Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

Оставшись один, парень снова ознакомился с посланием, потом двадцать раз перецеловал карту памяти. Наконец лёг, заснул и предался грезам.

В семь часов утра он встал, позвал Праща, который на второй оклик открыл дверь, причем лицо его еще хранило следы тревог.

— Пращ, — сказал ему Дартин, — я ухожу на весь день. Итак, до семи часов вечера ты свободен, но в семь часов будь наготове с двумя лайтфлаями.

— Вот оно что! — изумился биотехнос. — Видно, мы опять отправляемся продырявливать шкуру.

— Захвати рельсотрон и малые рельсовики.

— Ну вот, что я говорил? — вскричал он. — Так я и знал!

— Да успокойся же, болван, речь идет о простой прогулке.

— Вроде той поездки, когда лил дождь из зарядов, а из земли росли капканы.

— Впрочем, — продолжал Дартин, — если вы боитесь, я поеду один. Лучше ехать одному, чем со спутником, который трясется от страха.

— Вы обижаете меня! — возразил Пращ. — Кажется, вы видели меня в деле.

— Да, но мне показалось, что ты израсходовал всю свою храбрость за раз.

— При случае вы убедитесь, что кое-что у меня осталось, но если хотите, чтобы храбрости хватило надолго, то, прошу, расходуйте её не так щедро.

— Ну, а как ты полагаешь, у тебя хватит её на нынешний вечер?

— Надеюсь.

— Прекрасно! Так я рассчитываю.

— Буду готов в назначенный час. Однако я думал, что в ангаре у вас имеется только один флайт?

— Возможно, что сейчас только один, но к вечеру будет четыре.

— Так мы, как видно, ездили покупать их?

— Именно, — ответил Дартин.

И, на прощание погрозив пальцем, он вышел из дома.

На пороге стоял г-н Бон. Дартин намеревался пройти мимо, не заговорив с ним, но последний поклонился так ласково и так благодушно, что постояльцу пришлось не только ответить на поклон, но и вступить в разговор.

Да и как не проявить немного снисходительности к мужу, жена которого назначила вам свидание на этот самый вечер!

Естественно, что разговор коснулся пребывания бедняги в тюрьме. Господин Бон, не знавший о том, что Дартин слышал его разговор с незнакомцем из Грега, рассказал своему юному постояльцу о жестокости этого чудовища, которого он на протяжении всего повествования называл не иначе как палачом кардинала.

Дартин выслушал его с отменным вниманием.

— Скажите, узнали вы, кто похитил тогда госпожу Бон? — спросил он наконец, когда тот кончил. — Я не забыл, что именно этому скорбному обстоятельству был обязан счастьем познакомиться с вами.

— Эх, — вздохнул Бон, — этого они мне, разумеется, не сказали, и жена моя тоже торжественно поклялась, что не знает, — продолжал г-н Бон самым простодушным тоном, — где это вы пропадали последние несколько дней? Я не видел ни вас.

— Вы правы, милейший господин Бон. Мы с друзьями совершили небольшое путешествие.

— И далеко?

— О нет. Мы проводили господина Шосса на воды в Орж, где друзья мои и остались.

— Ну, а вы вернулись, — продолжал Бон, придав своей физиономии самое лукавое выражение. — Таким красавцам, любовницы не дают отпусков, и вас с нетерпением ждали в Гранже, не так ли?

— Правильно, — сказал молодой человек со смехом, — должен признаться в этом, тем более что от вас, как видно, ничего не скроешь.

Легкая тень омрачила чело Бона, настолько легкая, что Дартин ничего не заметил.

— И мы будем вознаграждены за нашу поспешность? — продолжал домовладелец слегка изменившимся голосом, чего Дартин опять не заметил.

— О, только бы ваше предсказание сбылось! — смеясь, сказал Дартин.

— Я говорю это, — отвечал он, — чтобы узнать, поздно ли вы придёте.

— Что означает этот вопрос, милейший хозяин? — спросил Дартин. — Уж не собираетесь ли вы дожидаться меня?

— Нет, но со времени ареста и случившейся у меня кражи я пугаюсь всякий раз, как открывается дверь, особенно ночью. Что поделаешь, я не солдат.

— Ну не пугайтесь, если я вернусь в час, в два или в три часа ночи. Не пугайтесь даже и в том случае, если я не вернусь.

На этот раз Бон побледнел так сильно, что Дартин не мог этого не заметить и спросил, что с ним.

— Ничего, — ответил Бон, — ничего. Со времени моих несчастий я подвержен приступам слабости, которые находят на меня как-то внезапно, и вот по мне пробежал озноб. Не обращайте внимания, у вас ведь другое занятие, предаваться своему счастью.

— В таком случае, — поклонился парень, — я очень занят, так как я действительно счастлив.

— Пока еще нет, подождите, остановил его домовладелец, — вы ведь сказали, что это будет вечером.

— Что ж, этот вечер придет! И, быть может, вы ждете его так же нетерпеливо, как я. Быть может, госпожа Бон посетит сегодня вечером супружеский кров.

— Сегодня вечером госпожа Бон занята! — с важностью возразил муж. — Её обязанности задерживают в Гартмане.

— Тем хуже, тем хуже для вас! Когда я счастлив, мне хочется, чтобы были счастливы все кругом.

И молодой человек ушёл, хохоча во все горло над шуткой, которая, как ему казалось, была понятна ему одному.

— Желаю повеселиться! — отвечал Бон замогильным голосом.

Но Дартин был уже далеко, чтобы услышать эти слова, да если бы он и услыхал, не обратил бы на них внимания, находясь в том расположении духа, в каком был.

Он направился к дому Вельера. Его вчерашний визит был, чрезвычайно коротким, и он ни о чем не успел рассказать толком.

Полковника он застал преисполненным радости. Император и императрица были с ним на балу необычайно любезны. Зато кардинал был крайне неприветлив. В час ночи он удалился под предлогом нездоровья. Что же касается их величеств, то они возвратились в Гартман лишь утром.

— А теперь… — сказал Лау Вельер, понижая голос и тщательно осматривая все углы комнаты, чтобы убедиться, что они одни, — теперь, мой юный друг, поговорим о вас, ибо совершенно очевидно, что ваше счастливое возвращение имеет какую-то связь с радостью императора, с торжеством императрицы и с унижением его высокопреосвященства.

— Чего опасаться, пока я буду иметь счастье пользоваться благосклонностью их величеств? — спросил Дартин.

— Всего, поверьте. Кардинал не такой человек, чтобы забыть о злой шутке, не сведя счетов, а я сильно подозреваю, что шутник этот некий знакомый грегорианец.

— Разве вы думаете, что кардинал так же хорошо осведомлен, как вы, и знает, что это именно я?

— Черт возьми! Так вы были в Роклэнде? Уж не оттуда ли вы привезли прекрасный алмаз, который сверкает у вас на пальце? Берегитесь, Дартин! Подарок врага нехорошая вещь.

— Этот алмаз, подарен мне не врагом, — парировал парень, он подарен мне императрицей.

— Ого! — восхитился Лау Вельер. — Да это поистине имперский подарок! Этот перстень стоит не менее ста полновесных кредитов. Через кого же императрица передала вам его?