Александр Верт - Пекло 3

«Неужели он не понимает, что это бесполезно?» – мысленно спрашивал Оливер, удивляясь такой глупости, и нажатием одной кнопки на браслете выводил на левую линзу прозрачную карту местности, где красным огоньком светилась его как будто убежавшая жертва. По иммунному чипу отследить Питера Дейвиша было слишком просто.

«Глупо как-то», – думал Оливер, наблюдая за красной точкой. Он следовал за ней, не меняя скорости шага и даже не доставая левую руку из кармана куртки. Он и правую не доставал бы, если бы не приходилось поглядывать на браслет связи.

Он все не мог понять, почему Питер так глуп: не мог поверить, что тот не догадался, как его находят снова и снова.

«Я бы уже давно отгрыз или сам чип, или всю руку, но перестал быть мишенью», – думал Оливер, а потом вспоминал, что на подобное способны не все. Почему тогда эти неспособные, по сути бесполезные, оказываются в ЗАП, он тоже не понимал, но помалкивал, зная, что виднее не ему, а начальству. У них там есть какая-то своя схема, а ему, человеку без образования, надо помалкивать, радуясь, что он физически подходил под программу кибернизации, иначе и вовсе остался бы до конца дней рядовым бойцом, а теперь мог дослужиться до капитана, и уже сейчас как лейтенант командовал небольшим отрядом.

Плата за такую возможность была почти нелепой. Его руки и ноги были полностью изменены. Они не знали усталости, не испытывали боли и их не страшно было запихнуть даже в огонь. Им ничего не будет, только силиконовая имитация кожи может пострадать, зато он легко гнул стальные прутья и поднимал вес больше себя в пять, а то и в десять раз, и это при условии, что с таким количеством металла в теле весил он уже давно за триста килограмм. Зато в груди у него билось все то же упрямое сердце, такое уверенное и спокойное, что даже теперь, преследуя виновника всех бед в своей жизни, не начинало биться чаще. Его разум оставался прежним и только перед психиатром раз в год на обязательной экспертизе надо было приоткрывать завесу тайны его холодных мыслей.

Несмотря на прежний приговор и путь убийцы, он получил хорошую работу и возможность жить почти как раньше, то становясь прежним безжалостным обитателем Пекла, то простым парнем с Майкана, который с лучшим другом Бергом пьет пиво в баре за углом, лениво наблюдая очередные гонки скоростных крейсеров на межпланетной трассе.

Если он не поторопится и не покончит с этим хлопотным дельцем сегодня, то ему придется пропустить следующую гонку, и Берг наверняка скажет, что он «лох», потому что Берга за мат браслет током не бьет, и он позволяет себе такие словечки. Зараза.

Пиво с Бергом и гонки Оливеру явно были сейчас дороже, чем какая-то месть, но он шел за Дейвишем, снова его нагоняя. Видя, что тот замер в одном из узких переулков, видимо ожидая его.

«Ну и правильно, сколько можно бегать?» – подумал Оливер и свернул туда.

Он знал эту улочку, зачем-то он когда-то пришел в нее, просто потому что она тупиковая, но этот самый тупик создают невысокие бараки в один этаж с покатыми, округлыми крышами, словно у шатров или шалашей. Черепица у них разбитая, обтрепанная, вся в выбоинах и вмятинах. Одного их вида когда-то хватило Оливеру, чтобы понять, что это место то самое из давних рассказов Ярвана о том, как он однажды все же ушел от правосудия, забежав в этот тупик и спрятавшись в полуподвальной нише.

– Там такой лаз, закрытый решеткой, – рассказывал Ярван, – но решетка эта на соплях держится, поэтому ее легко убрать, спрятаться в эту нишу; на самом деле это водосток и если туда влезть, то будешь по грудь в дерьме стоять, но зато можно решетку на место поставить, к стене прижаться – и вот тебя уже и не видно; и даже собаки, если они идут по следу, собьются из-за вонищи. Мне про это приятели рассказали, и оно прокатило. Правда, через два дня меня все равно взяли, но лишних два дня побегать было прикольно.

Тогда это был один из множества нелепых рассказов о прошлом, которыми почти все осужденные в компании у огня напоминали себе о том, что они живые люди с какими-то своими реальными жизненными эмоциями, а не выживающие манекены, не до конца расплавленные Пеклом, а теперь для Шефа это была подсказка, причем она сама всплывала в памяти, хотя он и слушал тогда Ярвана в пол-уха – лениво, не желая заморачиваться.

– Если ты еще не понял, я иду по сигналу твоего иммунного чипа, – сказал Оливер, заходя в этот тупик.

Тут же, судя по запаху, некоторые местные шлюхи обслуживали клиентов. На это же намекал и ящик, покрытый каким-то тряпьем.

Оливер его видел и невольно усмехался, вспоминая логово Волков. Они любили такие ящики, а потом Кастер ныл, что у него после первого знакомства с Витой вся задница в занозах, за что его непременно дразнил своими шутками Кирк.

Эти глупые, грязные в своем роде воспоминания растекались в груди теплом, но Оливер все равно пинал ящик подошвой берцев, и тот разлетался, роняя тряпье и поднимая тот самый запах спермы, что стоял в давно потерянном траходромнике на базе Демонов.

Питер же нелепо не отзывался, хотя Оливер уже видел ту самую решетку, замечал, что она стоит криво, но марать руки о сточную канаву не хотел.

«Сам вылезет», – думал Оливер, понимая, что уйти Питеру действительно некуда.

Труба там, как говорил Ярван, маленькая, по ней не уплыть, и именно оттого, что она маленькая, вода там вечно и стоит, и дерьмо всплывает, придавая веселья – ну, по крайней мере, Ярвану было смешно.

– Тебе некуда уходить, вылазь, добегался уже, – сказал спокойно Оливер, становясь напротив этой самой решетки, опираясь на стену плечами, и доставал из кармана сигареты.

Он все обещал себе бросить, да и вообще не собирался заводить пристрастия к табаку, но привычка вдыхать горячий дым и медленно выдыхать его в ожидании брала верх. Нелепая в своем роде, она была рефлексом, и щелкал он зажигалкой быстрее, чем это понимал, затягивался и признавался себе, что безнадежен, а потом забивал на это, потому что, пока он попадет домой с этой богом забытой планеты, запах табака выветрится, и ни жена, ни сестра уже не станут ворчать, что он опять курил.

Иногда они его смешили. Он возвращался порой со следами крови на одежде, а они ворчали, что он пахнет табаком. Знали просто, что при малейшем ранении ему надо сначала отправиться в центр, а потом уже домой, и если он явился в кровавом шмотье, то кровь точно не его – бардак конечно, но что поделать, а вот табак…

– В доме дети! – кричала Лита, становилась в позу и даже иногда била его полотенцем.

– Дуреха мелкая, – обычно говорил он при этом сестре, требовал себя кормить, а сам уходил в душ, как ни в чем не бывало.

Его забавляло дразнить сестру, но злить ее всерьез он никогда не хотел.