Рэй Кетов - Путь черпия

Эдельманн перекатился, уступая место Бенджамину Уайту. Новый знакомый удивлял его всё больше и больше. Только тот лежал, готовясь отойти в мир иной, как тут же собрался стрелять в боевого клирика. При этом даже не понимая, какой опасности себя подвергает. Отчаянный малый!

— Стреляй в поясницу. Там урны, — еле слышно прошептал Артур. Бенджамин кратко кивнул и поудобней расставил руки.

Тем временем Брюмо сцепился со следующим противником. Быстро расправиться с ним не удалось — после скорой смерти соратника, отступники стали осторожнее. Обменявшись несколькими безуспешными выпадами, оппоненты вновь встали в стойку. Епископ не планировал надолго растягивать поединок, и дело было не только в оставшихся врагах. Пламя, что сейчас вылизывало бока аэростата, рано или поздно перекинется на гондолы, а оттуда и на паровую установку. По его подсчётам до крушения «Экберта ΙΙΙ» оставалось чуть более часа.

Нападающие тоже понимали это и хотели поскорее завершить миссию, но что–то подсказывало Брюмо, что всё обстоит не так, как кажется. Фанатики вели себя странно. Несмотря на численный перевес, атаки проходили вяло. Движения были дёрганными и неуверенными.

Они просто тянут время! Ради чего? Епископ понял, что ученики осторожничают из–за боязни лишиться жизни. На что они тогда рассчитывали, поджигая капитанскую рубку? И в чём вообще смысл их кровавого представления? Акт устрашения?

Возможно, из–за неопытности они просто испугались, встретив серьёзного противника. Или у них был способ покинуть гибнущее судно. Всё это предстояло выяснить епископу, но для начала следовало хотя бы выжить.

Мысленный поток Брюмо прервал звук выстрела, донёсшийся с перехода между гондолами. Одновременно с ним раздался хлопок, вырвавший кусок кожаного плаща со спины одного из клириков. Тот в недоумении остановился и принялся ощупывать поясницу. Следующий выстрел придал его белой рубашке красный оттенок. На этот раз реакция последовала незамедлительно — зажав рукой простреленную грудь, отступник завалился набок. Этой небольшой заминки хватило, чтобы епископ в один прыжок оказался под боком следующего клирика–убийцы и с размаху полоснул тому по горлу, практически отделив голову от туловища.

Последний оставшийся в живых отступник попятился. В глазах читались страх и безысходность. Завидев быстро приближающегося епископа, он бросил кинжалы на палубу и пав на колени, сложил руки в мольбе.

— Епископ Брюмо. Молю! Не лишай жизни без индульгенции и покаяния. Прошу! — клирик говорил быстро, желая упредить смертельный удар.

Брюмо подошёл вплотную. Схватил за ворот и приставил лезвие к подбородку.

— Кто вас послал? Противники пара? Кто именно? Вы хотели захватить урну? — епископ сильно тряхнул отступника. — Говори!

— Урны бесполезны. Они не в состоянии распознать врага. Это лишь обманка, чтобы рассеять внимание епископов. Нам поручено ликвидировать черпиев.

Филип Брюмо взглянул на выпучившего глаза Артура, стоящего на мостике и ещё раз встряхнул пленного:

— Кто вам поручил сделать это? Говори, Габриэль.

— Персты, — по интонации было понятно, что этого слова отступник боится больше, чем смерти без индульгенции. — Красный и Чёрный.

Епископ в недоумении сдвинул брови. Услышанное обескуражило его. Как воспринимать слова падшего церковника? Это шутка или издевательство? Судя по наполненным страхом глазам, Габриэль говорил искренне. Да и урны считали так же. Но если пленник имеет ввиду Красного и Чёрного перстов — адептов Аканитского отлучения, то дело и вовсе принимает иной оборот. Последнее упоминание о последователях запрещённой церкви датируется двумя веками ранее. Многие вообще считают, что отлучение извелось ещё в те времена и переходящие персты — символы таинства посвящения — канули в небытие.

— Есть ещё отряды? Сколько черпиев под угрозой?

— Я не знаю, епископ Брюмо. Нашу группу консультировал посредник. Самих перстов мы не видели. Сведения о цели получили накануне. И ещё… Насколько я знаю, мы не единственные клирики, предавшие церкви Правого толка.

Епископ отпустил хватку. Изогнутый клинок стукнул гардой о ножны. Взъерошенный служитель церкви осел и продолжил:

— Всё королевство в опасности. Подобно клиру дома Трёхликого бога отступилась и часть клира Люцианской церкви. Адепты Аканита вышли из многовековой тени и теперь с ними придётся считаться.

— Откуда перстам известно о местонахождении черпиев? Говори!

— Посредник как–то заикнулся об осведомителе из числа верховного духовенства. Не знаю кто. Поимённых списков черпиев нет, но есть места их пребывания. Нам пришлось вырезать семинарию, прежде чем узнать, что нужный нам человек летит на этом рейсе. Мне жаль. Я был вынужден сделать это. Они знают, где спрятана моя семья.

Клирик замолк и прикрыл глаза. Подбородок уткнулся в грудь. Недвусмысленный жест говорил сам за себя. Епископ вынул из ножен на боку десятидюймовый стилет. Левая ладонь легла на голову отступника.

— Именем Трёхликого бога, отпускаю я грехи сына Хиришты, Берегуя и Тсарты, оступившегося Габриэля. Прими пар его тела в пары свои божьи и даруй новую жизнь ему… Загляни в очи божьи, Габриэль, ибо Трёхликий глядит на сына своего… — Брюмо посмотрел в наполненные слезами глаза клирика и медленно погрузил узкий клинок в яремную впадину. Тело отступника забилось в агонии, окропляя руки епископа бордовой кровью. Выждав десять секунд, Брюмо извлёк стилет из кровоточащей раны и аккуратно опустил тело на металлическое покрытие палубы.

По слуху резанул скрежет металла. Нос гондолы стремительно накренился, скидывая вниз разбросанные по палубе тела. Епископ припал на колено, но устоял. Убрав стилет в ножны, он бросился к переходу на соседнюю гондолу.

— Назад! Уходите с мостика!

Убедившись, что юнцы вняли его просьбе, он прибавил скорости и за секунду до обрушения запрыгнул на уцелевшую палубу. Деформированная ферма затрещала. Засвистели вылетающие заклёпки. По накренённой конструкции пошла вибрация, усиливающаяся с каждой секундой. Килевые крепления треснули, и гондола оторвалась от аэростата. Спустя десять секунд, трёхпалубное судно, ставшее могилой для полусотни человек, обрушилось на плоскогорье.

Оставшийся без груза аэростат потянуло вверх. Раздался звук ломающихся стрингеров. Из–за возникшего поперечного напряжения каркас оболочки прогнулся посередине. Ткань, удерживающая собой целостность аэростата, под воздействием разрастающегося пламени пошла по швам, обнажая стальной скелет. Аэростат на секунду замер и с ускорением устремился вниз, складываясь в полёте пополам.

— Держитесь! Сейчас тряхнёт! — крик Брюмо потонул в нарастающем гуле.