Павел Дартс - Крысиная башня

— А о Сергее ты подумал??

— В первую очередь. Нечего ему в деревне ловить. Жизнь меняется. Как и всегда, основа изменений будет в городах, тут же будет формироваться и будущая власть. В которую со временем и нужно будет интегрироваться. Со временем! Пока же задача до этого дожить. И еще вот что. Ты тут перечислила: вода, магазины, газ-электричество, канализация, вонь, опасность. Я тебе отвечу. Магазины нам в ближайшее время не понадобятся, — все вокруг колхозное, все вокруг мое…

— Грабить будешь?… Я зна-а-а-а-ла!

— Не грабить, а БП-шоппить. Экспроприировать невостребованное. У нас уже запас есть, в первую очередь — продуктов питания, — и еще будет. Газ — да, отключат. Сделаем печку. Как в деревне. Только лучше. А горючего материала в городе на единицу площади больше, чем в дремучем лесу! Свет? А как в деревне? Вот и мы так же. Маленький генератор уже есть, добудем еще. Заряжать аккумы на вечер, вечером освещаться с аккумов и с батареек. Кроме того — запасы свечей, плюс керосиновая лампа с керосином… Да, представь себе, есть! Да, ты много чего не знала. Канализация? А в деревне тебе теплый нужник с музыкой и электрополотенцем построят?? Не графья. Гадить в пакеты будем. Вонь? После того, как выпрем из Башни всех засранцев, а, скорее всего, они сами свалят, атмосфера очистится. Почистим подъезд. Нормально все будет с вонью, вернее — без нее. Со двора много не натянет, Башня обдувается… Насчет опасности. Я говорил уже. Тут, в Башне, защититься от пары десятков гопников много легче, чем в деревне. В деревне — один выход, — тикать в лес и там отсиживаться пока зондеркоманда погреба чистит да дома жжет… Изо всего тобой сказанного одно только существенно: вода. Вот без воды действительно…

Но, увидев, как Лена приободрилась и хочет вновь что-то сказать, поспешно добавил:

— Но и тут что-нибудь придумаем! На край скважину пробурим или колодец выкопаем!

— И сколько ты собираешься здесь сидеть, в Башне, на жопе? Пока другие…

— Что, что «другие?» Что другие-то? Я ж говорю — сейчас народ потащило по стране, да по всем странам, — в наивной уверенности, что раз здесь похужело, значит в другом месте осталось как прежде либо получшело, осталось только это место найти… Вот и потащились. На историю, блин, опираясь, — когда, случись что, самое выгодное было свалить в эмиграцию. Типа, на добрый Запад, где никогда ничего плохого не случается… Да только облажались они. На этот раз такой финт ушами не пройдет, — жопа повсеместно настала или настает. Где поменьше, где потуже, — но везде. И те, кто вместо того, чтобы на месте обустраиваться, стали из стороны в сторону судорожно метаться, — они всегда для местных кормом и будут. Для местных волков.

— Тут волки не водятся…

— Водятся. Они везде водятся. Вот только вчера стая наскочила, — но получила адекватный отпор. Всего от одного бойца, заметь!

Молчание.

Потом снова, просящий мамин голос:

— Олежа, вот можно к Саше поехать… У них дом на земле, но в черте города. Лес там рядом…

— Многоэтажки… — подхватил батя, — Тоже рядом. Печка есть, а колодца — нет. И жратвы нет. То есть все недостатки деревни вкупе со всеми недостатками города. С таким же успехом могли бы к Элеоноре в коттедж двинуть. Нафиг надо. Я же вроде ясно все обсказал — для кого я распинался? Впрочем, я тебя не держу…

Ночью меня что-то разбудило. Проснулся и некоторое время лежал, прислушиваясь. На улице один голос орал ругательства и угрозы. Ну, этим нас не удивишь… Но было что-то странное. Это были не пьяные вопли компании, это орал кто-то один; и орал целенаправленно.

