Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

— Наша забота об этих ужасных, потусторонних делах скоро закончится, — сказал ему Кастнер, когда башни форта Денх поднялись в небо над ними. — Другие слуги Зигмара будут нести бремя ответственности на своих плечах. Пусть древние пророчества и губительное безумие будут заботой Лютценшлагера. Пусть люди будут твоими, а смелое наступление этой вторгшейся банды — моим. Мы все будем десницей Бога-Короля в этом — по-разному, в соответствии с дарами, которые он нам дал.

— Меня переполняет радость, когда я слышу, как ты говоришь, — сказал Дагоберт с мрачной улыбкой. — Я думал, что потерял тебя, мальчик.

Когда Кастнер не ответил, священник посмотрел на него и проследил за его взглядом. Он был направлен вверх, на башни и дымовые дорожки, которые вились вокруг их округлых вершин и окрашивали небо.

— Арбалет, — сказал Кастнер. Дагоберт кивнул, его подбородок задрожал от неожиданного усилия передать поводья Жизели. Засунув большую часть Liber Caelestior и его словарь, завернутый в мягкую ткань, в свои одежды, Дагоберт забрался в заднюю часть фургона.

— В чем дело? — спросила Жизель, но ни один из мужчин не ответил девушке.

Поменявшись местами с послушницей, Дагоберт вернулся с заряженным арбалетом и колчаном стрел Эмиля, стоя около сиденья кучера, как кучер с мушкетоном.

«Этого не может быть, — сказал себе священник. — Этого не может быть».

Жизель услышала, как Терминус вышел из ножен. Кастнер держал меч вертикально, уравновешивая тяжесть тяжелого клинка. Будучи без своей брони храмовник был одет только в камзол, штаны, сапоги и одеяло. Он повернул голову и оглянулся, увидев Горста в его лохмотьях, цепях и клетке, топающего по дороге на некотором расстоянии позади. Рыцарь Двухвостого Светила больше никого не видел на дороге.

— Открой глаза, девочка, — сказал Кастнер Жизель, стоявшей у поводьев повозки, упираясь пятками в бок Оберона и подталкивая лошадь вперед.

Когда Оберон и хосписный фургон завернули за угол и форт выполз из-за деревьев, все трое увидели тела на дороге. Некоторые из них были купцами и фермерами, зарубленными на дороге вместе со своими вьючными лошадьми и волами, там же, где они ждали пропуска. Высокие ворота форта, однако, были открыты, но солдаты-часовые отсутствовали на массивных полубашнях сторожки с коническими крышами, а на вшней стене форта не было лучников. Когда они приблизились, Кастнер бросил подозрительный взгляд через реку, но увидел лишь одинокое отражение форта в медленной, зеркальной воде.

Когда копыта Оберона и колеса повозки ударились о булыжную мостовую, какофония звуков, издаваемых их появлением, отразилась от каменного барбакана и внутреннего двора за ним. Было жутковато тихо. Здания внутри крепостных стен почернели и выгорели, оставляя за собой дым пепла, поднимаемый ветром. Конюшни, надворные постройки и рынок исчезли, а виселица рухнула. Остались только каменные стены зала для просителей и казармы, а капитанская каюта и ротная часовня все еще тихо тлели. Мертвецы устилали двор ковром, их изломанные тела лежали на забрызганных кровью булыжниках или были свалены в груды, в которых жужжали пирующие мухи. Толпы ворон вылетели из бойни при приближении гостей, каркая по двору, прежде чем сесть на стену форта.

Кастнер вел Оберона между телами, могучие копыта коня перешагивали через путников и торговцев. Конь проехал над бело-голубыми рядами солдат Мидденланда. Государственные войска, гарнизонные часовые, лучники и алебардщики. Все они были убиты там, где стояли. Тела не были осквернены или запятнаны колдовством, они не несли на себе порчи и не демонстрировали признаков бойни ради самой бойни. Несмотря на отсутствие этих вещей, Кастнер был уверен, что бойня была делом рук Хаотиков или мародеров. Но пока он не видел никакого объяснения. Разрушение имело свой привкус. Убийственная экономия. Элегантная бойня ничего не подозревающей, неподготовленной и превосходящей силы, прорвавшейся через их военное начальство. Ветераны торговли убиты. Это была резня — но целенаправленная, устроенная воинами, которые наслаждались своей работой, но для которых быстрая и осмотрительная казнь их врагов была единственным, о чем они думали. Кастнер ощутил ту же чистоту намерений, с какой они прошли через Герцен и Бергендорф.

— Береги себя, дитя, — сказал Дагоберт Жизели, когда повозка протаранила трупы, и крикнул через всю эту бойню: — Дидерик!

— Это они, — подтвердил храмовник. — Искусная работа клинком — один человек, одна смертельная рана. Обошлось без жертв. Немного импровизации огнем. Отвлекающий маневр, возможно. Должно же быть что-то. Ворота открыты — никаких повреждений от нападения. Они вошли без боя, — Кастнер повел Оберона вокруг поваленного артиллерийского орудия. — Пушка нестреляна.

— Что же нам делать? — спросил Дагоберт.

— Мы не можем здесь оставаться, — сказал Кастнер. — Это уж точно. Вы говорите, что они ищут эту книгу. Если они нападут на провинциальный форт, чтобы найти его, то ваш драгоценный том найдет безопасность только в Альтдорфе, где стены толще, а их противники больше, чем просто заимствованное оружие и яркая униформа.

Кастнер повернулся к дальним воротам.

— Вы это слышите?

— Что там? — спросил Дагоберт. Смущение Жизели подтвердило рыцарю, что он был единственным, кто слышал приближение: обострившиеся чувства предупреждали его об опасности. Лошади. Тяжелые — как его собственный конь. Броня и бардинги, гремящие в такт галопу. Глубокое дыхание коня и всадника. Восемнадцать. Кастнер прислушался к стуку копыт… нет, двадцать лошадей и всадники. Рыцарь повернулся к Дагоберту и Жизели.

— Всадники приближаются, — сказал Кастнер, поворачивая своего коня. — Спрячьтесь.

Дагоберт выругался, с трудом вылезая из повозки и неся арбалет. Жизель легко спрыгнула следом за ним.

— Где? — уже взволнованно спросил священник.

— Где угодно, — ответил Кастнер, прижимая Оберона к внутренней стене форта рядом с южными воротами. Решетка была открыта, и лошади с грохотом ворвались внутрь, словно в атаку на поле боя. Кастнер бросил взгляд через двор и увидел, что Дагоберт и девушка исчезли в обугленных остатках куполообразной часовни.

Мимо храмовника промелькнули боевые кони. Белые, в красных бардингах. В седле Кастнер увидел вооруженные фигуры в сверкающих серебряных доспехах. Ведущий всадник нес штандарт, символизирующий воинство как Рыцарей Огненного Сердца. Тамплиеры из Альтдорфа и личные стражи Великого Теогониста и Собора Зигмара. В своих покрытых железом кулаках рыцари держали длинные рукояти серебряных боевых молотов. Их плащи были украшены ярко-красными имперскими крестами, наконечники стрел на каждом конце заканчивались в форме сердца. Визоры коронованных шлемов крестоносцев были вырезаны, чтобы соответствовать подобному образцу.