Дмитрий Казаков - Перезагрузка

– Посмотришь этого парня? – спросил Андрей.

– Только вы его держите, а то еще взбрыкнет, – попросила девушка.

Дикарь, молодой, небритый, в грязных шортах и сандалиях, попытался отползти, когда чужаки двинулись к нему. Но далеко не уполз, а обнаружив перед носом кулак Ильи, присмирел и позволил Лизе осмотреть рану.

– Ерунда, сквозное, и артерия не задета, – сообщила она. – Сейчас обработаю и перевяжу.

Свою работу, а точнее, призвание, девушка любила всегда и в любой момент с охотой бралась за лечение. Но в этот раз, и это бросилось Андрею в глаза, она действовала небрежно, торопливо, словно занималась чем-то неприятным и хотела поскорее отделаться.

– Ну все, иди, чувачок, – покровительственно сказал Илья, когда бедро аборигена обмотали бинтом.

– Ыыы! Ы! – отозвался тот и ткнул рукой куда-то в сторону.

Андрей посмотрел в том направлении и увидел, что белобрысый амбал, не так давно швырнувший в них «копьем», стоит неподалеку, выставив перед собой открытые ладони.

– Никак мир и переговоры предлагают, – заметил Рашид. – Пойдешь?

– Отчего нет? – пожал плечами Соловьев. – А вы поглядывайте по сторонам, а то мало ли…

Увидев, что Андрей зашагал в его сторону, амбал двинулся навстречу.

– Вы – приходить, мы – жить, – сказал он, когда они сошлись.

Этот обитатель Толочина выглядел поумнее сородича и хотя бы мог произносить слова.

– Вы – вредить, но вы – помогать, – продолжил он, яростно жестикулируя. – Понимать?

– Да, – Андрей кивнул, подумал, что в этой беседе сложных фраз лучше избегать.

– Да! – Амбал ткнул пальцем вверх. – Я – вести, командовать! Я – сильный!

Ну, на Шварценеггера этот парень, конечно, не тянул, но до катастрофы наверняка ходил в тренажерку и вполне мог быть чемпионом по бодибилдингу или пауэрлифтингу местного разлива.

А после пятого мая сделал «карьеру», оказался в роли вождя дикого племени.

– Мы – дружить! Вы – гостить! – для доходчивости белобрысый ткнул пальцем в грудь Андрею.

– В гости зовут! – крикнул тот, повернувшись к спутникам. – Зайдем?

– А чего нет? – пожал плечами Илья.

Лиза развела руками, показывая, что ей все равно, да и Рашид возражать не стал.

– Мы – гостить, – сообщил Андрей вождю, и тот в ответ просиял настоящей голливудской улыбкой.

Путешественников повели в сторону от трассы по широкой улице, носившей, как и следовало ожидать, имя Ленина. Белобрысый амбал затопал впереди, а раненого повели два соплеменника, выскочивших из-за ближайшего дома – между собой они общались с помощью междометий и ухающих звуков и друг друга отлично понимали.

Открылась площадь, вымощенная неровными потрескавшимися плитами, трехэтажное здание, судя по всему – местная администрация, и бюст Ленина перед ней.

– Обитать тут! – сообщил вождь.

Из распахнутых дверей выскочили дети, чумазые и оборванные, как и взрослые. Завопили удивленно и радостно, так что у Андрея даже зазвенело в ушах, глаза их заблестели от любопытства.

Не успели путешественники опомниться, как человеческие детеныши оказались рядом. Лизу подергали за рукав, ошеломленно уставились на «лицо» Рашида, а затем грязная ручонка потянулась к автомату Ильи.

– А ну, шкет, отзынь! – воскликнул тот.

– Харррвваргх! – рявкнул вождь, и дети с визгом помчались обратно.

Андрей переступил порог следом за гостеприимным хозяином и едва не задохнулся, ощутив, какая вонь царит внутри – смесь запахов горелого мяса, пота, грязной одежды, перегара, мочи и кала. Оглядевшись, понял, что по сравнению с местным логово московского племени, обитавшего неподалеку от метро «Новые Черемушки», являлось настоящим форпостом цивилизации.

Костры тут жгли прямо на полу, мусор кидали в углы, там же и мочились. Размещались как бог на душу положит, не забывали о том, что с соседями надо пообщаться, и желательно – во всю глотку.

При виде чужаков гвалт стих, и десятки удивленных глаз обратились в сторону двери.

– Йыыхый! – рявкнул вождь, ударяя себя кулачищем в грудь, а затем разразился пламенной, но совершенно невнятной речью.

Слушали его, как завороженные – женщины, завернутые в занавески, старики в лохмотьях деловых и спортивных костюмов, полуголые мужики и совершенно обнаженные дети.

А едва белобрысый смолк, все дружно завопили и запрыгали, как болельщики забившей гол команды.

– Пир! – объявил повернувшийся к гостям вождь. – Гулять! Радоваться!

И он гостеприимно осклабился.

Путешественникам отвели место около центрального, самого большого костра, и началась суета. Приволокли куски еще кровоточащего мяса, принялись деловито насаживать на шампуры и лыжные палки, непонятно откуда возникли бутылки с алкоголем, причем не самым дешевым.

При их виде глаза Ильи радостно заблестели.

– Вот это я люблю… – протянул он, а когда рядом уселась тощенькая рыжая девица, добавил: – И это тоже!

Барышне было на вид лет шестнадцать, она могла похвастаться чистым личиком и упругой попой, которую ничуть не скрывало разорванное в десятке мест вечернее платье.

– Пить! – прокричал вождь и принялся раздавать бутылки.

Андрею досталось виски «Чивас Регал», и он глотнул, но больше для виду. Лиза попавший ей в руки коньяк только понюхала, Рашид оставил в сторону, а вот Илья и аборигены не стали ограничиваться полумерами – каждый сделал по доброму хлебку, да и не по одному.

– Ох, хорошо! – сказал бритоголовый.

Недожаренное мясо принялись снимать с пламени, несколько мужиков затянули песню без единого понятного слова. С противоположной стороны костра вспыхнула драка между двумя женщинами, но закончилась тем, что из шевелюры у каждой было выдрано по здоровенному клоку.

Шашлык, сделанный неизвестно из кого, Андрей попробовать не рискнул, но притворился, что жует. Кто их знает, этих дикарей, решат еще, что гости нанесли им смертельную обиду и что пора их тоже отправить на жаркое.

Понятно, что автомат под рукой, но пускать его в ход не хотелось.

Начались пляски – безумный хоровод закрутился вокруг костра, полетели взвизги, бешеный хохот заметался под потолком, застучали по полу босые и обутые ноги. Илья, отхлебнув еще, принялся деловито тискать рыжую девицу, и никто не обратил на это внимания.

Трезвыми в этом содоме оставались четверо – трое гостей и вождь, который пил, но не пьянел.

– Кархамба! – завопил он, когда на улице начало темнеть.

И веселье стихло.

Танцоры остановились, певцы замолкли, и на тупых, лишь похожих на человеческие лицах отразились тревога, печаль и страх. Одна из старух, облаченная в подобие сари, всхлипнула, рыжая подружка Ильи вздрогнула и сделала попытку отпихнуть ухажера, правда, не слишком настойчивую.