Илья Бердников - Проходимец по контракту

— Ну и в шортах можно ходить: если не вблизи, то не видно, — важно заключил Вержбицкий, словно забыв про свой польский акцент.

Действительно, гель настолько имитировал цвет кожи ноги, что только при близком рассмотрении можно было обнаружить покрытую им площадь по некоторому ее возвышению — миллиметра два — над поверхностью остальной кожи.

— Как я понимаю, — с умным видом заметил я, — прежняя повязка тоже давала лечащий эффект. Иначе почему раны имеют вид, как будто они заживают пару, а то и более недель?

— Да, какая-то активная повязка, — пан Стах поднес к залатанной ноге уже виденный мной автоматический шприц — из такого меня «заряжал» врач еще там, на Земле, перед отъездом. Пшикнул, вкатывая дозу чего-то…

— Стимуляторы и обезболивающее, — пояснил он мне. — Правда, обезболиваю не сильно: ходить не сможешь, если мышц не будешь чувствовать. Так что ногу иногда может дергать — терпи… — неожиданно хлопнул меня по плечу: — Но ведь жив остался, а это главное, да еще и напарников вытащил!

И тут я сник. Просто вспомнилось, что трое человек остались по ту сторону Проезда и, скорее всего, уже стали просто пометом летающих тварей.

— Так, давай одевайся! — Вержбицкий явно понял, какая мысль завладела мной, но не показал виду, и я был ему за это благодарен. — На стол уже накрыто, еда прохолонет!

Я начал осторожно натягивать джинсы, медленно встал, застегнулся. И правда, если действовать аккуратно, то почти и не больно. Главное, резко не дергаться.

Джинсы, главное, сидели.

— А око у Илоны верное, — одобрительно прогудел пан Стах, окидывая меня взором. — Точно размер подобрала… Ну идем потихоньку в едальню?

— Пан Станислав, — радуясь, что могу замаскировать свое смущение, спросил я. — А где вы так по-русски научились говорить?

Вержбицкий остановился, удивленно посмотрел на меня светло-голубыми, со слезой, глазами. Открыл рот. Захохотал.

— Не обижайся, сынку, на старого дурака, — отсмеявшись, сказал он, заметив, наверное, мою помрачневшую физиономию. — А кто тебе сказал, что мы разговариваем по-русски?

Завтрак был шикарным. Стол — просто уставленным всякими печеньями, пирожками, холодными закусками, мясными и рыбными нарезками всевозможными фруктами и сладостями… пах свежезаваренный кофе… В центре стола гордо сияли пузатыми боками графинчики с разноцветными наливками, которыми пан Вержбицкий все время пытался меня потчевать, с ходу снося мое слабое сопротивление, но тут же разбиваясь о непоколебимую твердость Илоны.

— Папа, ему спиртное вредно пока. Да и после нежелательно! Сколько можно спаивать приезжих?

— Оно-то да, — делал ход конем пан Станислав, — да добрая наливка с травами никому не вредна, наоборот — весьма полезна при различных болезнях! Я же не самогоном его пою!

Сидящие с нами за столом мужчины, представленные мне как пан Стефан (явно латиноамериканского происхождения тщедушный чернявчик лет тридцати пяти) и пан Крус (забавный коренастый дедуган с венчиком седого пуха вокруг розовой плеши и рассеянной улыбкой), одобрительно улыбнулись, но тут же спрятали улыбки. Как я понял, пан Крус был кем-то вроде управляющего торговыми делами, а пан Стефан заведовал автомастерской.

— Что полезно — предоставь мне решать! — непоколебимо отрезала девушка. — А я не позволю спаивать мальчика. Раненого к тому же!

«Мальчика»! Как будто она меня старше в два раза! Я был до глубины души возмущен и чуть было не хлопнул рюмку с «этой чудесной вишневой наливкой», которая словно сама собой появилась у моего локтя. Потом я подумал о том, что это глупо бы выглядело, и, не дай бог, я захмелею при моей нынешней слабости — Вержбицкому пришлось на всем пути до столовой практически тащить меня под руку — и брякну какую-то глупость или — еще лучше! — позорно вырублюсь у нее на глазах…

Нее…

Насколько было бы мне проще, если бы в этой придорожной таверне, гостинице, или как там ее, были бы только мужчины! Нет, я даже согласен на женщину: пожилую, умную тетку, которая умудрена годами и повидала все, что возможно, на жизненном пути. С такой было бы просто. Даже уютно: пожилые любят беспокоиться о молодых, окружать заботой, зачастую назойливой, но не менее от этого приятной, если только ты не конченый эгоист и не разучился любить людей. Но Илона! Я чувствовал бы себя намного уверенней и свободней, если бы она не была так красива. Красива и очаровательна. Темные глаза лучатся умом и жизнью… улыбка такая… Стоп, Алексей! Похоже, ты начинаешь петь дифирамбы!

Я попытался переключиться мыслями на другую тему, обсасывая поведанную мне новость, что говорю я теперь вовсе не по-русски. Сначала я подумал, что пан Стах шутит надо мной, пользуясь моей зеленостью на Дороге. Потом, убежденный объяснениями Илоны и молчаливым согласием Стефана и Круса, я испугался, что не смогу теперь говорить на родном языке и какая-то часть меня безвозвратно потеряна… Потом я вспомнил, что говорил с Саньком и Данилычем и их язык не показался мне странным. Значит, возвращаясь на Землю, они снова обретали умение общаться на русском? Из разъяснений Илоны я понял, что когда человек первый раз проходит через Проезд, то он автоматически начинает говорить и мыслить на языке, общем для всех соединенных Дорогой мирах. Как это происходит, никто не знает, но существует мнение, что это праязык, от которого произошли остальные, и Дорога просто «включает» его в голове идущего через Проезд, именуемый на жаргоне водителей-дорожников Точкой. Обдумав это, я успокоился, хотя и напрягался весь завтрак, пытаясь вспомнить русские слова, при полной уверенности, что я ими и говорю. Просто бред какой-то! И откуда тогда у пана Станислава столько польских слов в обиходе? Да и этот такой очаровательный акцент у Илоны… Опять она! Положительно, девушка умела занять собой ваши мысли…

— Вся в мать! — притворно горестно всплеснул ручищами Вержбицкий, продолжая перебранку с дочерью. — Говорили мне: не женись на гречанке — намаешься, характер южный! Нет! Не послушал!

В глазах пана Стефана и пана Круса светилось понимание.

— Папа!

— А что — «папа»! Я хозяин самого большого в округе центра по ремонту грузовиков, дома отдыха и магазина, где каждый может купить все, что его душа пожелает! Я закрепился на этой территории намертво, и хоть меня и не раз пытались сковырнуть с этого места, но — безуспешно! Меня знают и уважают практически все дорожники на расстоянии десятка миров и земель вокруг и многие боятся! Мое гостеприимство славится еще дальше! И что? — Пан Станислав плеснул во вместительную рюмку очередную наливку. — Сначала моя жена, а вот теперь и дочь учат меня, как принимать гостей!!!

Пан Крус и пан Стефан сделали вид, что их не существует.