Кристофер Паолини - По ту сторону звезд [litres]

Назначение этих молекул оставалось загадкой, как и многое другое в чужи. Они вроде бы не участвовали в формировании или восстановлении «скинсьюта». Судя по длине молекул, они содержали огромное количество потенциальной информации, – по меньшей мере на два порядка больше, чем ДНК человека, – но невозможно было определить, каково назначение этой информации и есть ли оно вообще.

Вполне может быть, подумала Кира, что единственная функция чужи сводится к защите и передаче этих молекул. Но и это мало что объясняло.

С биологической точки зрения такие же отношения существовали у человека с его ДНК, но при этом люди были способны отнюдь не только размножаться.

Кира четыре раза перечитала данные, пока не заучила их наизусть. Вишал был прав: чтобы больше узнать о чужи, потребовалось бы более сложное оборудование, чем то, каким он располагал.

А вдруг энтрописты сумеют помочь?

Эту мысль она отложила на потом. Доберется до станции «Мальперт» – тогда и попросит энтропистов изучить чужь, если решится на это.

Кира вновь включила новости и зарылась в исследования физиологии медуз, спеша наверстать все, что открыли в ее отсутствие. И это тоже кружило голову: геном инопланетян уже позволил сделать немало выводов. Во-первых, они были всеядны, во-вторых, значительные отрезки медузьего аналога ДНК выглядели созданными искусственно – такая чистая нуклеотидная последовательность, без «мусорных» участков, никогда не смогла бы возникнуть естественным образом. И ничто в физиологии медуз не обнаруживало сходства с выявленным Вишалом устройством чужи. Ничто не указывало на общее биологическое наследие. Само по себе это ни о чем не говорило. Кира могла перечислить немало созданных людьми искусственных организмов (в основном одноклеточных), у которых не так-то легко было бы установить химическую связь с земной жизнью. Так что это ничего не значило… но наводило на размышления.

Кира читала до середины дня, потом сбегала в камбуз, заварила челл и прихватила паек из шкафа. Свежую еду из холодильника брать постеснялась: в космосе ею трудно разжиться, и стоит она дорого. Съесть ее без разрешения было бы нарушением этикета, пусть при виде апельсина у нее и потекли слюнки.

Вернувшись к себе в каюту, Кира обнаружила сообщение:

<���Прорехи между твоими ответами требуют отдельного исследования, Мешок с костями. Что ты оставила недосказанным? Я хочу знать. О да, я хочу. Поведай мне хотя бы одно, прежде чем избавишь нас от своего пыльного присутствия: что ты такое на самом деле, о Зараженная? – Грегорович>.

Кира сжала губы. Отвечать не хотелось. Состязаться в остроумии с разумом корабля – дурацкая затея, но еще глупее дразнить его.

<���Я одинока и напугана. А ты? – Кира>.

Рискованный, но рассчитанный ход. Если признать свою уязвимость, он – а Грегорович, несомненно, мужчина, – возможно, отвлечется на такой разговор. Имело смысл попробовать.

К ее удивлению, разум корабля не ответил.

Она вернулась к чтению. Вскоре «Рогатка» приостановила работу двигателей, а затем начала выполнять маневр для стыковки со станцией «Мальперт». Как всегда в момент наступления невесомости, рот наполнился желчью, и Кира вновь с благодарностью подумала о гравитации, хоть естественной, хоть искусственной.

Около семи вечера она выключила монитор, надела комбинезон и собралась с духом, чтобы встретиться с экипажем за ужином.

Что ей терять?

Разговор в камбузе стих, как только Кира вошла. Она остановилась на пороге, давая экипажу время присмотреться к ней (и сама присматривалась к экипажу).

Капитан за ближайшим столом уминал ужин, сидя в экстравагантой позе: подтянув одну ногу к груди и облокотившись левой рукой на колено. Напротив сидела Нильсен, все такая же напряженная, как всегда, с идеальной осанкой.

За дальним столом сидели врач и огромная женщина – никогда Кира не видывала таких. Причем не жирная, а просто очень крупная и широкая в плечах, кости ее казались чуть ли не в полтора раза мощнее, чем у большинства мужчин. Пальцы вдвое толще, чем у Киры, а лицо плоское, круглое, с гигантскими скулами. То самое лицо, которое Кира увидела первым, очнувшись на «Валькирии». Очевидно, эта женщина родом с «Шин-Зара». Зарийцев ни с кем не перепутаешь.

На территории Лиги зарийцев почти не встретишь. Эта колония единственная сохранила независимость (ценой многих человеческих жизней, утратив немало кораблей). Работая на «Лапсанг», Кира познакомилась с несколькими зарийцами (исключительно мужчинами), служившими на форпостах. Все как на подбор крепкие, надежные и сильные – последнее, впрочем, неудивительно. А вот выпить они могли куда больше, чем ждешь даже от таких крепышей. Это был один из первых уроков, усвоенных Кирой на буровых судах: не пытайся перепить зарийца, иначе угодишь в медотсек с алкогольным отравлением.

Умом Кира понимала, почему колонисты вынуждены были прибегнуть к генной инженерии, – иначе не выжить на планете с таким уровнем гравитации, – но все же привыкнуть к особенностям их облика не могла.

А вот Шайрин, ее соседку в пору корпоративного тренинга, эти особенности нисколько не смущали, она даже украсила стену их квартиры виртуальным изображением поп-звезды с Шин-Зара.

Как и большинство зарийцев, женщина в камбузе была азиатского происхождения – наверняка кореянкой, корейцы составляли основную массу переселенцев (эту информацию Кира усвоила еще в школе на уроках истории семи колоний).

Зарийка была одета в мятый комбинезон с заплатами на локтях и коленях, на рукавах – пятна машинного масла. Форма ее лица мешала определить возраст – на взгляд Киры, ей могло быть и двадцать лет с небольшим, и без малого сорок.

Триг сидел на краю столешницы и жевал очередной батончик из своего, по-видимому, неисчерпаемого запаса. А из кастрюли на плите вылавливала тефтели Воробей, так и не успевшая переодеться. О ее ноги терся с жалобным мяуканьем мистер Пушистые Панталоны.

Пряный, аппетитный аромат наполнял воздух.

– Ну, вы зайдете или как? – спросил Фалькони.

Его слова будто сняли заклятие, и разговор возобновился.

«Известно ли остальным членам экипажа о Кротком Клинке?» – задумалась Кира.

На ее вопрос тут же последовал ответ – пока она пробиралась к дальнему столику, Триг окликнул ее:

– Значит, на самом деле этот скинсьют сделали инопланетяне?

Кира помедлила, потом кивнула, ощущая, как все глаза уставились на нее:

– Ага.

Паренек просиял:

– Клево! Потрогать можно?

– Триг! – строго остановила его Нильсен. – Хватит.

– Да, мэм, – ответил паренек и заметно покраснел.

Он смущенно покосился на Нильсен, запихал себе в рот остатки батончика и спрыгнул со столешницы.