Сергей Семаргов - Последняя звезда [litres самиздат]

– Будет и жрец, если понадобится. Ты пойми, это эксперимент! Наблюдайте, сравнивайте, проверяйте, думайте, пробуйте и снова наблюдайте! Всё фиксируйте, по вашему возвращению мы проанализируем это подробно! Ваша задача, – Туфф взял Тодда за плечи и смотрел ему прямо в глаза, – заставить Изнанку заговорить!

Тодду как разведчику понравилась подобная постановка вопроса. Увидев, что Филби перестал шутить и слушает, Туфф повторил:

– Да-да, заставь её заговорить! Заставь её проявить себя: хоть звуком, хоть характерной иллюзией, хоть чем! Кидай корабль из режима в режим, разгоняйся и тормози, меняй гравитацию, задавай перегрузки. Исследуй планеты!

– ?!

– Да-да, там есть планеты. Извини, что не сказали тебе раньше. Там такая гигантская гравитация, что просто обязаны быть и звёзды и планеты. Я только одно не понимаю, почему мы ничего не видим в записях, возможно, там какие-то другие свойства оптического диапазона…

– Та-ак! – Не на шутку разозлился Филби. – А что ты ещё от меня скрыл?!

– Не обижайся, Тодд, не всё сразу, и не всем. Так нужно для дела. Я менее всего заинтересован в том, чтобы от вас что-то скрывать, ведь ты же знаешь, я отдаю тебе сына!

Филби закусил губу.

– Нам нужна зацепка. Сам понимаешь, когда приборы ничего не фиксируют, а корабль перемещается в другую Вселенную – это уж слишком! Это вызов всей современной науке, это брошенная перчатка, это пощечина! И я этот вызов принимаю! А вот ты как?! – И, не дождавшись ответа, Туффир попросил:

– Помоги мне! Поможешь?

– Чем смогу…

– Заставь её заговорить любой ценой: приносите жертвы богам, камлайте, меняйте курс корабля, делайте виражи, сканируйте, замеряйте поля, фиксируйте изменение физических констант, если таковые будут наблюдаться. Уверен, что будут. Уверен, что именно в силу этих изменений констант и молчат приборы. Они просто сами плывут по течению, поэтому и не могут замерить скорость. Приборам нужна точка отсчета. Этой точкой будете вы – люди! В общем, хоть с бубном пляшите, только добудьте мне информацию! Впрочем, до бубнов, я думаю, не дойдёт. Хотя, как знать. Я уже говорил, с тобой пойдут два мастера по работе с изменёнными состояниями сознания? Отличные ребята: у них богатейший опыт наблюдения за тем, что в обыденности зачастую просто выпадает из человеческого внимания. Будет так же ещё один специальный робот… Впрочем, на роботов надежды никакой. Они уже себя показали.

– Человек – не робот!

– Вот именно! Именно поэтому мы и надеемся на твоё человеческое, творческое внимание и на твой опыт разведчика. Именно поэтому… – Туфф немного помолчал. – В общем, это было, так сказать, моё тебе напутствие. В официальном инструктаже много сухих, невкусных и непонятных слов… Там всё подробно расписано, ну и виртуаторы имеют подробный план и инструкции, а главное… А главное я тебе уже и так сказал: заставь её заговорить, Тодд!!!

Странно, гусеницы говорят!

Эта истина, что открылась ему, была действительно странной. Он раньше никогда не думал, что гусеницы могут говорить. Но эта могла. Она выпустила свою паутинку-нитку и спускалась на ней всё ниже и ниже. Ниточка поблёскивала серебром в лучах восходящего солнца. В конце концов, гусеница достигла золоченых прутьев клетки, перевалилась внутрь и продолжала спускаться вниз, уже внутри клетки.

Он смотрел на нее, не мигая, всё еще отказываясь верить, что гусеницы умеют говорить.

– Нас всех склюют! – продолжала гусеница, – Так всегда бывает: вот листья, которые кормят нас, гусениц. А вот – гусеницы, которые кормят их, птиц. Мы все поедаем друг друга. Нас поедают. Мы поедаем. В этом нет смысла. И Бога в этом Мире тоже нет. С чего ты взял, Дарий, что во взаимном поедании есть Бог? Он не занимается такой ерундой, как наши желудки, ему даже нет дела до тебя, – царя. Впрочем, ему нет дела даже и до гусеницы.

– Но как же так, – царь уже не обращал внимания на то, что сходит с ума, разговаривая с гусеницами, уж слишком ему хотелось достучаться до правды, – ведь царство – оно от Бога, моя битва – это битва Бога. Я – царь, поставленный Богом среди людей. Царство моё – это послание Божее нам, людям, Его детям. Его завет, Его божественный закон, Его порядок – все это пролилось на нас в виде Его благодати и воплотилось здесь – в моём царстве. Так учили нас жрецы, учили меня и моего отца, а отца моего отца – тоже учили тем же законам. Мы, цари, – божьи слуги и храним Закон из поколения в поколение. Так было, так будет…

– Ха-ха-ха! – Гусеница изогнулась в ответ, и по золотистой ниточке пробежала волна. Ветерок закрутил её, и она начала весело кружиться-раскачиваться на своей нитке.

– Ха-ха-ха, глупый царь, глупый царь! Лишь очень не многим из нас удаётся выжить. Те, кто не стал пищей птицам, станут однажды бабочками, но только очень-очень не многие. Ты – не из их числа.

– Но я же царь, рождённый по роду…

– В этом нет твоей заслуги, тебе просто повезло. В том, что ты умрёшь – нет злой воли, просто тебе не повезло. Просто кости легли не так. Такое случается. Такое случается постоянно! Только твоя безумная гордыня могла заставить тебя поверить в твою собственную исключительность.

– Но я – царь!

– Ты, как и все живые существа – просто лист на ветру, просто гусеница, которую рано или поздно сожрут. А пока – мы живы и можем сами наслаждаться и жизнью и пищей. Но это не на долго. У каждой гусеницы есть своя птица, которая её склюёт. И у тебя есть, только твоя птица очень-очень большая, под стать тебе. Глупый, глупый царь!

«Глупый царь!» – эти слова эхом отозвались в его голове. Глупый царь, возомнивший, что царство его кому-то нужно!

Глупый царь! Вот, твои подданные служат теперь другому царю, они предали тебя!

Глупый царь! Вот, твои жены делят теперь ложе с новым господином, сильным мира сего.

Глупый царь! Вот, дворцы твои приютили врагов твоих!

Глупый, глупый царь!

Бедный, бедный царь! Ему вдруг невыносимо стало жаль себя. Он хотел найти сочувствие, всего лишь капельку сочувствия, хоть у кого, хотя бы вот у этой гусеницы! А вместо сочувствия встретил лишь жестокую больную насмешливую правду.

Он поискал глазами зелёную спинку насекомого. Но гусенице надоело висеть на нитке, и она куда-то поднялась, снова вверх, на высокое дерево, туда, откуда и пришла. И он остался один рядом со своей клеткой. Со своей золочёной царской колесницей-клеткой. Разум вернулся к нему. И жалость отступила. Накатил зябкий утренний холод.

В который раз разбитый персидский царь задумался о том, что пора это прекратить. Он устал от бегства, от унижений, устал просить помощи и войска от своих бывших сатрапов. Лучше бы он погиб в бою. Лучше бы так…

Но судьба спасла его, не дав погибнуть с честью. Он спасся вместе с горсткой телохранителей, он бежал с поля боя, бросил разбитое и тоже бегущее войско, и вот теперь он здесь. Волею случая он не был ни убит, ни отравлен, не задушен. А лучше бы был…