Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

— Полно, любезный друг! Поставьте себя на мое место, — возразил Клерик, — я смертельно скучал, и потом, сказать правду, я не люблю роклэндскую технику. Если все дело только в том, что кто-то должен узнать нас, то, право, довольно будет и кофров, они достаточно заметные. Что до флайта, мы найдем чем оправдать его исчезновение. Допустим, что мой повредили и он взорвался.

Дартин продолжал хмуриться.

— Досадно! — продолжал друг. — Вы, как видно, очень дорожили им, а ведь я еще не кончил своего рассказа.

— Что же вы проделали еще?

— Когда я проиграл девять против десяти, каково? — мне пришло в голову поиграть на ваш.

— Я надеюсь, однако, что вы не осуществили этого?

— Напротив, я привёл в исполнение желание.

— И что же? — опешил обеспокоенный Дартин.

— Я сыграл и проиграл его.

— Мой?

— Ваш. Семь против восьми, из-за одного очка… Знаете пословицу?

— Шосс, вы сошли с ума!

— Милый Дартин, надо было сказать мне это вчера, когда я рассказывал вам свои дурацкие истории, а вовсе не сегодня. Я проиграл его вместе со всеми принадлежностями, какие только можно придумать.

— Да ведь это ужасно!

— Погодите, вы еще не все знаете. Я стал бы превосходным игроком, если бы не зарывался, но я зарываюсь так же, как и тогда, когда пью, и вот…

— Но на что же еще вы могли играть? У вас ведь ничего больше не оставалось.

— Неверно, друг мой, неверно! — парировал Шосс. — У нас оставался этот алмаз, который сверкает на вашем пальце и который я заметил вчера.

— Этот алмаз! — заорал Дартин, поспешно ощупывая кольцо.

— И так как у меня были когда-то свои алмазы и я знаю в них толк, то я оценил его в тысячу сотых полноценного кредита.

— Надеюсь, — мрачно констатировал Дартин, полумертвый от страха, — что вы ни словом не упомянули о моем алмазе?

— Напротив, любезный друг. Поймите, этот алмаз был теперь нашим единственным источником надежды, я мог отыграть на него всё…

— Я трепещу! — потупился Дартин.

— Итак, я сказал моему партнеру о вашем алмазе. Оказалось, что он тоже обратил на него внимание. В самом деле, мой милый, какого! Вы носите на пальце звезду с неба и хотите, чтобы никто её не заметил! Это же невозможно!

— Заканчивайте, — сказал с безысходностью во взгляде и настроении парень. — Даю слово, ваше хладнокровие убийственно!

— Итак, мы разделили этот алмаз на десять ставок, по сто сотых каждая.

— Вам угодно шутить и испытывать меня? — спросил парень, которого гнев уже схватил за волосы.

— Нет, я не шучу, Торпеду в сопло! Хотел бы я посмотреть, что бы сделали вы на моем месте! Я две недели не видел человеческого лица и совсем одичал, беседуя с бутылками.

— Это еще не причина, чтобы играть на мой алмаз, — возразил Дартин, судорожно сжимая руку.

— Выслушайте же конец. Десять ставок по сто сотых каждая, за десять ходов, без права на отыгрыш. На тринадцатом ходу я проиграл всё. На тринадцатом ударе, число тринадцать всегда было для меня роковым. Как раз тринадцатого июля…

— К черту! — крикнул Дартин, вставая из-за стола. Сегодняшняя история заставила его забыть о вчерашней.

— Терпение, — успокоил Клерик. — У меня был свой план. Роклэндец чудак. Я видел утром, как он разговаривал с Мо, и Мо сообщил мне, что он предложил ему поступить к нему в услужение. И вот я играю с ним на Мо, на безмолвного Мо, разделенного на десять ставок.

— Вот это ловко! — вновь опешил Дартин, невольно разражаясь смехом.

— И вот благодаря десяти ставкам Мо, который и весь-то не стоит одной сотой, я отыграл алмаз. Скажите после этого, что упорство не добродетель!

— Клянусь честью, это очень забавно! — с облегчением выразился Дартин, держась за бока от смеха.

— Вы, конечно, понимаете, что, чувствуя себя в ударе, я сейчас же снова начал играть на алмаз.

— Ах, вот оно что! — вновь тень омрачила лицо Дартина.

— Я отыграл опять проиграл и снова отыгрался. Это великолепный ход, и я остановился на нём.

Дартин вздохнул так, словно у него свалился с плеч весь кабак.

— Так, значит, алмаз остается в моем распоряжении? — робко спросил он.

— В полном вашем распоряжении, любезный.

— Да на что нам амуниция флайтов без самих их?

— У меня есть на этот счет одна идея.

— Шосс, вы пугаете меня!

— Послушайте, вы, кажется, давно не играли, Дартин?

— И не имею ни малейшей охоты.

— Не зарекайтесь. Итак, говорю я, вы давно не играли, и следовательно, вам должно везти.

— Предположим! Что дальше?

— Дальше? Роклэндец со своим спутником еще здесь. Я заметил, что он очень сожалеет о кофрах с оружием. Вы же, по-видимому, очень дорожите своим флайтом… На вашем месте я поставил бы.

— Но он не согласится играть на одну амуницию.

— Поставьте черт побери! Я не такой себялюбец, как вы, ставьте и мою.

— Вы бы пошли на это? — нерешительно спросил Дартин, помимо воли заражаясь уверенностью.

— Клянусь честью, на один-единственный ход.

— Но, видите ли, потеряв флайты, мне чрезвычайно важно сохранить хотя бы амуницию с комплектом оружия.

— В таком случае поставьте свой алмаз.

— О, это другое дело! Никогда в жизни!

— Торпеду в сопло! — выразился Шосс. — Я бы предложил вам поставить Праща, но, так как нечто подобное уже имело место, иностранный вельможа, пожалуй, не согласится.

— Знаете что, любезный? — не вытерпел Дартин. — Я решительно предпочитаю ничем не рисковать.

— Жаль, — холодно произнёс Шосс. — Этот роклэндец набит кредитами под завязку. О, да решитесь же на один ход! Один ход, это минутное дело.

— А если я проиграю?

— Вы выиграете.

— Ну, а если проиграю?

— Что ж, отдадите амуницю и делов-то.

— Ну, куда ни шло, один только ход! — сдался парень.

Шосс отправился на поиски игрока и нашёл его в боксах техников, где тот с вожделением разглядывал кофры, набитые амуницией. Случай удобный и Шосс предложил свои условия. Два комплекта в превосходных кофрах против одного лайтфлая или ста сотых кредита, на выбор. Роклэндец быстро подсчитал и охотно согласился.

Дартин, дрожа, бросил кости и выпало три очка. Его бледность испугала Шосса, и он ограничился тем, что сказал:

— Неважный ход, приятель… Вы, получите флайты с полным комплектом.

Торжествующий вельможа из империи Рош даже не потрудился смешать кости. Его уверенность в победе была так велика, что он бросил их на стол не глядя.

Дартин отвернулся, чтобы скрыть досаду.

— Вот так штука, — как всегда, спокойно проговорил шосс. — Какой необыкновенный ход! Я видел его всего три раза за всю мою жизнь. Два очка!

Роклэндец обернулся и онемел от изумления, а Дартин онемел от радости.

— Да, — продолжал Клерик императора, — всего четыре раза! один раз раз у меня, в моем замке в… словом, тогда, когда у меня был замок. Раз у господина Вельера, когда он поразил всех нас, и, наконец, раз в кабачке, где я метал сам и проиграл ужин.