Дмитрий Матяш - Выход 493

Взглянув на часы, тот стянул с баллона колпачок, наклонился, и вывел на асфальте, рядом с задним колесом «Разведчика» белой краской большие цифры «22.15» и рядом нарисовал стрелку, указывающую налево.

— Э, а чего налево-то? — удивился Секач, свесившись с двери наблюдая за действиями Крысолова.

— А ты далеко уедешь, если мы поедем прямо? — перепрыгивая через борт и попутно забрасывая внутрь машины свой автомат и баллон, спросил Крысолов. — Давай, Секач, газуй!

— Ну а что мы будем в городе делать?! — не прекращал удивляться Секач. — Их же там наверняка валом!

Машина с рыком сорвалась с места, оставив на перекрестке пару черных полос, и устремилась в левый поворот.

— Это точно. — Крысолов перелез на переднее пассажирское сиденье, бухнулся в него и взял из протянутых рук Лека свой автомат. — Но пока они не слишком быстрые, можно попробовать где-то забаррикадироваться и подождать. — Он оглянулся назад, с надеждой в глазах вгляделся в темень перпендикулярно идущей дороги. — Чего-то и вправду задерживается наш основной состав. Может, обломались по дороге?

— Надеюсь, что нет, — всем сердцем желая в это верить, ответил Секач.

Пирятин — небольшой, кучковатый городок, в раза два меньше соседнего Яготина, казалось, опустевший еще задолго до всемирной катастрофы, выглядел брошенным, никому не нужным, возведенным не понятно для чего и для кого, встретил их промозглым ветром и пошатывающимися, неверными тенями.

— А когда они станут быстрыми? — украдкой следя за перемещениями темных сгустков между городскими постройками, спросил Секач.

— Быстрее, чем кажется, — ответил Крысолов и посмотрел на показавшийся в свете фар, выстроенный аккурат над самой дорогой пятиэтажный дом, в целостности своей выглядевший гораздо страшнее, чем разрушенные столичные высотки.

Никто бы и подумать не смог, что уцелевшие дома когда-то будут выглядеть ужаснее, чем руины, но в действительности это было именно так. Руины — открыты, они предоставляют всем без спросу разглядывать свои вывороченные внутренности. Стоя в двадцати метрах от девятиэтажки, половина которой отрезана словно операционным лазером, можно увидеть все, что она в себе когда-либо таила. Вот комната психопата, обклеенная газетными вырезками и плакатами с одним и тем же лицом, которому он вырезал глаза; вот гостиная ценителя искусства, на стенах выжженные картинные рамы, старомодная мебель и чудом устоявшая на журнальном столике древняя амфора; вот спальня молодоженов с зеркальными потолками, навечно отражающими съеженные скелеты; вот заурядно обставленная кухня семьи обычных работяг с одним ссохшимся шкафчиком для столовой утвари и холодильником, на котором детские ручонки когда-то выставили буквами на магнитах слово «мама»… В разрушенном доме издали видно где чье обиталище, где какая тварь облюбовала себе теплое местечко, а посему входящий в него сталкер мог иметь общее представление о том, с чем или кем ему придется столкнуться внутри. Целый же дом — как ящик Пандоры, неожиданную смерть в котором сыскать имеется гораздо больше шансов, нежели спасение.

Крысолов указал пальцем Секачу на ржавую автобусную остановку, возле которой десятилетия напролет ждал своих пассажиров дырявый «Ивеко» с распахнутыми настежь дверьми, и тот плавно нажал на тормоза, сворачивая к карману остановки.

— Глуши мотор. Габариты оставь, — приказал Кирилл Валериевич и, не дожидаясь полной остановки, выскочил из машины и быстрым шагом приблизился к ступеням первого подъезда.

Деревянная дверь без ручки и с нехотя отражающим свет его фонарика квадратным окошком была предусмотрительно приоткрыта, словно оставленная девушкой, намекающей на возможное пикантное продолжение вечера. Зато первые несколько ступеней раскрошились до основания, превратившись в пригорок, усыпанный мелкой каменной крошкой, а на уцелевших последних головой вниз лежал скелет четвероногого, возможно, собаки или кого-то еще из отряда собачьих. Глядя на него, верящий во всяческие знаки Крысолов сразу понял, что изначально кажущаяся подлинной любезность этого дома, всего лишь приветливое помахивание хвостом твари, оскалившей пасть.

По тротуару к нему приближалась пошатывающаяся, словно после похмелья, тучная мужская фигура. Свет от Лекова светильника падал на него лишь с одной стороны, но и этого было достаточно, чтобы понять, что выглядит этот зомби довольно-таки малосимпатично. Пепельного цвета сморщенная кожа местами потрескалась, обнажая скрывающуюся под ней черную дерму, взбугрилась дозревающими очагами гнойников, отвисала на щеках целыми лоскутами, словно старая кора. Само же лицо было исполосано целой сетью узких, неглубоких траншей — это оставленные трупными червями дороги, проделанные до того, как процесс преображения вернул в тела зомби жизнь. На громадном, как коровье бедро, плече зияла черная дыра, в которой еще сновали, поблескивая скользкими боками, белые, жирные черви, вторая же рука у него заканчивалась обожженной в локтевом суставе культей. В обрывках, повисших на нем лохмотьев угадывался прежний строительный комбинезон.

Подоспевший Секач наставил на него двустволку и уже готов был выстрелить, но Крысолов тихо свистнул и когда их взгляды встретились, отрицательно качнул головой.

— Не шуметь, — тихо сказал он.

Тогда Секач решительно шагнул вперед и еще до того, как зомби-строитель потянул к нему руки и открыл для укуса полный черных пней рот, прикладом ружья ударил его в лицо. Послышался треск ломающегося носа, зомби взревел от боли, исступленно замотал головой, сделал пару шатких шагов назад, споткнулся и упал на спину.

— Быстро, сюда, — бросил через плечо Крысолов и вскочил по рассыпающимися под ногами ступеням к дверям, осторожно посветил внутрь и, не увидев ничего опасного, толкнул их дальше. Оглянулся назад, с недовольством отметил, что строитель уже вновь стоял на ногах, а дорогу, аккурат по пешеходному переходу, пересекала хромая женщина, издавая нечеткое гортанное мычание, и не раздумывая прошмыгнул вглубь подъезда.

— Ищите открытые квартиры, — сказал он и первым ухватился за хлипкую алюминиевую ручку на дверях с цифрой «1», кротко ответившей ему отказом.

Леку с Секачом повезло не больше — две другие квартиры были также заперты, а у третьей дверь хоть и была открыта настежь, на месте дверного замка зияла огромная дыра.

— Не подходит, — тайком пустив луч по пустым стенам, пробубнил Секач, и пошел за Крысоловом на второй этаж. Квадратная площадка второго этажа, с четырьмя запертыми дверями, была завалена разноцветным тряпьем, брошенными чемоданами и котомками, из которых торчали разнообразные домашние вещи: и корешки книг, и полукруглые бока консервов, и что-то обмотанное проводами — все, что можно было вынести из дома. Картина отнюдь не редкая для столичных сталкеров, а потому они окинули все это ленивым взглядом и потащились на третий этаж.