Александр Верт - Пекло 3

– Стреляй, если так хочется, – сказал Оливер Питеру, понимая, что в Пекле уже взорвал бы эту сточную канаву и отчитался о рассеивании потрохов Питера Дейвиша, но в этих бараках жили люди, а значит надо было учитывать их существование и просто ждать.

На самом деле он не ожидал, что Питер действительно выстрелит, но он сделал это, явно стараясь попасть куда-то повыше. Пуля звякнула, ударившись о металл левого бедра, и отскочила в лужу переулка.

– Мимо, – спокойно сказал на это Шеф.

Ему не жалко было даже штанов. Он купил их в этой дыре, как и всю остальную одежду, чтобы смешаться с толпой, а силиконовую имитацию кожи заменить было не трудно. Один комплект был у него с собой и еще три лежали дома, не полных, но сути это не меняло – шкурок для левой ноги у него было с лихвой.

– Если ты оттуда не выползешь, то точно в меня не попадешь, даже если очень постараешься, – говорил он Питеру.

– Проклятие, – все же зашипел тот. – Какого черта ты за мной увязался?

– Тебе виднее за какие грехи, – равнодушно ответил Оливер, вминая сигарету в стену.

Он видел, что именно делает Дейвиш, и потому ждал, готовясь к короткому бою, который все это закончит.

Он не стал нападать на Питера, когда тот положил пистолет, чтобы не замочить в сточной воде, отодвинул решетку и начал выбираться наружу. Одним ударом ноги ему в челюсть можно было бы выбить остатки его гнилых зубов, сломать ему шею и отправить отдыхать, согласно приговору трибунала, но Оливер не хотел нарушать процедуру. Приговоренный за измену должен об этом узнать перед смертью; по крайней мере, того требует кодекс ЗАП для всех, кто получает право на убийство. Все эти люди даже после отставки обязаны подчиняться кодексу и соглашаться с решением трибунала, иначе они не военные, а просто бандиты – нелюди, как чаще говорят.

Оливер тоже подписал такие бумаги и подобие обучения прошел, хоть ему и смеяться хотелось от рассуждений психологов.

– Я видел, как люди жрут своих товарищей, поджарив их мясо на костре, и вы мне после этого затираете эту херню про сознание? – спрашивал Оливер у психологов и морщился от удара током от очередного мата.

Он сам согласился на этот метод восстановления нормальной речи, как называли его в центре, сам бы он сказал, что без пиздюлей ему не справиться, но слово «пиздюли» было под запретом и оставалось уже только в мыслях. Психологи, конечно, ужасались от его заявлений, но признавали его вменяемым и запрета на службу не давали – просто и сами сомневались в рациональности какой-то подготовки.

Они, видимо, как и Оливер, знали, что он может наматывать кишки на кулак, а может, как сейчас, спокойно ждать, пока жертва встанет на ноги в своей мокрой изгаженной одежде, прилипшей к иссохшему от нервов и голода телу.

– Я не думал, что ты и правда в ЗАП, – признался Питер. – Думал, это слухи, да еще и киборг… как тебе это вообще удалось?

Отвечать Питеру Оливер не собирался, да и не было никакого особенного «удалось». У него были навыки, которые в ЗАП расценили как полезные, а дальше он просто выбирал: согласен он работать на них или нет. Он мог и отказаться. На нем бы, как и сейчас, до конца жизни был бы браслет слежения, а он мог бы ходить куда угодно в поисках того психа, который согласится взять на работу человека, прожившего восемнадцать лет в Пекле. Так себе выбор, но он все же был, и Оливер принимал решение идти в ЗАП, только потому что для него это и правда было лучше мирной жизни. Без стрельбы и периодических выбросов адреналина он, наверно, сошел бы с ума, а так чувствовал себя отлично, не то что в первый год, когда от мирного существования на стены лезть хотелось.

– Не твое это дело, – говорил он в итоге Питеру, глядя в глаза.

Он хотел сказать уже о приговоре и привести его в действие, но Питер не унимался.

– Превышение служебных полномочий – это преступление! – заявил Питер. – Когда об этом узнают, тебя не отправят уже в ссылку, а убьют на месте!

