Владимир Яценко - Десант в настоящее

— Смотрите, какая прелесть! — проговорила первая Катерина, держа в руках деревянный галеон. Она присела на стул возле стола и поэтому раньше своих подруг увидела игрушку. — Какой милый кораблик.

Вторая вскочила с кровати, выхватила судёнышко у Первой и принялась вертеть его и так, и эдак, будто это был не кусок потемневшего дерева, а сверкающее золотом украшение из ювелирного магазина.

Первая охотно уступила ей место у стола и пересела на кровать рядом с Третьей, которая не сдвинулась с места, но и у неё заблестели глаза.

— А как он называется?

— Галеон, — глухо ответил Отто.

— Нет, — настаивала Катерина возле стола. — Собственное имя у него есть?

— Пока нет. Как-то не подумал об этом.

"При чём тут галеон?" — подумал Отто. Он силился и не мог сбросить наваждение. Он видел свою Катерину. Это была она. Или они? Как правильно?

"Связь с большой землёй, судя по их нарядам и парфюмерии, налажена. Денег на досуг своего персонала Василий не жалеет". Эта мысль оказалась спасительной соломинкой. Он начал понемногу приходить в себя и вскоре, к немалому своему удивлению, обнаружил, что давно уже о чём-то разговаривает с Катеринами, уютно устроившимися у него на кровати.

— Нет, это не шёлк. Сейчас в моде синтетик-пламя, только для меня он слишком ярок. Если женщина не уверена в своих силах, для неё эта ткань просто спасение. Переливы на складках привлекают внимание, не позволяют мужчине отвлечься…

— …Больше по душе классические причёски, но длинные волосы требуют тщательного ухода.

— Мы до сих пор не познакомились.

— Маша, — это та, что пониже других, с шикарной грудью.

— Лиля, — это блондинка рядом с Машей.

— Катерина, — тихо представляется девушка, сидящая на стуле за столом.

Отто обнаруживает, что до сих пор сидит в своём кресле. Он галантно приподнимается:

— Отто Пельтц, к вашим услугам.

Его заявление вызывает у Лили и Маши весёлый смех и бурные аплодисменты. Он несколько мгновений смотрит на девушек, потом переводит взгляд на Катерину. Та, постукивая галеоном по столу, внимательно на него смотрит. Ей не до смеха. Отто чувствует, что тонет в её глазах.

— Ну, уморил!

— Во, даёт!

— А мы думали Папа Римский!

Они вновь смеются. Отто в недоумении оборачивается к Катерине. Та по-прежнему не сводит с него глаз и постукивает деревяшкой по столу. "Тут что-то не так!" — думает Отто.

Он переводит взгляд на старательно хохочущих девушек. Он чувствует игру. Их шутки не смешны, а смех фальшивый. От чего они его отвлекают? Нет! Они отвлекают не его!

Отто, посмеиваясь, оборачивается к Катерине.

— Может, пересядете к нам сюда, поближе?

Новый взрыв аплодисментов.

— Иду на вы, — задыхаясь, вымучивает из себя Маша.

— Может, у него в глазах двоится? — Лиля.

Отто с готовностью включается в игру. Он давно не смеялся. Ну как же! Как минимум пятьдесят лет! Поначалу собственный смех воспринимается воплями ворона над падалью. Потом, ничего… начинает получаться.

"Ну, а соль-то здесь в чём?" — думает Отто. Гогоча, он вновь оборачивается к Катерине. Та, вроде бы, оттаяла. По крайней мере, улыбается и всё ещё постукивает галеоном по столу.

"Вот оно: интервалы между ударами!"

— Значит так. Идёт капрал по плацу с дневальным, смотрит: голова лежит…

Три коротких удара галеоном по столу, пауза, три длинных, пауза, три коротких, пауза, пауза. Три коротких… Да ведь это SOS! Старый добрый Морзе! Тогда мир был иным, и всё было по-другому.

Он поднимается с кресла, подхватывает протестующую Катерину и усаживает её себе на колени. Левая рука активно жестикулирует, правая похлопывает по талии девушки…

— …я вижу, что голова! Почему не причёсана?

Три точки — тире — точка… — переходит он на радиотелеграфный код. "Понял".

Катерина замирает. Она больше не смеётся. Маша и Лиля с ужасом смотрят на её лицо. Она опускает голову. Отто чувствует, как ему на руку падают тяжёлые тёплые капли.

Лиля вскакивает с кровати:

— Я тоже хочу! — она сталкивает обмершую Катерину на кровать, сама взбирается на костлявые колени Отто, и ладошкой выстукивает на плече:

Два тире — две точки, точка — тире, точка — два тире… и в конце: точка-тире-три точки… "З-А-В-Т-Р-А, Ждать".

— Сейчас попробую что-нибудь повеселее. Командир расстрельной команды…

"Понял. З-А-В-Т-Р-А. Ждать" — отвечает Отто, и, не в силах больше сдерживаться, в бешеном темпе рассыпается бисером точек и тире: — "Я-Л-Ю-Б-Л-Ю-В-А-С-Д-Е-В-О-Ч-К-И".

Теперь замирает Лиля. Смех понемногу стихает. Ещё несколько вершин чёрного юмора, и от его мрачных анекдотов девушки совершенно естественно тускнеют.

Они собираются уходить. И Отто не в силах этому помешать.

Маша берёт со стола деревянную игрушку:

— Можно взять с собой?

— Можно с этим остаться… — Отто делает вид, что пытается её остановить.

Они старательно разыгрывают из себя чужих людей, но на глазах у всех слёзы. Особенно худо приходится Катерине. Подруги поддерживают её.

И выходят за дверь.

Отто лежит на спине. Все мышцы расслаблены, дыхание ровное. Со стороны кто угодно может поклясться, что он спит. Но это не так.

Он давно уже не чувствовал такого подъёма душевных и физических сил. Неделя отдыха, отличное питание, втягивающий режим тренировок. Он прекрасно выспался.

Он здоров и неприлично молод.

Ощущения фантастические.

Он не один. У него есть семья. Есть кто-то, кому он дорог, о ком нужно заботиться, кому можно довериться и кому приятно подчиняться. Отто улыбается. Подносит левую руку к губам. Солёная!..

Он мог подумать о такой возможности.

Василий проболтался, что женщин хватает на всех.

Потом не стал скрывать статистику воспроизводства оригиналов. Один из десятка. Если женщин на Базе порядка тридцати, то и выходит, что Катерин — трое. Ничего удивительного, что они решили объединиться, и ничего странного, что им пришлось прикинуться дурочками-хохотушками. Наверняка им не только дурочками приходилось прикидываться все эти годы…

Его улыбка увяла. Опять победа отдаёт горечью… да и где эта победа?

"Девчонки что-то задумали, — решил Отто. — И они торопятся. Правильно. Время теперь играет против нас".

— Отто?

— Чего тебе?

— Давай продолжим.

— А утром нельзя?

— Утром будет другой день, Отто. Другой день — другая жизнь. Там будет другой Отто, и другой Василий. Пусть сегодня эти, сегодняшние, договариваются.

Отто подносит к глазам светящийся циферблат часов. Половина первого.

— Ни днём от тебя покоя, ни ночью.

— Я был о тебе лучшего мнения, Отто. Таких женщин упустил. Нашёл, что им рассказывать. Неужели в твоём репертуаре ничего веселее не нашлось?

— А ты, значит, подслушивал?