Пришлось встать и выйти на балкон. Через приоткрытые створки балконного окна было слышно хорошо, а ближе я не подходил — дураков нет словить пулю.

Через некоторое время, когда остатки сна слетели полностью, я понял, — орал тот самый гопник, с обрезом, старший у гоблинов. Тот, что убил Устоса.

Он скрывался под деревьями и распинался вовсю. Самое малое, что он нам обещал, — это сжечь Башню дотла, а нас вые. ать черенком от лопаты, отрезать гениталии и нам же скормить, удалить гланды тем же черенком… В общем, парень усиленно напрягал свою фантазию. Через раз у него звучало «крысы»: крысиное отродье, крысы поганые, крысы недобитые, крысиные уроды; и даже «крысюки подзаборные». Очевидно, гоблин считал сравнение с крысами очень оскорбительным. Вот уж никогда я к крысам не питал какого-то отвращения… У нас даже жила крыска, давно, еще до Графа…

Сзади скрипнула дверь, неслышно появился батя. Увидел меня, одобрил:

— Да, молодец, к окну не подходи, они может этого только и ждут…

Постоял, послушал. Так же неслышно появился Толик, с наганом в руке.

— Шмальнуть, что ли? Спать реально мешает!

Батя отрицательно помотал головой. Появилась и мама. Тоже постояла, послушала.

— Это тот самый, с обрезом! — говорит.

— Это мы поняли уже, — говорит Батя, — интересно, на сколько его хватит? Ты поглянь, как распинается! И комендантский час ему пофиг… Сейчас, думаю, распалится, — и стрелять по окнам начнет, если патронов не жалко. Или камнями кидаться… Толян!

— А?

— Умеешь на звук стрелять?

— Че тут уметь… Но его не разглядишь, а сам обозначишься. Побъет стекла…

— Во-во, и я этого больше всего опасаюсь… Стекла нынче дефицит. Особенно стеклопакеты… И так-то побили столько.

Вмешалась мама:

— Ну сделайте же что-нибудь! Прогоните его! Или он так и будет всю ночь под окном орать?

— Как предлагаешь прогнать? — это батя.

— Как нибудь! Вы мужики или что?!

Батя скривился, в темноте не было видно, но я понял по тону:

— Ты всегда удивительно тонко подберешь слова. И тонко расставишь приоритеты, кому и чем заниматься. Давай-ка мы как-нибудь сами разберемся.

Мама типа фыркнула, что-то буркнула и пошла из комнаты. В дверях остановилась:

— Сергей, ты на балкон не выходи!

Мне только и оставалось, что вполголоса пробормотать:

— И я тоже как-нибудь сам решу…

Гоблин уже совсем распалился и чесал почти только матом. Батя:

— Давай-ка отсюда переместимся. В квартиру Устоса, там обзор хороший и все равно стекла побиты. И это… ПНВ возьми, у нас штуки три быть должно.

Мы неслышно и быстро прошелестели по лестичным маршам, перебрались в квартиру Устоса; она так и стояла незапертая.

— Толя, ты здесь; я на кухню. Подождем еще, если выстрелит — бьем по вспышке…

— А кто сегодня на дверях?

— А никого. Кончились дежурства — некому дежурить, поразбежались все. Я просто дверь запер, и проволокой подмотал. И все.

— Нехорошо…

— Да уж. Потом придумаем что-нибудь. Ну, я пошел. Да!.. Серый, не высовывайся. И у той стены не стой, чтоб под рикошет не попасть.

Гоблин еще долго распинался, обещая нам всяческие кары, и даже кидался камнями в окна, — но не рисковал показываться из-за деревьев. Потому и сам никуда не попал. Толик вполголоса ругался, что тот не появляется из-под деревьев, и его трудно разглядеть в прибор. Что-то это уже стало мне надоедать, я уже подумывал пойти спать, когда в ответ на очередную забористую тираду гоблина с верхних этажей донесся старушечий дребезжащий голос: