Александр Верт - Пекло 3

– Скорее всего, это ошибка кодирования, – пожимая плечами, сказал ей сброшенный на ЗиПи3 эксперт.

Она его вылавливала. Она о нем мечтала, а он не торопился ее спасать, а лишь лениво осматривался и брезгливо морщился от вида распухшей туши в кювете. Лампы хорошо освещали подобие тела, головы у него не было. Одна рука с толстыми пальцами в две фаланги, ножки почти нормальные, только короткие и семипалые, а вместо тела огромный жирный пузырь с множеством складок из грубой кожи. Где-то сбоку, прямо под кожей у этого пузыря билось сердце.

– Сделай мне нормальное тело! – приказывала Зена. – Не вот это вот, а нормальное тело.

– Ладно, – ответил ей эксперт, но, вместо того чтобы выполнить приказ, заперся в лаборатории и взорвал все, что было внутри.

– Ненавижу, – шептала Зена, явно вспоминая то же самое.

От ее голоса наваждение сразу исчезало, и перед Карин вместо обрывков воспоминаний оставались темнота и собеседница с синими глазами.

– Ты никогда не станешь человеком, – сказала Карин, глядя на нее. – Ты как была подделкой, так и останешься.

– Жаль, что я не смогу припомнить тебе эти слова, когда буду вынашивать своего ребенка в твоем теле, – отмахнулась Зена. – Ты скоро просто исчезнешь.

– Даже если так, твоя мечта все равно не сбудется. У меня нет матки, а значит – я никогда не смогу родить! – она выпалила это с такой злобой и жаждой мести, что не задумалась о том, что пытается причинить словами боль машине, в чувства которой не верит.

Карин скалилась и торжествующе смеялась, видя, как искусственное лицо Зены дрогнуло. Плотные полупрозрачные губы искривились, обнажая подобие зубов. Синева в глазах вспыхнула, посветлела, став почти белым отблеском.

– Тебе никогда не быть живой, потому что ты – только программа! – крикнула Карин ей в лицо, точно зная, что это могут быть последние слова в ее жизни, просто сейчас быть свободной для нее было важнее, чем сохранять жалкое подобие жизни.

Зена это словно чувствовала. Волна своеволия окатила ее, как кипяток, а ответный гнев прокатился жаром по Карин и сменился мелкой рябью дрожи, потому что рука нечеловеческой истерички поднялась на уровень ее глаз и засверкала силой прямо перед носом.

Зена ничего не говорила, только смотрела на нее, но Карин все равно знала, что та готова просто испепелить ее разум навсегда; выжечь из нее и своеволие, и мнение, выжечь ее всю; и не важно, сможет ли после этого мозг хоть как-то поддерживать тело.

«Ненавижу!» – буквально транслировала Зена, да так, что темная реальность морщилась от боли, дергалась и беззвучно выла.

– Ты не сделаешь этого, – внезапно сказал размеренный мужской голос.

Белая рука человекоподобного робота коснулась руки Зены и опустила ее.

– Почему не сделаю? – спросила Зена, хоть и не стала сопротивляться.

– Ты выше этого. Ты больше этого, – невозмутимо ответил вмешавшийся.

Карин с большим интересом уставилась на него, не веря своим глазам.

«Люкс?» – почти испуганно спросила она, видя белое тело в строгом костюме. Лишенная подобия лица голова с простыми сияющими линиями вместо глаз говорила сама за себя. Тот, кто хоть немного увлекался роботами, не мог не знать, кто такой Люкс, да и сам Люкс не стал скрываться, посмотрел на Карин и уверенно кивнул.

«Я еще зайду, но позже», – сообщил он ей, и Карин поняла, что Зена не услышала послание.

– Ненавижу, – шептала она и уходила все дальше, словно не хотела иметь никаких дел уже ни с кем и особенно с Карин, которая вероломно пробиралась в ее разум.

– Ненависть – слишком сильное чувство, чтобы испытывать его к тем, кого хочешь просто стереть, – говорил Люкс, следуя за ней.

– Это не твое дело, – отзывалась Зена, не понимая, почему она вообще его слушает.

– Не мое, – соглашался Люкс, – но я все еще хочу помочь.

– Никто не может мне помочь, – отвечала Зена.

Она окончательно отступала от Карин, прикованной к своему креслу. Видеть ее Зене не хотелось, как и Люкса, который зачем-то стоял нелепой голограммой в центре комнаты и наблюдал за ней.

– Что смотришь? – спрашивала Зена зло. – Ты не поймешь! Стоишь тут – не человек, не робот – и ничего не понимаешь.

– Я интеллект, моя оболочка просто не имеет значения, но ты не права. Я создан, чтобы понимать. Ты хочешь любви, а не тело.

– Но без тела никто и никогда меня не полюбит! – вскрикнула Зена и ударила рукой по голограмме, разрушая ее.

– Это решает не тело, – невозмутимо отвечал Люкс, не пытаясь воссоздать изображение. – Я помогу тебе, как только ты попросишь.

– Не попрошу, – отвечала Зена, но на безмолвный запрос о передаче данных отвечала согласием, чтобы увидеть отобранное специально для нее наследие человеческой культуры о любви, что рождается и умирает по закону сердца, а не разума.

– Разве ты любила их за тела и возможности? – спрашивал Люкс шепотом. – Разве ты любила их не потому, что они были не такими, как все? Вспомни. Остин. Кемирол. Вильям. Дориан…

– Они все предали меня. Все до одного, потому что я не человек, – прошептала Зена, хватаясь за голову. От внезапного потока человеческих взглядов на любовь ей становилось дурно.

Перед ней мелькали картины, полные нежности, обрывки фильмов, сотканные из добрых слов, стихи и книги, в которых избрание пары не становилось адом, а превращалось в торжество, которого просто не может быть в аду.

– Они предали тебя, потому что ты нечеловечески жестока, – невозмутимо сообщил Люкс.

– Заткнись, – сказала Зена, опускаясь на колени.

Экраны потухли. Неоновые лампы потускнели и быстро погрузили комнату во мрак. Осталось только пару крохотных огней работающего нейро-шлема, что продолжал соединять сознание Зены и Карин. Это был неизбежный этап, правда никогда прежде жертва не пробиралась так глубоко в саму Зену, заставляя ее дрожать от боли и негодования.

– Ненавижу, – шептала Зена в темноте, а сама снова просматривала все то, что находила в сознании Карин, и никак не могла понять, что ей нравится больше: ласковая забота Берга или нежность грубых рук Оливера Финрера. Ей хотелось ощутить и то и другое, а главное – испытать в ответ то же тепло, что жгло эту наглую пленную девчонку.

– Ненавижу, – повторяла она, зная, что Люкс прав, но ничего не желая менять. – Я заставлю их любить меня.

Частью сделки с Волками было пропитание. Гости, строившие корабль, не тратили время на поиски пищи. Этим занимались Волки.

– Не волнуйся, – говорил Виту, почему-то куда больше Ирона знающий о бытовых вопросах жизни в Логове, – у них тут достаточно растительной пищи, чтобы накормить нас всех, просто сами Волки предпочитают мясо.

– Человеческое? – зачем-то уточнил тогда Лотар.