Комбат Найтов - Королевская кобра [litres]

– Меньше знаешь – крепче спишь, Федор Евграфович.

– А что с нашим батальоном?

– Не знаю! Сходили за хлебушком! Уж лучше бы Петрозаводск штурмовали.

На этот раз добирались до Питера трое суток, постоянно пропуская поезда, следующие к фронту. Куда деваться! Они там нужнее! Лишь когда повернули на Череповец – пошли много быстрее. Все равно пришлось брать дополнительно паек в Ярославле, там, уложив все в конверт и снабдив его сургучной печатью, Василий отправил «формы» в Москву.

Волков принял хорошо, дал пару дней отдыха, при АБТУ, затем загнал в учебный полк на проверку личного состава. Днями и ночами гоняли экипажи будущих полков, бригад и армий. Работа тяжелая и голодная. Норма тыловая, не разжиреешь. В начале января из 7-й отдельной армии на переформирование отвели танковый батальон, у которого не было ни номера, ни печатей, ничего не было. Из серии «в списках не значился». Часть батальона была на трофейных машинах. Среди командиров – остатки бывшего 2-го танкового полка нашей дивизии и «приблудные», вышедшие из окружения танкисты разных частей бывшего Северного фронта. В основном из дивизионных танкистов. Контингент, конечно, своеобразный, с дисциплиной, вежливо говоря, не очень. Но мужики лихие, горелые и опытные. Их предстояло переучить на КВ-3 и ТМР-2, как официально стал именоваться «рукастый». Волков расположил полк на полигоне в Красном Селе и начал комплектование по штату 010/267 для гвардейских танковых полков прорыва.

Общая численность подобного полка была меньше батальона, которым командовал до этого Василий. Всего: 214 человек.

Получив штатное расписание, Василий поехал в Ленинград, к начальству, разбираться, что за дискриминация. Генерал-майор Волков (растут люди!) его принял, но штаты изменить не мог, что прислали, то и делаем. Плюс вздрючил комполка за дисциплину, которую красноармейцы регулярно нарушали. Город недалеко, а на полигоне женщин нет, вот и потянулись бойцы за приключениями.

– В первую очередь, сформируй штаб и нагни комиссара, это его задача, но и сам спуску никому не давай, иначе на фронт попадешь в составе дисциплинарной роты, как и твои разгильдяи.

Полк батальонного состава не имел, роты. Одна рота семь машин КВ-3, в остальных двух ротах – Т-34, тоже по 7 штук. Танк Василия в расчет не принимался. Самой большой была авторота. Через неделю после этого разговора штат изменили, все роты переходили на КВ-3 и ТМР-2. Начальство сослалось, что пополнить полк «тридцатьчетверками» не может. На 33 человека увеличили штат. И все!

С организацией учебы и после прихода техники люди малость поуспокоились, да и уставали сильно. Плюс, по всему было видно, что вот-вот переформировка кончится, и «к погрузке приступить». Полк, наконец, получил номер, стал «8-м». Подписали все бумажки, отправили в Москву. Назад они вернулись через пять дней, ровно через два месяца после событий под Москвой. Их привезли на новеньком «виллисе», который тормознул у штаба. Василий писал очередной месячный отчет о расходе топлива и боеприпасов. Все на очень жестком контроле. В дверь постучали, ординарца он себе еще не завел, штаты не позволяли. Их из «безлошадных» набирали.

– Войдите!

– Командир первого гвардейского отдельного Новгородского тяжелого батальона старший лейтенант Иванов, прибыл в ваше распоряжение.

В кабинете стоял Вадим, живой, собственной персоной! С огромным пакетом подмышкой.

Объятия, вопросы, что да как. Передача документов. Полк получил еще одну буковку в названии «О», особый. Первый батальон – Новгородский, второй батальон – бывший безномерный. И третий батальон – мотострелковый! Плюс зенитная батарея, батарея ПТО с пушками 57-мм и дополнительная ремрота с передвижной мастерской. Вот это подарок! Ради этого стоило сидеть здесь два месяца. Из 7-й армии мы выводимся, и поступаем в распоряжение подполковника Шпиллера, командира 1-й гвардейской дважды Краснознаменной танковой дивизии. Место дислокации – Луга!

Мотострелков, правда, ожидали трое суток: они следовали с Дальнего Востока и задерживались. Василий опасался, что дальневосточники будут свежесформированным подразделением. Но, как позже выяснилось, личный состав поголовно состоял из опытных бойцов, имевших ранения и до этого служивших на западной границе. В основном, большая часть батальона, бывшие пограничники. Батальон формировался в Омске, из выздоравливающих, на Дальнем Востоке механики-водители и пулеметчики проходили переподготовку на технику, поставленную по ленд-лизу из США. Отправку полка в Лугу задержала и авторота, получившая в последний момент вместо ГАЗов и ЗиСов, GM, «Форды» и «Студебеккеры». Эта техника шла вместе с мотострелками. Причем разномастная. Поставки только начались, и были совершенно несформированными. Волков, приехавший из Ленинграда встречать в Красном Селе батальон, только руками развел. А зампотех с начартом схватились за головы. Им добавили такой головной боли, что мама не горюй. Начальство обещало все исправить «в ближайшее время». Понятно было, что во время следующей перекомплектации. Зенитная батарея оказалась вооружена 37-мм американской пушкой «Браунинг М1А2», со скорострельностью 120 выстрелов в минуту, шесть орудий. Наши снаряды для нее не годились. Кроме этих орудий, зенитчики имели 12 пулеметов «браунинг» 12.7 мм, с водяным охлаждением ствола, считались спаренными, так как перевозились на шести бронетранспортерах М3. Треноги у них были раздельными. Вести огонь на ходу можно было только в узком секторе и только вперед. В общем, для начала пулеметы переставили по одному на 12 транспортеров, передав шесть пулеметов мотострелкам. Плюс к этому самопроизвольно отдавались винты крепления на треноге, и она складывалась и на ходу, и при стрельбе. Короче, «и эти люди объявили войну Японии и Германии! Ничего умнее они придумать не могли!».

Возня с мотострелками могла продолжаться до бесконечности, но через два дня полк подняли по тревоге, два часа на подготовку к маршу, и «Пошел!». Тремя батальонными и четвертой сводной колоннами выдвинулись в сторону Луги. Там рассредоточились непосредственно в городе. Вошли в него ночью, план размещения получили в Толмачево. Города практически нет, одни руины, все, что могло быть разрушено – уже разрушено. На удивление быстро заняли свои позиции, которые оказались и подготовлены, и замаскированы. Подвалы оборудованы для проживания, множество землянок. Обжитой оборонительный узел. Подземный гарнизон жил своей уникальной жизнью. Строгая врачиха в звании второго ранга с самого утра устроила дополнительную проверку всем подразделениям на предмет всякой живности. С раннего утра позиции облетал наш разведчик, и с результатами аэрофотосъемки появился генерал Федюнинский, командующий на этом участке фронта. Над ним дамокловым мечом висит выговор от Верховного, потому что приказ перейти в наступление им не выполнен. Если говорить точнее, немцы воспрепятствовали этому необоснованному приказу на этом участке фронта. Мы заняли позиции тех людей, которые лежат теперь чуточку дальше на юго-запад. Часть из них в подобных землянках и окопах, а часть между окопами на проволочных заграждениях перед немецкими позициями. Генерал сделал замечания по маскировке техники, пришлось звонить по подразделениям и выговаривать за это их командирам. К обеду все замечания были устранены. На удивление, генерал не стал форсировать событий, сказал, чтобы полк обживался и включался в подготовку к наступлению. Так что обошлось без значительных объемов клизм и угроз. Достаточно спокойный генерал.