают, – после долгого молчания проговорил американец.

Белов в очередной раз подумал о Хельтоффе-выдумщике. Мог тот подослать парня? Не просто мог – обязан. В каждой камере должен быть свой «фризер».

– Скажи еще, что из-за меня.

– Нет, – странный парень тоже смотрел в ночь. – Из-за меня самого. Искупать придется долго. Видеть, пытаться помочь – и понимать, что ничего не сделаешь, никого не спасешь… Знаешь, сколько это – квадриллион?

– Пятнадцать нолей? – не без труда вспомнил Белов.

– Если бы нолей!

«Говорит Клеменция! Доброе утро всем, кто сейчас на Старой Земле…»

Нет, не услышать! Каменная толща надежно гасит радиоволны. Соль разочарованно вздохнула и сняла наушники. Ничего нового не ждала, но вдруг случилось чудо? С родной планеты прибыл корабль, на орбиту запустили станцию, пусть даже небольшую. Многим уже не помочь, но уцелевшим станет легче. Вот только сколько их? Беженцы из Германии, Нойманн, если он жив, она сама. Ни у кого нет аппаратуры связи, уничтожены все центры управления. Годы и годы работы – насмарку.

…«Тяжелые системы» так и останутся под землей. Пароль она изменила. Если попытаются вскрыть, взрыв обрушит горловину шахты.

Утреннюю гимнастику Соль все-таки сделала, пусть и через боль. Мышцы плохо, но слушались. Завтра можно будет сказать коменданту, что она здорова. Не поверит и на разведку не выпустит, однако вода камень точит. Послезавтра она скажет то же самое – и будет повторять до результата.

А пока…

На столе – чистые листы бумаги и карандаш, остались после творческих мук, когда сочинение ваяла. Соль, пододвинув стул, присела, поставила в правом углу страницы сегодняшнее число. А что написать? Слово «ПЛАН» большими буквами? Нет у нее никакого плана! Разве что еще раз подумать над тем, что будет потом. Допустим, она все сделает. Но если так, аппарат «С» придется уничтожить или очень надежно спрятать. А кто она без «Сферы»? Кому будет нужна? Остаться в Германии? Харальд Пейпер наверняка поможет, но никакой работы не даст, спрячет. Она будет жить под чужим именем, возможно, в чужой семье, из-за нее станут рисковать люди. А потом придет «стапо». Не обязательно, но очень-очень вероятно.

Во Франции делать нечего, в Англии тоже, в Швейцарии немцы, подполью она станет только мешать. В других странах никто не ждет, к тому же ни документов, ни денег, ни верных друзей.

И про отца никак не узнать. Только если он выживет (выживет! обязательно выживет!), наладит связь со спутником, оставит сообщение. Но как? Нужной аппаратуры нет ни у него, ни в Италии, ни во Франции.

…Есть у Гюнтера Нойманна! Должна быть!

Соль нарисовала многоугольник, отдаленно напоминающий контур Европы. И себя – палочки, овал, голова с ушами. Надо где-то переждать несколько лет. Безопасное место, желательно с радиоприемником. А еще чтобы кормили, водили в школу – и не отправили бы за решетку.

В СССР правят язычники, издающие журнал «Bezbozhnik». Зато там не верят в инопланетян и привечают эмигрантов, борцов с национал-социализмом. Пусть и не всех.

Карандаш коснулся бумаги. Большой вопросительный знак – справа от Европы-многоугольника.

– Нет, дочка, всю, почитай, жизнь возле Эйгера прожил, а никаких призраков не видел. Может, и есть они, только не у нас.

В железной печке догорают дрова, неярко светит керосиновая лампа-коптилка, дядюшка Пауль разливает чай по жестяным кружкам. Скоро ночь, осторожные немцы в такой час сюда не придут. Гостье-Белоснежке разрешили ненадолго покинуть подземелье, где тихо, безопасно, но очень уж скучно.

– Про наших призраков горные гиды придумали, которые туристов по Эйгеру водят. С призраками оно веселее и доходней. Неужели ты, такая взрослая, в подобную чепуху веришь?

Чай кажется почти черным, на вкус же легок и отдает травяным духом. Никакой сахар не нужен.

– Не верю, дядюшка Пауль. Но когда рассказывают, люблю.

Пауль-гном усмехается в густую бороду.

– Да кто же не любит-то? Страшилки с самого детства обожаю. И про Черную Руку и про Белую… А выдам-ка я тебе военную тайну! Никому не скажешь?

Соль прикладывает палец к губам. Могила!

– Немцы, которые в отеле, привидений боятся. Целая стая их там, полный подвал. А самые настырные прямо по коридорам ходят, а впереди всех Геббельс Колченогий без головы!

Соль, невольно вздрогнув, поудобнее перехватывает кружку с чаем. Не расплескать бы! Да-а, такое похлеще всякой Черной Руки!

– Дядюшка Пауль! А что если я… Если я в привидение переоденусь? Накину простыню…

Осекается, договорить не может. Слишком сурово смотрит на нее гном.