Рэй Кетов - Путь черпия

Одна из таких процедур носила название «знатная дама». Одурманенному наркотиком несчастному делали на шее надрез. Сапожным ножом снимали лоскуты по три–четыре дюйма, которые свисали на поясе, образуя «юбку» из собственной кожи. Потом «юбку» подпаливали паяльной лампой. Кожа скручивалась и скукоживалась, имитируя изящно сложенные полы дамского платья.

Когда действие дурмана заканчивалось, у несчастного оставалось пять–шесть минут до того, как он сойдёт с ума и умрёт от болевого шока.

Рука де Бромосса зависла над кинжалом с волнообразным клинком. Поразмыслив секунду, он продолжил движение руки. Взгляд упал на клещи.

— Сдёрни–ка с них одёжку, Додо!

Помощник инквизитора с нескрываемой радостью схватил со стола нож и принялся распарывать рубашки и брюки пленников. Закончив с этим, он пододвинул поближе факельницу, чтобы сделать представление более красочным и детальным.

— Вот! Так гораздо лучше! Ой! Чуть не забыл. Бун, приготовь на всякий случай «шляпу джентльмена». Вдруг пригодится.

Коренастый подошёл к каменному порталу. Сыпанул в него две лопаты угля и как следует раздул мехами. Когда пламя занялось, кузнечными клещами ухватил выкованную из стальных полос шляпу–котелок и водрузил её поверх краснеющих углей.

Бенджамин не верил в происходящее. Ну ладно бы исхлестали плетью, но такое! Увидев, как Бун поставил разогреваться «шляпу», Албертом охватила паника. Он судорожно затряс цепями, пытаясь освободиться. Кричать юнга не мог, голосовые связки сковал первобытный страх. Ожидание мучительной смерти отключило все мыслительные процессы.

— Ты хочешь мне рассказать, как всё произошло? — инквизитор подошёл к извивающемуся юнцу. — Молчишь? Наверное, тебе что–то мешает говорить. Давайка посмотрю.

Де Бромосса схватил Алберта за подбородок и сунул в рот раскрытые клещи. Раздался треск. По полу заскакали два вырванных зуба. Юнга завыл.

— Чего? Ничего не слышу. Говори громче. Поведай мне, кто вам приказал напасть на семинарию. Опять что–то мешает? — инквизитор снова схватил юнгу за подбородок. Тот завыл громче.

— Постойте! Пожалуйста. Мы ничего не сделали. Спросите у епископа Брюмо. Молю Вас! — затараторил сын фермера. — Да услышьте же Вы меня!

Додо замахнулся плетью, намереваясь приструнить пыл разговорившегося пленного. Епископ упреждающе поднял руку.

— Постой. Парень желает поговорить. Мы же не живодёры. Правильно я говорю, Бун? — улыбаясь выпирающими зубами прогундел де Бромосса.

— Вы не можете нас пытать. Мы истинные верующие. Вы даже не хотите слышать… — Бенджамин заткнулся на полуслове, когда увидел, как инквизитор протянул к нему окровавленные клещи. — Прошу Вас. Не надо.

Епископ насвистывал песенку из воскресной школы для мальчиков. Бенджамин знал её наизусть. В детстве он каждые выходные проводил в маленькой каморке, что ютилась при сельской церквушке. Эту песенку каждый день пел отец Итан, когда заканчивались занятия. Тра–та та–та тра–та–та–та та–та–та

Де Бромосса подал условный знак Буну. Коренастый зашёл со спины Бенджамина и схватил того за правую кисть, выпячивая указательный палец. Не переставая насвистывать ставшую отвратительной песню, епископ взялся за торчащий перст. Бенджамин ощутил прикосновение потных, холодных пальцев. Кожа на них нежная как у младенцев. Мягкая, ласкающая.

— А–а–а-а-а! Гады. Твари. Да что же вы творите безбожники! — сын фермера задёргался, пытаясь вырвать руку из захвата. В лицо брызнула тёплая жидкость. Указательный палец разгорался огнём.

Бун отошёл в сторону, вытирая руки о штанины.

— Смотри! Твой пальчик! — де Бромосса покрутил перед глазами Бенджамина ампутированной фалангой пальца. — Ещё раз спрашиваю. Кто вас послал в семинарию? Отвечай! Лучше не искушай меня.

Епископ подошёл к столу и швырнул обрубок в деревянную миску. Клещи вернулись на своё место. Рука снова запорхала над инструментами. На этот раз выбор пал на зазубренный нож.

Бенджамина трясло. Кисть начала пульсировать. Рука по локоть наливалась тупой болью. Рядом не переставая подвывал Алберт. Ещё не обзаведшийся мужскими усами юнец испытал слишком взрослые муки.

— Что там со шляпой?

Бун взглянул на покрасневший у основания «головной убор».

— Ещё минут десять, епископ.

Де Бромосса изящно откинул назад чёлку и задумался. Тонкие пальцы обхватили острый подбородок.

— Додо! Неси тряпки. Юнец скулит как монастырская девка. Для чего ему быть мужчиной? — епископ подошёл вплотную к Алберту и схватил его за промежность. — А что ты знаешь об оскоплении? А?

Сутулый взвыл от радости. В своей жизни он бесконечно мог смотреть только на две вещи: как Бун пыхтит над толстой монашкой и как очередная жертва извивается в страшных агониях.

Принеся ворох грязного тряпья, Додо встал на подхвате. Де Бромосса оттянул детородный орган юноши и приставил к его основанию зазубренный нож. Бенджамин зажмурился и стиснул зубы.

Великие двери храма Святого Люция с грохотом распахнулись. Выбежавший на шум диакон остолбенел, так и не успев вымолвить слово. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не короля Экберта ΙΙΙ в компании уважаемого епископа и молодого незнакомца. Позади них выстроились гвардейцы из личной стражи короля. По разъярённому лицу монарха было понятно, что пришёл он сюда не за отмаливанием грехов и даже не для свершения любого другого таинства.

Экберт пересёк притвор и остановился напротив скукоженного привратника.

— Где Арисменди?

Диакон наконец вышел из ступора и с почтением поклонился.

— Его Святейшество встречается с кардиналом Мерсидосом, главой дома Трёхликого бога, Ваша Милость. Они уединились в Изумрудной капелле. Позвольте мне сопроводить Вас.

— Уйди. Мне достаточно сопровождения, — Экберт оттолкнул диакона и прошёл во внутреннее помещение храма. Капелла находилась в южном крыле нефа. Между трапезным залом и переходом на верхние хоры.

Дойдя до высоких арочных дверей, король дал знак гвардейцам оставаться на месте. Сам же, двумя руками упёрся в резные створы и с силой толкнул их. Застигнутые врасплох монахини забегали, стараясь поскорее скрыться в монашьей комнате.

Не обращая внимания на охающих прислужек, Экберт подошёл к внутренним дверям и бесцеремонно распахнул их, врываясь в святую обитель.

В небольшой комнате за длинным столом восседал свет высшего духовенства. Кардиналы церквей Правого толка бурно обсуждали предстоящие мероприятия, касающиеся последних событий. Помимо них, в прениях участвовало шесть архиепископов — по трое от каждой церкви.

Когда король ступил на выложенный мозаикой пол, разговоры стихли, а взгляды обратились в его сторону. Признав наконец монарха, присутствующие с почтением встали.