Кристофер Паолини - По ту сторону звезд [litres]

– В самом деле? – повторил капитан.

– Да! В самом деле.

Нильсен наконец опустила руки, доселе скрещенные на груди, и негромко прокомментировала:

– «Мальперт» не так уж далеко. Несколько дней всего – а потом мы доставим всех остальных на Руслан.

Фалькони фыркнул:

– А что я скажу, когда вояки на «Выыборге» начнут пинать меня в задницу за отклонение от маршрута? Им до смерти невтерпеж заполучить всех, кого мы сняли с «Валькирии».

Он произнес эти слова с вызовом – пусть, мол, Кира посмеет напомнить ему, что вчера он утверждал, будто на корабле отсутствует связь.

Кира посмотрела ему прямо в глаза:

– Скажете им, что на корабле сломалось то-то и то-то и понадобился ремонт. Вам точно поверят: вы здорово умеете выдумывать отговорки.

Воробей издала звук, отдаленно похожий на смех. Края губ Фалькони слегка изогнулись в улыбке.

– Хорошо, Наварес. Готов заключить сделку, но с одним условием.

– С каким? – настороженно спросила Кира.

– Вы позволите Вишалу как следует осмотреть вас. – Лицо Фалькони утратило живость, превратилось в равнодушную и грозную маску. – Этому организму не место на моем корабле, если док не подтвердит его безопасность. Устраивает?

– Устраивает, – сказала Кира.

А какой у нее оставался выбор?

Капитан кивнул:

– Значит, договорились. И не вздумайте надуть меня с вознаграждением, Наварес!

Из каюты капитана Воробей сопроводила Киру прямиком в медотсек. Вишал уже ждал их, одетый в полный защитный костюм.

– Это необходимо, док? – Воробей указала на его костюм.

– Увидим, – ответил Вишал.

Кира видела, что врач злится: за экраном шлема – напряженное лицо, губы сжаты.

Не дожидаясь указаний, она запрыгнула на смотровую кушетку и сказала, стремясь умиротворить врача:

– Простите, я, конечно, нарушила правила карантина, но я не думаю, чтобы была хоть малейшая опасность заражения.

Вишал возился с инструментами, первым делом извлек из-под раковины старую и довольно громоздкую чип-лабораторию.

– Стопроцентной уверенности у вас нет и быть не может. Вы же ксенобиолог, сами сказали. Уж у ксенобиолога должно бы хватить ума соблюдать протокол.

Обидный упрек. Да, Вишал прав, но разве у нее был выбор? Эту мысль Кира оставила при себе: не время затевать споры.

Она уперлась пятками в ящики, встроенные снизу в кушетку, и терпеливо ждала. Воробей караулила в проходе, наблюдая.

– Какая у вас должность на судне? – поинтересовалась Кира.

Выражение лица Воробья оставалось таким же бесстрастным.

– Поднимаю тяжести и кладу на место.

Она вскинула левую руку, поиграла бицепсами и трицепсами, выставляя напоказ бугристые мышцы.

– Понятно.

Затем вопросы принялся задавать Вишал. Кира старалась отвечать максимально подробно и ничего не скрывая: наука священна, и врач, понимала она, лишь делает свое дело.

По просьбе Вишала Кира продемонстрировала, как заставляет поверхность Кроткого Клинка застывать разными узорами по своему желанию.

Потом врач включил висевший под потолком медикобот. Аппарат начал спускаться, механическая рука разворачивалась, словно оригами из металла, и память отбросила Киру в ту камеру на «Смягчающих обстоятельствах», где к ней тянулись клешни роборук. Она невольно передернулась.

– Не двигайтесь! – рявкнул Вишал.

Кира опустила глаза и сосредоточилась на дыхании. Уж совсем ни к чему, чтобы Кроткий Клинок среагировал на воображаемую угрозу и набросился на медикобот. Капитану Фалькони это точно не понравится.

В следующие два часа Вишал осуществлял те же опыты, что и Карр, а также, кажется, и некоторые сверх того. Очень изобретательный специалист. Медикобот кружил над Кирой, тыча в нее всякими приборами и проводя все анализы из своей довольно обширной программы, а Вишал занимался обследованием вручную, заглядывал Кире в глаза, уши и нос, брал мазки и соскобы для чип-лаборатории и причинял Кире всяческий дискомфорт.

При этом он не снимал шлем, не поднимал прозрачное забрало.

Говорили оба мало. Вишал подавал команды, Кира подчинялась без сопротивления – лишь бы скорее все закончилось.

В какой-то момент желудок у нее заурчал, и она вспомнила, что так и не позавтракала, Вишал заметил это и сразу же вынул из шкафчика батончик и вручил Кире. С пристальным интересом наблюдал, как она жует и глотает.

– Потрясающе, – выдохнул он, поднося чип-лабораторию к ее губам и следя за результатами.

И продолжил что-то бормотать себе под нос, обрывистые и загадочные фразы:

– Трехпроцентная диффузия… Не может быть. Это значило бы… АТФ? Не сходится…

Все это никак не помогало Кире понять, что происходит.

Наконец он сказал:

– Мисс Наварес, кровь на анализ все-таки нужна. Единственное место, откуда я могу ее взять, это…

– Лицо, – закончила она его мысль. – Разумеется. Делайте все, что нужно.

Врач медлил:

– На лице и голове нет удобных сосудов, зато много нервов, есть опасность их повредить. Вы продемонстрировали, что «скинсьют» может двигаться по вашему приказу…

– Типа того.

– Но вы убедились, что он вам подчиняется. Вот я и спрашиваю: не сумеете ли вы сдвинуть его так, чтобы обнажить участок в другом месте. Например, здесь? – Он постучал пальцем по внутренней стороне ее локтя.

Эта мысль застала Киру врасплох. Она и не обдумывала такой вариант.

– Не знаю, – честно ответила она. – Может быть, получится.

Воробей, стоя в проходе, развернула пластинку жевательной резинки и забросила себе в рот.

– Вперед, Наварес, – поощрила она. Выдула огромный розовый пузырь, и он смачно лопнул.

– Подождите минутку, – попросила Кира.

Врач сел на стул, продолжая наблюдать.

Кира мысленно сосредоточилась на внутренней стороне локтя – сосредоточилась изо всех сил – и мысленно же принялась толкать.

Поверхность «скинсьюта» замерцала. Кира мысленно поднажала, и мерцание превратилось в рябь, волокна ее второй кожи стали таять, сливаясь друг с другом в черную глянцевую поверхность.

И все равно Кроткий Клинок плотно облеплял ее руку, вздымался и тек, словно густая и блестящая жидкость. Но когда Кира коснулась того участка, где «скинсьют» утратил жесткость, ее пальцы прошли сквозь поверхность и соприкоснулись с ее собственной кожей – забытое ощущение контакта с самой собой. На миг она задохнулась, сердце отчаянно билось от усталости и волнения. Поддерживать это состояние «скинсьюта» усилием мысли было слишком трудно, долго она не выдержала, и, едва внимание отвлеклось, «скинсьют» отвердел и вернулся в прежнее волокнистое состояние. Раздосадованная и вместе с тем ободренная, Кира попробовала во второй раз, вновь и вновь пытаясь передать свое намерение Кроткому Клинку.