Сергей Семаргов - Последняя звезда [litres самиздат]

– Где это ты его так научил? – Поинтересовался Кеос.

– Нравится, да? – Сказал, улыбаясь, Леонид.

Неожиданно, впереди мелькнула чья-то тень. Воины, как по команде, развернули свои мечи в сторону предполагаемой опасности. Кеос на всякий случай, взял щит, набросил поводья коня на столб, чтоб не убежал и сделал шаг вперёд. Леонид последовал его примеру. Так, прикрываясь щитами, они осторожно вошли в дом. Постояли немного, пока глаза привыкнут к темноте. Из глубины дома на них тоже кто-то смотрел. Кеос насчитал никак не меньше пяти пар глаз. Понемногу тьма рассеялась, и они увидели группу людей, сбившихся в кучу. Кеос разглядел нескольких женщин разного возраста, они закрывали собою детей. Не заметив ничего опасного, Кеос опустил меч.

Видя, что греки не собираются нападать, одна из женщин, вероятно, старшая мать, бросилась на колени и, не поднимая головы, поползла к грекам, о чём-то умоляя их. Кеос не понимал персидского, но и так было ясно, о чем она просит. Женщина подползала к ним и стала целовать ноги, всё умоляя и умоляя. Кеос и Леонид стояли молча, как две статуи, не в силах ни уйти, ни сделать шаг вперёд. Неожиданно, тьму дома разорвали сразу пять-семь факелов. Зазвенела бьющаяся посуда, послышался тяжёлый топот гоплитских сандалий.

– А, это вы ребята! – взревел вбежавший первым гоплит, и Кеос узнал в нём Галактиона, парня с соседней улицы, сына гончара.

– А, это ты Галактион! – ответил Кеос.

– Что это тут у нас за птицы?! – Галактион вручил Кеосу бурдюк с вином, пинком отшвырнул стоящую на коленях женщину и направился прямиком в угол, где сидела сбившаяся в кучу семья.

– Галактион, оставь их, – сказал Кеос, тут одни бабы и дети!

– Детей я не ем, – сказал Галактион и осклабился, – а вот баб буду! – с этими словами он принялся разгребать детей, схватил за волосы какую-то девушку лет семнадцати и поволок её внутрь дома. Не успел Кеос опомниться, как Гоплиты расхватали женщин и растащили их по углам. Дом наполнился визгом и криком. Дети ревели.

Кеос попытался было остановить гоплитов, но те только злобно огрызались. Неожиданно раздался крик. Галактион с выпученными глазами вскочил на ноги и рухнул на землю как подкошенный. В боку у него торчал нож. Гоплиты бросили свою добычу и столпились вокруг. В углу, напротив Галактиона сидела его убийца, довольно симпатичная девушка, зло озираясь на воинов.

– Вот ведь сука, – выдавил один из гоплитов. – Сегодня её братья убивали нас у стен! Фотий, Макарий, Порфирий мертвы, А теперь вот и Галактион…

– Как, и Порфирий?.. – только и успел вымолвить Кеос, вспомнив этого славного малого, они часто играли с ним в детстве.

Что было дальше, Кеос не помнил. Вернее помнил, но старался думать, что не помнит. Его переполненное ненавистью и болью сознание запечатлело лишь несколько обрывочных, не связанных между собою отрывков.

Вот он собирает плачущих детей и отводит их на задний двор, запирает в хлеву, чтобы они не видели и не слышали того, что здесь будет происходить.

Вот он осушает бурдюк с вином. Пьёт жадными большими глотками. Пьёт столько, сколько не пил никогда в жизни, чтобы уж наверняка отшибло память. Похоже, что помогло.

Вот он пирует с полуголыми товарищами, сам почему-то полуголый. Они опустошили подвалы гостеприимного дома.

Вот женщина, отбивается от него, что-то кричит, а он почему-то смеётся. Вокруг много друзей-воинов, они тоже почему-то смеются.

Вот чья-то кровь, много крови, старый гоплит смотрит ему в глаза, трясёт его за плечи и говорит: «Это не важно, что они дети. Главное, что они – мужики. Если они вырастут, то будут мстить за своих отцов. Оставляя их в живых, мы оставляем сорную траву, которая разрастётся, и о которую мы потом будем больно ранить руки. Твои дети будут ранить… Мы не можем. Мы не можем! Мы не имеем права…»

Вот груда золота, ковры, оружие, серебряная посуда и женские украшения. Леонид горстями черпает из этой кучи и раскладывает между сидящими. Все согласно кивают.

Вот перед его глазами доски. Тёплые ровные уютные доски, на которых он засыпает где-то под крышей. Он очень устал. Он смертельно устал. Его сознание не вмещает всей боли и ужаса происшедшего. Его сознание уже ничего не воспринимает. Он снова в который раз жадными глотками пьёт вино забвения. Он хочет только одного – уснуть!

Уснуть!

Уснуть…

– Срочное сообщение, господин генерал!

– Докладывайте!

– Пробиты технологические ворота внешней стены в секторе «С»! – отрапортовал адъютант командующего.

Генерал Рагругл метнул яростный взгляд на начальника контрразведки:

– Кажется, вы говорили, что они проводят разведку боем?!

Начальник контрразведки Кророгл кивнул и быстро заговорил:

– Я утверждаю, что это разведка боем, господин генерал! Никто не начинает штурм без артподготовки. К тому же, посмотрите на состав атакующих сил. Это истребители – виртуозы-диверсанты, там нет ударных сил. Время работает на нас, господин генерал, и если мы сейчас не ответим из орудий тяжелого калибра, не будем показывать наши резервы и стягивать туда войска, их атака захлебнется, и они уйдут. Не зная нашей обороны, они не будут вводить в прорыв основные силы. Будут еще и еще пытаться малыми силами вскрыть нашу оборону в различных местах! Им нужен ключ к Цитадели, и они ещё долго будут его искать. Мы выиграем неделю, а то и больше!

– Возможно, Вы очень умны, Кророгл, и будь у меня запасная Цитадель, я бы последовал Вашему совету. Но Вы упускаете одно обстоятельство: ворота сорваны, и первый периметр оголён. Да притом – в первом бою и с первой попытки! Это не шутки и на случайность не похоже. Я считаю, что это ударный отряд. В ближайшее время в эту брешь устремятся основные силы противника, образуется прорыв, и мы полностью потеряем первый периметр обороны! Как комендант цитадели, я не могу рисковать!

– Они на это и рассчитывают!

– Отставить, полковник! – и отвернувшись от Кророгла, генерал скомандовал, – Приказ первой дальнобойной артиллерийской батарее – массированный огонь по наступающим! – И помолчав, добавил, – Дайте связь с адмиралом Рыингрлом, нам нужна помощь флота!

– Отходить, всем отходить! Повторяю, всем отходить! Мы выполнили свою задачу! Это приказ! – голос капитана Филби, усиленный всеми работающими передатчиками настойчиво вторгался в сознание пилотов. Их оставалось пятнадцать из тридцати, и им очень не хотелось уходить. Очень нужно было отомстить за убитых товарищей, очень необходимо было ещё услышать предсмертные крики вражеских пилотов. Очень! Очень! Но голос капитана звал, требовал, начинал бить током.

Матерясь и огрызаясь, пилоты нехотя поворачивали назад, выходя из-под огня крэглингской артиллерии, которая кромсала чужих, а так же и не успевших уйти своих. Видя, что приказ его наконец-то начинает доходить до сознания опьяненных боем ребят, и они ложатся на обратный курс, Филби выдохнул и отдал мысленный приказ: