Александр Лаврентьев - Неформал

В общем, воткнул я факел в землю да на березу полез. Бинт с раненой руки снял, чтобы хвататься было удобнее. Да и не нужен он был, рука уже зажила. Как только я до Маришки дотронулся, она сразу же закричала и так биться стала с перепугу, что мы бы точно вниз с обрыва упали, если бы я ствол березы обеими руками не обхватил и так не держал бы и ее и себя несколько секунд, пока она в себя не пришла. Я только одно за эти мгновения понять успел, что она замерзла совсем, как есть – ледышка. Ну и шепчу ей тихонечко, чтобы она не испугалась:

– Т-с-с… Мариш. Я это, я! Пожалуйста, не дергайся, а то мы вниз упадем и тогда точно погибнем, слышишь?

Наверное, не надо было ей это говорить, но ничего лучше я тогда придумать не смог. Надо отдать ей должное, она быстро в себя пришла, затихла и шепчет мне в ухо:

– Шурыч, мы живые, да?

– Да, – говорю ей, – пока живые.

– А…. где мы?

– Не знаю, но если ты будешь дергаться, живыми мы долго не останемся. Там, внизу, пропасть. И я не знаю, насколько глубокая.

Она замерла сразу, мне руками в куртку вцепилась, так что я насилу их разжать смог. В общем, помог я ей сначала сесть на стволе, а потом мы осторожно на террасу спустились. Времени на это, конечно, много ушло, потому что хоть и горел факел где-то внизу, а все равно здесь, в листве, темно было. Зато на обратном пути я увидел, что на верхних ветках березы что-то висит. Причем очертания такие знакомые, вроде бы мой рюкзак. Если его достанем, значит, живем! Там и пожрать есть, и коврики! И костер разведем, даже если дрова сырые.

В общем, как только мы вниз спустились, я факел из земли выдернул и над головой поднял, чтобы осмотреться. И только тут понял, что дела наши швах! Да, были мы живые и, слава Богу, целые, но выбраться отсюда просто нереально было. Оказались мы в огромном провале. Настолько огромном, что неба совсем не видать. И не только неба, но и противоположной стены. Насколько большим должен быть провал, чтобы в него вместилась небольшая заброшенная деревня? Пятьсот метров? Семьсот?

В центре провала огромный обрыв воронкой, и дна у воронки, по-видимому, не было. Ну то есть я понимал, что оно, наверное, где-то там есть. Но огромное бревно туда совершенно беззвучно упало… А стены провала, которые вверх уходили, неприступными казались…

Но сейчас надо было рюкзак достать. Конечно, несколько неприятных моментов было, когда я все ждал, что ствол березы сломается, потому что на верхушке он был не более десяти сантиметров в диаметре, а само дерево было на менее пятнадцати метров в высоту, но береза оказалась не сухой, здоровой и крепкой. Сняв рюкзак с ветки, я несколько раз качнул его в руке и на террасу бросил, а потом сам осторожно с березы слез.

Маришка все время за мной следила, стояла на самом краю террасы. А я сразу же клапан рюкзака открыл и вещи из него вытаскивать начал. А Маришке и говорю:

– Одевайся! Тут штаны и белье… – тут я осекся немного, вдруг еще поймет как-нибудь не так. – Ну это, для тепла белье, специальное, носки, куртка вот и еще ботинки. Надеюсь, подойдут, – а сам прочь отвернулся. Стоял, смотрел в темноту, пока она за спиной одеждой шуршала.

А из темноты вой до нас доносился. Видать, все же животное какое-то в провал угодило. Может, мутант какой-нибудь, а может, и обычное – ну там волк, например. О всякой нечисти я старался не думать. А то сам, как эта зверюшка, завою.

А потом Маришка и говорит:

– Все!

Я повернулся, смотрю, а она шнурки уже завязывает. Быстро оделась, как солдат! А шнурки завязать никак не может, я сунулся помогать, взял ее за руку, а руки у нее ледяные! Ну я начал ей сначала руки растирать, а потом и спину через одежду.

– Давай, – говорю, – я костер сделаю, согреешься. И звери, если есть, не подойдут. Да еще воды вскипятим, чаю горячего выпьешь.

Она кивает, мол, давай.

Ну я к завалу из камней и бревен сбегал, выбрал там горбыль, который сверху лежал, притащил его к березе, местами разломал, местами порубил, обрызгал получившиеся дрова жидкостью для розжига, колесико зажигалки крутанул, веточку поджег, а потом, когда разгорелась – в костер кинул. Ну и все, через десять у Маришки наконец-то губы порозовели, а еще минут через двадцать вода в котелке закипела, да я лапшу в упаковке запарил, а в котелке, в оставшейся воде – чаю заварил. Честно говоря, я и сам жрать хотел, как Жулька….

Жулька… Да, погибла, видать, собачка. Жалко до слез, но лучше не думать об этом. Сами живы и то хорошо! А потом я про фляжку вспомнил, и мы по глотку спиртного выпили. Голова от него закружилась и в ноги здорово торкнуло.

Ели мы быстро. Лапшу галетами заедали. Не очень вкусно, зато питательно. А потом весь чай выпили и большую плитку шоколада слопали. А пока ели, Маришка меня все спрашивала, на какой мы глубине, да как я вообще сюда, в Игнатово, добрался?

А я не стал ей рассказывать всякие ужасы. Зачем ей это? Мы и так непонятно где, и непонятно как выбираться. Рассказал ей в общих чертах, как меня бюреры загребли да как на себя заставили работать, про Рамиреса ей рассказал, да про то, как с отцом встретился, а потом с Евлампием познакомился и как за ней пошел. А она все больше молчала, да я особо и не расспрашивал, потому что точно знал: если бы я столько времени в клетке да в темноте просидел, меня бы точно вперед ногами вынесли из этого проклятого централа. Она только спросила, где, по моему мнению, сейчас само здание? Я плечами пожал и ответил:

– Скорее всего, там! – и в воронку эту черную пальцем ткнул.

А она вроде бы вздрогнула и подальше от спуска отодвинулась. Я снова промолчал, но совершенно точно понял, кто к ней там, в подвале, приходил да воду приносил. А потом меня в сон клонить стало. Да так сильно, хоть спички в глаза вставляй. Да и то сказать, я же без отдыха да почти без еды отмахал на скутере сто километров, да пешком двадцать, да тоннель еще этот, да встречи всякие…. Так что удивляться нечему. Маришка сразу поняла, что мне надо дать поспать немного. Там у стены ниша была такая небольшая, я с факелом все осмотрел, вроде бы не должно было нас завалить в ней, от костра тепло шло, ну бросил я туда коврики да и лег. Я бы и так уснул, но Маришка настояла, чтобы я спальник распаковал и укрылся им. А сама караулить села. Автомат я ей не дал, помнил, что себя можно подстрелить по неопытности. Дал нож, чтоб не очень боялась, и велел, если что ей покажется подозрительным, меня будить. А потом проснулся, чувствую, как ко мне сзади привалилось теплое, посапывает, костерок наш догорает… И опять уснул. Конечно, засыпать не надо было, надо было встать да подежурить, пока Маришка спит, но я такой уставший был, что мне уже совсем все равно было…

….Сначала я с спросонья услышал, что рядом с костром ходит кто-то очень большой и тяжелый. А я так крепко уснул, что даже не помнил ни где я, ни кто я, и совсем уже забыл о том, что мне кого-то опасаться надо. А потом я дыхание тяжелое услышал.

Читать дальше