Павел Дартс - Крысиная башня

— Мы ж не сможем вам помогать… Что кушать будете? Опять же вода… Пищу готовить…

Тут бабка ни слова не говоря цопнула Олега, в котором она признала старшего, сухонькой воробьиной лапкой за рукав, и повела на кухню. Рядом с газовой плитой на приставном столике стояла маленькая двухкомфорочная газовая плитка; рядом, под цветастым платком, образующим драпировку на резинке, большой газовый баллон. Еще один такой же баллон просматривался под простыней в углу. У Олега поднялась бровь… А бабулька уже тащила его за рукав в кладовку.

— Только ить… Света там нету. Чичас я свечку запалю…

— Не надо, бабушка, мы так — батя достал фонарик и осветил старухины закрома. В так называемой «тещиной комнате», глухом, довольно обширном закутке-кладовке, на полках до потолка располагалось бабкино богатство: пакеты с мукой и вермишелью, с сахаром и солью, трехлитровые банки с различными крупами, виднелись синенькие банки со сгущенкой, рядами стояли стеклянные банки с домашней консервацией: огурцы, огурцы-помидоры, кабачки, перец, квашеная капуста, компоты…

Компоты. Компоты! Бесцельно мотавшийся по бабкиным закромам луч фонарика пробежал по ряду банок с компотами, осветил еще какие-то коробки и пакеты на полках, — и вновь вернулся к компотам.

Оп- па… Вишневый. Вишневый компот… В голове тут же всплыла огромная клякса темно-красной душистой жидкости на асфальте рядом с телом умирающего Устоса, осколки банки и россыпь компотной вишни…

Олег толкнул локтем брата и вновь посветил на ряд банок с компотами.

— Да заметил я… — вполголоса отозвался тот.

Они оба повернулись и посмотрели на сухонькую старушку-воробушка уже с новым выражением.

— Ольга Ивановна, а это у вас что?… — посветил Олег на три здоровенных, по грудь взрослого мужчины, белых полипропиленовых тканых мешка, набитых чем-то.

— А сухари, милок, — отозвалась бабулька, — Сухари. Я ить исчо Войну помню. Чо не доем — на окно, на подоконник. Высушу, потом в духовке обжарю — и в мешок. Вот и набралось. Не выбрасывать же — хлеб-та?… Скотины нету, да и не дело это — скотину хлебом кормить…

— А вода? Вода, бабушка? А ну как отключат воду совсем?? — вмешался Толик.

Бабулька тут же переключила внимание и на него, цопнула его за рукав и повела в другую комнату, служившую старушке спальней. Там, под старинной металлической решетчатой кроватью «с шишечками», исключительно аккуратно заправленной синим покрывалом и увенчанной горкой подушек под кружевной накидкой, показала шеренги пластиковых пятилитровых баклажек с водой, — все помятые, разноцветные и разномастные, но все по горлышко заполнены водой.

— Вот! — наивно похвасталась старушка, — И в ванной-та есчо два раза по столька! По всей стене. И не протухнет! Я, когда воду-та набираю, туда серебряный освяченый крестик на серебряной жа цепочке опускаю. На полчаса. И не тухнет — хоть год будет стоять, хоть два! Потому как — освячоный крестик-та!

— Угу, — буркнул под нос Олег, переглянувшись опять с Толиком, — И еще потому что хлорированная, и ионы серебра работают как природный антисептик. А так — конечно, за счет святости…

— Ну?… — вопросила Ольга Ивановна, когда осмотр закончился, — Убедилися? Воды я немного пью, я все больше ее на кашки расходую. Газа у меня на два года хватит…

— Зима… — заикнулся было Толик. Бабкины запасы произвели на него впечатление.

— А че зима, милок? Батареи топить не будуть? Знамо дело, — не будуть. А я вот тута, на кухне, утеплюся, укутаюся, и перезимую. От печки все одно тепло-та будит. А квартера — ну чтож квартера… Выстынет. А на кухне мы с Пушинкой перезимуем. А там видно будет.

Тут только заметили чисто белую аккуратную кошечку, внимательно наблюдающую за перемещениями гостей с подушечки, лежащей на стуле, в углу спальни.

— Кыс-кыс… — заискивающе обратился к ней Толик, но та только перевела на него серьезный взгляд огромных зеленых буркал.

— Утеплюся, утеплюся… — продолжала поучать старушка, — У меня все заготовлено. Газетой — и на мыле. Полосками. Штоп не дуло. А сначала — все щелочки заткнуть ватой. А потом газеткой на мыле проклеить. Оно потом хорошо по весне отдираицца, не то что энти… Скотчи энти…

— Да вы, Ольга Иванна, бывалый выживальщик! — не смог сдержать восхищения обстоятельностью бабки Олег, — Все бы так были предусмотрительны, — не было бы этого бардака!

— Так ить, милок… Жить прожить… — зашуршала польщенная старушка, — А стекл у вас нету?…

— Сейчас посмотрим, — кивнул Олег, — Это, значит, в ваше окно этот…

— Паразит! — подсказала старушка, — Вот, разбил стекло!

Она отдернула пожелтевшую от старости тюлевую занавесочку на окне, и стало видно створку окна без стекла, и щербины от картечи на стене возле. Толик выглянул, обозрел двор, подсохшую кляксу компота под окном на асфальте. Оценил открывшуюся перспективу.

— Ольга Ивановна! — уже выходя из квартиры, на прощанье говорил Олег, — Стекло мы вам вставим, нет вопроса. На будущее, к вам пожелание — не вмешивайтесь вы в эти разборки. Все что надо — мы сами решим. А вы живите спокойно. Если что надо — обращайтесь. Где мы — вы знаете. Кстати, насчет освещения… Понял-понял! Действительно, как я не подумал, чтоб вы, да с вашей предусмотрительностью и деловым подходом, да не предусмотрели такую очевидную вещь…

Расстались со старушкой уже совсем друзьями.

Поднимаясь на следующий этаж, посовещались.

— Бабка-то… Единственный пока, пожалуй, тут ценный кадр в доме, — заметил Олег.

— А то! — согласился Толик, — И обзор из ее окна отменный. Для НП — самое то.

— Надо ее задействовать! — решил батя, — А что!.. Бабка все одно дома сидит, — пусть пасет окрестности. Я уже придумал. Проведем ей провод, установим звонок и телефонную связь между квартирами. Ничего сложного. Чуть что — сигнал. Будет у нас часовой на НП! — он довольно захохотал.

— Стереотрубу ей выдадим! — подхватил Толик, — На довольствие определим!

— Да она сама, со своими запасами, может нас на довольствие взять! — заметил Олег.

— Эт-то точно!

Когда закончили уже обход подъезда, снизу прибежал запыхавшийся Сергей.

— Скорей!.. Там…

— Опять гопники?? — Олег с Толиком схватились за стволы.

— Не…Но как бы не хуже!..

Во дворе припарковался белый Опель. Теперь возле него стояли и препирались четверо мужчин. Судя по их жестикуляции, они явно были в противоречиях. По тому, как они выглядели, и Олег, и Толик сразу поняли, что тревога Сергея была обоснованна.

Старшим, очевидно, был толстый дядька лет пятидесяти, одетый в мятые светлые брюки, светлую же рубашку с короткими рукавами и темный галстук. Галстук по нынешнему времени явно должен был символизировать представителя Власти, вроде как сюртук с галунами у вельможи восемнадцатого века. В руках он держал тощенький рыжий кожаный портфель, которым бурно размахивал в процессе препирательств с собеседниками.