Павел Дартс - Крысиная башня

— Я не подкаблучник…

— А, не подкаблучник!..

— И не хочу, чтобы Сергей полностью стал Крысом; хочу, чтобы оставался Сергеем! Чтобы ему НЕ НРАВИЛОСЬ убивать!

— А как можно хорошо делать то дело, которое не нравится??

— Просто профессионально…

— Это говно можно черпать «просто профессионально», — и, желательно, без эмоций; а воевать, убивать, — нужно полюбить, чтоб хорошо получалось!! Ты же…

— Эй!.. Идите сюда, гляньте, что я нашел! — прервал тягостный для обоих разговор крик Сергея из другой комнаты.

Толик вернулся из очередного «похода на разведку».

— Да, мы в городе не одиноки…

— Ну, это не новость, я часто вижу…

— Нет-нет, я не о том. Я не о пенсионерах, не о «брошенных бабушках», ныкающихся по подвалам. И не о Администрации. Дело в том, что кроме нас тоже есть, так сказать, укрепленные позиции. Частные, типа.

— Например?

— Я пока знаю две. Первая — это военное кладбище — ну, знаешь — на котором Устоса похоронили, оно же в центре города… Там ограда такая мощная…

— Да знаю-знаю, и что там?…

— Полазил там, понаблюдал. Там кто-то сильно укрепляется. Что они и сделали: там ведь церковь стоит посреди кладбища. Рядом — еще строение, видимо, дом священника или что-то наподобие, короче что-то жилое. Они пригнали бурильную машину и сделали себе там скважину. Так что вода у них есть…

— Кто такие?

— Не знаю. Их там основных, как я прикинул, человек 20 мужиков, с семьями, видимо вояки, — в камуфляже…

— Ну, это…

— Знаю-знаю, не показатель. Но укрепляются они грамотно. Вода у них есть — это раз… Потом они заложили все окна в церкви кирпичом и обломками могильных плит и устроили на колокольне НП, — и, видимо со снайперкой НП… в монокуляр смотрел — явно с эсвэдэхой там чел сидит… Так вот. Они используют внешнюю ограду кладбища как периметр — помнишь, там и так-то бетон и стальные решетки — хоть и декоративные — но толстые, как арматура — двадцатка. Сейчас они разбирают ограды на могилах, и стаскивают получившиеся куски решеток с ограде, привязывают толстой проволокой, арматурой, теми же штырями от оградок, тонкие которые — выламывают, и скручивают решетки между собой — там сейчас не прошмыгнешь, такого наворотили… Используют пленных, типа — да, там на тяжелых работах, я видел, пашут мужики под конвоем. Выламывают памятники…

— Вот варвары!

— Да брось ты. Все грамотно. Во время всех войн так делали. Мне понравилось — они серьезную оборону там могут держать. Из каменных плит от памятников строят огневые точки, прикрывают плитами ходы сообщения вокруг церкви… Из ограждений от могил наделали таких лабиринтов — там так просто, напрямую, не пройдешь — будешь вилять — а все простреливается… Там черт ногу сломит! Деревья… Помнишь — там ведь все кладбище в деревьях — и старые деревья, толстые. Там ведь, считай, лес — только без подлеска. Был… Их спиливают, зачищают сектора обстрела. Спиливают, оставляя пни «по грудь» — опять же вяжут на них решетки, там и танк сейчас не пройдет, да… Кроме того, дровами они себя обеспечат черт знает на сколько… Пока не везде зачистили — я подобрался поближе, рассмотрел. И знаешь что? Могила Устоса нетронута. Даже, мне показалось, прибрана. Венок, типа, рядом лежит. Щит так же, как мы положили, меч. И вообще…

— Неудивительно. Про эту историю многие теперь знают. Громкая получилась история.

— Да уж. Вот. Оставили они себе две асфальтированные дороги к церкви — наделали на них только из плит «зигзагов» — подвозят себе продовольствие, складируют. В церкви, видимо, печки — из окон торчат дымовые трубы, железные, от буржуек… Хорошо укрепляются, надежно. Я позавидовал.

— С техникой, с артиллерией их вынесут на раз!

— Кому это надо? Они там не с армией воевать затачиваются, а выживать, обеспечив себе безопасность. В общем, как и мы.

— Ну, а еще кто где?

— В бывшем Доме Офицеров. Он ведь еще до Войны построен, там несколько этажей под землей. Еще с тех времен. Но его сильно сверху разбило, снесло все почти верхние этажи, когда над Домом Правительства во время путча шарахнуло. Так что там толком не укрепиться. — А вот твой знакомец, абу-Халил, обосновался в Театре Оперы и Балета.

— Театрал, блин…

— Ага. И там мне понравилось больше, чем на кладбище. Ну, у него и людей побольше. Здание огромное ведь, стоит на возвышении, на горке. Вокруг территория: газоны, бассейны и деревья. Вокруг территории — опять же, периметр, ограда. Они деревья спиливают, зачищают сектора. Близлежайшие дома, как я понял, минируют что-то там нездоровая суета. В самом Театре первый и второй этаж — окна заложили кирпичом, наглухо; третий и четвертый — мешками с песком и оставили амбразуры. Я не знаю, как и что у них внутри, но по окружности — выглядит как крепость. Там ведь такие балкончики еще — на уровне верхних этажей. Так на них торчат крупнокалиберные пулеметы…

— Да ты что?…

— Точно. Бля буду. КПВТ, видимо. Старые, но — сам понимаешь. А главное — здание большое, в плане, — но компактное, круглое, подземных помещений там до черта — для машин, да для хранения всяких габаритных декораций — там оне очень серьезно устроились, да…

— Откуда знаешь, что абу-Халил? Ты ж его не видел?

— Все, как ты про них рассказывал. Серьезные, ага. У них форма единая. Где-то достали… И на камуфле, на груди и на рукаве — эмблема. И дисциплина.

— Что за эмблема?

— Квадрат черный. И в нем белые цифры. У каждого свои. Последователи Малевича, что ли. — Толик хмыкнул.

— А! Ясно. Это хреново, брат. Я знаю, кто это такие, черноквадратники эти.

— А кто такие? Сатанисты, что ли? Секта?

— Нет… Не сатанисты. Хотя в чем-то и секта… У них старший — с такой… видел его?

— Черт его знает. Не сталкивался.

— Да, видать ты прав, они это. Надо от них подальше держаться. Отморозки еще те, причем, блин, с идеологией. Опасны они, хотя изначально идеологию затачивали на… на благо, словом. Но я с ними через интернет общался. Сначала повелся, а потом… Нет, чувствую, что-то не то… Попахивает. Серой, чертями, попахивает. Если я не ошибаюсь — то это они. Опасны. Знаешь чем в первую очередь опасны? Не пулеметами и не количеством, нет. Идеологией. Какая никакая, но идеология у них есть. Пусть гнилая и ущербная. Но есть. абу-Халил, глав-Черт постарался. А в мире сейчас, сам видишь, кризис с идеологией, и это, поверь, пострашнее голода. Народ к ним потянется. Дисциплина, опять же. Этот ублюдок, абу-Халил, придумает еще чего… Сплотит… Я его еще тогда, до всего этого бардака раскусил — ему власть нужна, он от власти тащится. Этот бардак для него шанс, конечно, и он его не упустит.

— Он араб, что ли?

— Да не, татарин. Или башкир, черт его разберет. Шифруется.