Андрей Посняков - Крестоносец

– Кого ищут, друже?

– Тебя, господине, спрашивают.

– Что, прямо по имени?

– Не… писарь им нужен. Я тут слыхал… во всех корчмах спрашивали. Софрония-писца взяли, на свой двор увели.

– Так-так, писцов, значит, ловят… Ну, спасибо тебе, парень!

Миша повернулся к парням:

– А ну, быстро… Уходим отсюда!

Ничего не спрашивая, Максим и Эгберт молча зашагали следом.

Ратников обошел торжище, недолго постоял у какой-то небольшой церкви и лишь на берегу Псковы, в кусточках, обернулся к парням, мол – как вы там?

– Куда мы идем, дядя Миша? – наконец поинтересовался Макс.

– Не знаю, – честно отозвался Ратников. – Похоже, нет у нас больше дома. И в любую корчму соваться не след.

– А куда же тогда…

– А вот сейчас о том и подумаем – самое время. Впрочем, вы-то можете и по корчмам наведаться – писца ловят, не вас. Да, так! Не знаете ничего тут поблизости подходящего?

– Вон там, за церквушкой, есть одна, – Максим показал рукой. – Один хромой мужик держит, бывший стеклодув. Братчина там у них.

– Туда сейчас и идите. Вот вам векши, – Миша протянул парням пару беличьих шкурок. – Обогреетесь, поедите чего-нибудь.

– А вы, дядь Миша?

– А я тут пройдусь. Вы ждите.

Проводив взглядом ребят, Ратников надвинул на глаза шапку и, закрываясь от ветра локтем, быстро зашагал к торговой площади. Имелась у него одна неплохая задумка… давно уже на всякий случай лелеемая.

Оно конечно, парней-то можно было б и к стеклодувам пристроить… или – в рядовичи, в закупы, наконец – в холопы, уж всяко не померли б с голоду… Но это так, на крайний случай, у зависимых людей никакой свободы в действиях нет. А она сейчас очень нужна, свобода-то.

Николая Скородума и приказчика его Акулина Ратников нашел все там же, на торжище, в отапливаемом очагом амбарчике с живым товаром. Работорговцы и товар в лице тощих малахольных девиц и двух – лет десяти – отроков сидели кружком вокруг очага и по очереди хлебали горячее варево из большого булькающего котла.

Увидев гостя, Николай обрадовался:

– О? Здоров будь, Миша, садись с нами шти хлебать.

– Да с удовольствием бы, – не стал отказывать– ся Михаил. – Вот только ложку не захватил, извиняйте.

– Ништо! Сыщем… Ермолайко, дай-кось свою. Только оближи почище!

– Оближу, батюшко.

Один из отроков с поклоном протянул гостю ложку.

Варево неожиданно оказалось вкусным – вместе с какими-то пахучими кореньями в котле плавали изрядные куски рыбы.

– Откуда рыбка-то? Сами наловили, что ли?

– Ага, счас… Гость заморский Федор из Ревеля остатки товара по бросовой цене распродал. Я взял – не пропадать же добру!

– А, – Ратников внимательно посмотрел на только что вытащенный из котла кусок. – Так это селедка, что ли? То-то я смотрю. Но все равно – вкусно.

– Кушай, кушай, гостюшко. Выпить не предлагаю – пост. Хотя… – Николай неожиданно ухмыльнулся. – Разве что с морозца… чтоб не занедужить.

– Во-во, – охотно поддержал его Михаил. – Именно, что с морозца…

Насытившись и выпив вина, Ратников в тепле разомлел, даже клюнул носом, однако же тут же пришел в себя, не забывая – за чем явился. Кивнул на детишек:

– Вижу, еще не расторговался?

– Не… уж, как видно придется их обратно с собой тащить. Не бросать же тут – жалко, да и не по-божески это.

– Поня-атно, – Миша покрутил кончик усов. – И когда в обрат?

– Да дня через три думаю. Пока доедем, то, се… чтоб в распутицу-то не угодить.

– Что ж, ясненько. А что амбарец-то этот… за дорого ли снимаешь и у кого?

– Боярин один есть, Никодим Ефроньевич, – помолчав, пояснил купец. – Я его как-то от разбойников, воров да татей лесных спас… вот он задешево мне и сдает.

– А так, когда тебя нет, что тут?

– Да амбар обычный. Склад. Очаг-от никто не топит. А что ты спрашиваешь?

– Да, понимаешь, мне б этот амбарчик на месяцок-другой… ну, после тебя-то… Не за так, разумеется. Ты б поговорил с хозяином?

– На месяцок, говоришь, – задумчиво пробормотал Михаил. – Что ж, на месяцок – можно. О цене условимся… Хочешь, так прям посейчас к боярину сходим… Ай… нет боярина-то, в отъезде. Придется – к тиуну.

– К тиуну, так к тиуну, – улыбнулся Ратников. – Нам-то какая разница?

Три дня Миша с парнями прокантовались где придется – ночевали на самых захудалых постоялых дворах, а то – и просто так, по окраинным посадским избам просились – и ничего, пускали.

А уж, потом, как работорговцы съехали, поселились в амбарце, можно сказать – в самом центре города! Ратников даже посмеивался про себя над собственной наглостью – ну, надо же, немцы его по всему городу ищут, а он вот – на самом виду!

Правда, оно, конечно, Миша на рожон-то не лез. Вновь отрастил волосы, бородку, став похожим на какого-нибудь рижского или ревельского купца, да и зря по улице не шатался. А в амбарце устроил нечто вроде лавки старьевщика – жить-то ведь на что-то надо, а в писцы опять не пойдешь – именно среди них и ищут. Хорошо хоть еще ребята могли свободно передвигаться – никому, даже своему отцу эконому, не были нужны.

Вот и ходили по дворам да усадьбам, в особенности отираясь у тех, подозрительных, кои Михаил аккуратно занес в список, не пожалев на такое дело изрядный кусок пергамента.

Быстро раскусив, что к чему, по дворам охотно давали старые вещи – за комиссию Ратников брал недорого, так что уже через неделю образовалась и первая прибыль, с которой Михаил первым делом купил изрядный жбан бражки для угощения торгового пристава. Хороший тот оказался мужик – выжига, каких мало. Брал мзду, ничем не брезгуя. Однако ж был по своему справедлив и надежен – взятки отрабатывал честно.

С ним как-то под вечер и выпили – «с морозцу». А иначе как было бы торговать?

Захмелев, пристав все жаловался, что невозможно стало работать:

– Такие времена настали, Миша, что не знаешь, кому служить. Вроде Орден сейчас… а вдруг придут новгородцы? Опять все под себя подомнут. Их тут многие ждут, рады будут… И кому служить-то?

– А ты, друже, служи делу, – улыбался Ратников. – Вот ведь, сам суди, на торжище изо всех приставов тебя только да Ермолая Кузьмичева уважают. А все почему?

– Почему? – поморгав, заинтересованно спросил пристав. Человек дородный, щекастый, он тут, от тепла, раскраснелся, распахнул шубу и стал чем-то напоминать борова.

– А потому, что ты с Ермолаем не как остальные глоты! – убежденно пояснил Михаил. – Себе – да, берете, но дочиста нет грабите, и другим, людям всем, жить даете. С кого обычную мзду берете, с кого – малую… дифференцированный подход.

– Чего?

– Говорю – людям жить даете, не барствуете. Верить вам можно и дела решать.

– Это правильно, – пристав совсем раздобрел. – Всегда нужно, чтоб был кто-то, с кем договориться можно. А иначе-то как?