Павел Дартс - Крысиная башня

Мы уже «зачистили» ближайший квартал — в общих чертах, конечно. Периодически попадали на следы работы «коллег», но лицом к лицу ни разу не встречались. Как и они, мы в первую очередь брали продукты питания, кроме ожиданий довольно щедро оставленные эвакуировавшимися жителями, — все эти соленья\варенья, крупы и сахар, иногда — чай. Брали свечи, если были. Батарейки. Хорошую крепкую одежду и обувь. Инструменты, гвозди и шурупы, проволоку. Батя всегда брал электропровод, сколько бы и какого бы его не было. Ну и вообще, что нравилось и казалось ценным.

После моей находки в Башне мы с особым рвением искали тайники, и со временем научились их довольно быстро находить. Люди ведь прячут ценности примитивно, без выдумки. На кухне — в банках с крупами. Под хлебницей. Сверху подвесных шкафчиков, среди паутины и дохлых тараканов. В духовке газовой плиты, под газовой плитой. Как в Башне — приклеенными к задней стенке или днищу выдвижных ящиков. В цветочных горшках. Под коврами. В спальне среди чистого белья (белье тоже брали, если возвращались налегке). За зеркалами, за картинами, в фальш-розетках. Попадались в богатых квартирах встроенные сейфы, которые Толик взламывал с особым удовольствием. Пачки никчемной валюты мы все же брали, хотя ходили слухи что вся прежняя валюта была с началом «острой фазы» БП аннулирована, страны вводили совершенно новые фантики для внутренних расчетов. Но внутри страны валюта хождение имела, вполне. Ну а в тур-вояжи в ближайшее время никто не собирался. Ну и, конечно, мы брали золото и серебро, ювелирку; но все это попадалось редко. Меня всегда удивляло, зачем люди, уходящие из своих домов в неизвестность, оставляли дома «вечные ценности». Это можно было объяснить только одним: они не думали, что это надолго; они верили, что вот-вот вернутся… И, типа, не было смысла тащить на себе «на природу» те ценности, которые ни при каких условиях продавать не собирались.

Сегодня нацелились на длинную панельную девятиэтажку.

Батя с Толиком возились внутри уже третьей квартиры, мы с Элеонорой стояли на стреме. Прижился у нас этот жаргон уголовников-домушников, а что делать? Мы, по сути, и есть домушники — только не уголовники, уголовный кодекс благополучно «кончился» вместе с государственными институтами; осталось только право сильного, да «распоряжения» Новой Администрации, что, по сути, тоже являлось совсем не законами, а правом сильного…

Так что, по идее, мы и действовали «по закону»; только по новому, неписаному закону. Только и делов.

Выглядели наши рейды так: выбирали дом, машину оставляли где-то поодаль, маскировали по мере возможнсти. Ставили на нее сигналки. По пути к дому шли не стадом, а «построением» — с разведкой и арьергардом. Не хватало еще на засаду, или на отдыхающую где-нибудь в подъезде группу гопов нарваться. Хотя теперь, конечно, с автоматом и гранатами-самоделками мы чувствовали себя намного уверенней, чем с короткостволом.

С фасада определяли квартиры, которыми стоило заняться в первую очередь, потом определялись в подъездах, по входным дверям. Если подъезд был явно жилой, или просто заперт — тот не трогали. «Не трогай других — и тебя не тронут. Может быть» — по такому принципу. Потом Толик с батей занимались замками, а я пас вход в подъезд. Замки вскрывали и отмычками — но редко, «квалификации не хватает», как говорил батя; чаще высверливали аккумуляторной дрелью. Батя все говорил, что неплохо бы иметь бензорез — но бензорез нам пока нигде не попадался. Бывало и что замки не поддавались — тогда просто начинали заниматься другой дверью, благо пустых, нежилых квартир хватало.

Кстати, заметили интересную закономерность: что касалось продуктов питания, и вообще дельных запасов — это все находилось отнюдь не в самых богатых по виду квартирах, с навороченными дорогущими дверями, стеклопакетами, обставленными ящиками кондеров и спутниковыми антеннами. В тех как раз не так уж много и было толкового, — гламурные никчемные шмотки нас мало интересовали, как и навороченная аппаратура или статуи с фонтанами, — да, бывали и статуи, и фонтаны… Видимо, в богатых квартирах люди больше полагались на толстую чековую книжку, на счета с большими цифрами, на золотой и платиновый «пластик»; они не делали запасов «в натуральном выражении», или смогли вывезти запасы в свои загородные дома. Но в таких квартирах попадались сейфы и тайники, — а «рыжье», золото на вес, стало одной из валют «нового времени». Вот в квартирах «со средним достатком» почти всегда обнаруживались и запасы.

— Они им теперь ни к чему, пускай их Администрация кормит! — приговаривал Толик, вытаскивая в подъезд сумку с домашней консервацией и мукой-крупами.

После того, как батя с Толиком паковали в сумки все, на их взгляд ценное, они выходили в подъезд «отдохнуть», а мы с Элеонорой осматривались в квартире, беря что-нибудь и себе… Меня интересовали книжки, модели самолетов и коллекционные копии машинок; я уже собрал себе некоторую коллекцию. Элеонора же, как сорока, офигевала от всякой блескучей ерунды — «О, кулон от Булгари, ого!», «Вау, я такое колечко видела в последнем Космополитене!» — как дура, честное слово!

Мы не разоряли квартиры и не устраивали в них срач и погром, как это делали гопники, мы просто брали то, что нам было нужно и полезно. Как сельский житель, пойдя в лес по грибы, собирал, если попадалась, и ягоду. Для нас город стал нашим лесом, нашей зоной для поиска пропитания. Батя сказал, что те, кто таких выводов не сделал — умрут в эту зиму. Еще он сказал, что скоро офигевшие от холода и голода в деревнях, непривычные к жизни в деревенских условиях люди начнут возвращаться в покинутый город, в смешной надежде, что «тут, может, уже наладилось»… Они там, в деревнях и палатках, в землянках эваколагерей, будут вспоминать, как хорошо, тепло и сытно было в городе, — и начнут возвращаться… Если их выпустит Новая Администрация, взявшая под контроль сельские поселения и организовавшая сеть сельскохозяйственных коммун… Едва ли им понравится, что разбегается рабочая сила. Нечего было куда-то переться, вот что! Почему люди решили, что куда бы они не смотались с родного, насиженного места — там будет лучше? Ну, имеющие родственников в деревне и сами наполовину деревенские — это ладно, но дачники-то куда? Куда поперлись горожане в третьем поколении??…

Мои размышления у дверей в подъезд прервала Элеонора, на цыпочках примчавшаяся с верхних этажей, глаза у нее были девять на двенадцать:

— Крыс, там… Там гопники!!!

Пока батя с Толиком копались внутри квартиры, я сторожил у входа в подъезд; Элеонору же посылали подняться на несколько этажей выше и сечь обстановку из окна подъезда.