– Да ты что? – спросил Оливер, сдерживая смех. Слышать такое от того, кто только превышением и занимался, было смешно, но и говорить ему об этом не хотелось – смысла не было.

– Да! – заявил Питер и снова выстрелил, теперь уже целясь в голову, но Оливер уходил от выстрела, уклоняясь в сторону – это было не сложно, если в такой темноте можешь увидеть, как летит пуля. Просто шаг и поворот – и она врезается в стену, но и Питер это понимал.

Следом за выстрелом он делал выпад и пытался вогнать короткий нож в бок, как раз в щель между пластинами и под самые ребра, видимо надеясь, что сможет после этого уйти, но Оливер бил кулаком по ножу, хватал Питера за руку и ломал ее быстрее, чем осознавал, что делает. Всякий раз, когда его пытались так поймать, в нем просыпалось что-то от Бешеного Олли, который ненавидел удары в спину и никогда никому не позволил бы всадить себе нож исподтишка в бок.

Питер не закричал от боли, только зашипел и глухо застонал, а Оливер отбросил его в угол тупика, приложив плечом о стену, чтобы теперь уже точно не дернулся. Пистолет и нож он ногой откинул куда подальше, чтобы этому безумцу не пришло в голову снова за них хвататься.

– Ты еще поплатишься за эту месть, – простонал Питер, прижимая к груди сломанную правую руку.

– Кому ты нужен? – спросил у него Оливер, закатывая глаза. – Ты и без моей мести заслужил смерть. Согласно постановлению 365-С Военного трибунала Земной Армии Правопорядка, за измену, превышение полномочий и пособничество в совершении преступлений вы – Питер Дейвиш, проговариваетесь к смерти, – сообщил Оливер, поднимая руку и мгновенно стреляя тонким лучом бластера Питеру прямо в центр лба, обрывая его жизнь ровно в тот миг, когда ужас и осознание искажают его старческую гримасу.

«А от меня это тебе за Дориана», – мысленно добавляет Шеф, который видел весь перечень нарушений, в которых Питер был признан виновным. Там было много интересного: начиная контрабандой, заканчивая интригами на Майкане и убийством бывшего коллеги, за которое отдуваться пришлось Дориану. Даже в поджоге, за который сослали Ирона, хоть и косвенно, но был виновен Питер. Он нашел тогда исполнителя и лично заплатил ему за проделанную работу, явно считая себя безнаказанным. Только злиться на него всерьез у Оливера не получалось. Он был слишком ничтожен для злости.

Красная метка погасла, и Оливер поднял браслет связи, чтобы спокойно отчитаться:

– Час двадцать три. Планета Ринт. Приговор Питера Дейвиша приведен в исполнение. Нужна бригада для ликвидации тела.

Он знал, что сигнал будет принят мгновенно, а координаты считаны с его чипа и браслета, потому отходил в сторону и снова курил, теперь уже в ожидании парней в костюмах, которые замотают тело в пленку и эвакуируют в далекий крематорий ЗАП где-то на Земной базе. Где именно – Оливеру было все равно. Он курил и просматривал сообщения от родных. Карин писала ему о выставке роботов, с которой буквально два часа назад вылетела домой. Она сейчас разрабатывала простые искусственные интеллекты для бытовой техники и ей это безумно нравилось, будто она никогда и не летала. Сестра ругалась на мужа, который опять пропадает в больнице на работе и не в свое дежурство – каков подлец! Только Оливер понимал в этом споре не Литу, а Берга, что, променяв службу на диплом врача, таскал свою трость, сражаясь с внезапными приступами хромоты, и цеплялся за людскую жизнь всякий раз, когда ее надо было вырывать из рук смерти. Лите Берг просто не рассказывал о своих пациентах, как Оливеру. Ему он иногда признавался, что кого-то потерял, и тогда они оба молчали пару минут за человека, которого Оливер даже не знал, да и значения не имело, как его звали. Главное было другое: они оба, каждый по-своему, спасали жизни от разных вещей, разными путями, но спасали.