Александр Лаврентьев - Неформал

Говорю я ей все это, а сам на измене, вот-вот реветь начну: а вдруг это не она вовсе, или она, но в самом деле умом тронулась? Что же я тогда делать-то буду? Ну я и говорю ей дальше:

– Сначала вроде бы ничего было, ну бродят монстры, так от них убежать можно, а потом знаешь, я Шнурка встретил, а это и не Шнурок вовсе, а я-то, дурак, повелся сначала, думал, вдруг его воскресили? А потом еще Серегу встретил, а потом меня еще эти ждали, все с Чикиной банды, я еле ушел от них, а еще там все проваливается… Мариш… Ну давай уйдем отсюда, а? Ну пожалуйста! Ну, ради Бога, послушай меня! – и тут я вдруг почувствовал, что слезы по лицу катятся, я ж думал, приду, а она меня ждет, а она даже из-под койки вылезти боится. И тут я вдруг шепот ее слышу:

– Шурыч, это в самом деле ты?..

– Я! – кричу. – Я! Собственной персоной я! Помнишь, я обещал придти за тобой? Ну видишь? Пришел! Мариш, пойдем отсюда! Ну пойдем! – я и не знал, что так упрашивать могу, никогда никого так не упрашивал.

Гляжу: под койкой зашевелилось, а потом голова показалась. В темноте плохо видно, а светить я на нее боюсь, спрячется, потом не выманишь. Я тогда, наоборот, на себя светить стал. На лицо и на остальное. Вот он, мол, я стою здесь, живой и почти что невредимый. И снова на лицо свечу и говорю:

– Вон смотри, глаза у меня нормальные, у этих тварей глаза разные, а у меня нормальные!

Ну сказал я так, а сам даже испугался немного: а вдруг и у меня глаза уже разные стали, а я ничего об этом не знаю? Я даже не помню, когда в последний раз в зеркало смотрелся! Но, видать, все у меня с глазами в порядке было, потому что она из-под кровати вылезла, смотрит на меня и говорит:

– Шурыч, ты что, ранен? Ты почему весь в крови?

Я и отвечаю:

– Да я через крышу залез. Все же заперто вкруговую. Схватился за железку, а она острая. А бинта нет.

А она к койке подошла, рванула на себя простыню, слышу: только треск стоит! А потом ко мне осторожно так приблизилась и кусок простыни этой протягивает, но делает это так, чтобы если что – сразу наутек броситься. Волосы у нее в косу заплетены, и халатик на ней какой-то серый, с вязочками, а из-под халатика рубашка белая виднеется. И вся она такая худенькая совсем. Ну я руку тоже осторожно просунул сквозь решетку, кончиками пальцев до материи дотянулся, взял, перемотал ладонь кое-как. А она осмелела немного и говорит:

– А у тебя ключ от решетки есть?

Я говорю:

– Нет! Только от этажей! – и выгреб прямо на пол все ключи, которые у меня в карманах были. А она наклонилась над ними и говорит:

– Нет, там другой ключ был, его охранник с собой все время таскал. Здоровый такой свин! Может, Шурыч, ты его конуру видел? Там мониторы должны быть, тут ведь везде камеры понатыканы. Может, там ключ? – а голос у нее упал до шепота. И чувствую я, боится она чего-то не на шутку.

Я ей и говорю:

– Ты, Мариш, вообще – в норме? Столько времени без воды?

A она вдруг шаг назад сделала и на меня смотрит из темноты, и отрицательно так головой качает. А потом и говорит, а голос растерянный такой:

– Да нет, Шурыч, вода у меня была, мне этот приносил несколько раз…

– Кто? – спрашиваю, а у самого предчувствие такое нехорошее появилось, а она головой кивает и снова говорит:

– Да приходил тут один. Страшный. Молчит все время. Молчит и на меня смотрит.

А потом она вдруг к решетке кинулась, схватила меня за руки и шепчет:

– Шурыч, пожалуйста, найди ключ, пожалуйста, я очень боюсь!

Я от ее голоса аж сразу уходить дернулся, потому что такой в нем страх звучал, что ясно стало: реально драть отсюда надо. А оставлять ее страшно. Но и не оставить – не могу…

Ну оторвался я от решетки да побежал направо в коридор. Думаю, сначала оббегу весь подвал по периметру, а потом уже на этажи полезу, если понадобится. А там опять коридор узкий и кабинеты по обе стороны. Ну я по коридору бегу, какие двери открыты, я туда заглядываю, а какие заперты, так останавливаться приходилось и прикладом выбивать. Но все не то было: кладовые да смотровые. А еще туалет и душевая…

Я в душевой задержался на какое-то время, смотрю, там слив в полу, чтобы вода стекала, булькает, и вода в нем то появляется снизу, то снова уходит. Ну и понял я тогда, что торопиться надо, чтобы нам вместе с этим централом вниз не провалиться. Ну побежал я по коридору дальше, снова вылетел туда, где уже был, где камеры эти с решетками по обе стороны и лестница, которая вниз идет. Пробежал вперед до следующего поворота, свернул и снова стал двери проверять, сам тороплюсь, заглядываю и смотрю: есть мониторы, нет? Если нет, дальше бегу. В общем, нашел я эту комнату справа по ходу, и ключи там же были, висели в шкафчике запертом прямо над столом охранника, я стекло в шкафчике разбил, все ключи выгреб, и тут у меня взгляд упал на стул, а на стуле – кобура висит. А в кобуре – пистолет! Ну я кобуру схватил, стол обошел да в столе пошарился. Особо не церемонился: ящики на пол выкидывал. И нашел еще две обоймы! Но пока шарился, не оставляло меня ощущение, что за мной кто-то следит. А потом вдруг за спиной – бух! – такой сильный удар послышался, что я аж подскочил от неожиданности. Обернулся, смотрю, а там в стене дверца, и с той стороны кто-то в эту дверцу бьется. Но ясен пень, что не для человека дверца – слишком маленькая. И кто-то там сидит. Кто-то немой и очень сильный, потому что стоило мне к ней наклониться, как снова такой удар раздался, что я в сторону, как ошпаренный, отскочил!

А потом я выбежал, дверь захлопнул и по коридору к Маришке припустил. И ничего со мной по дороге не приключилось, я только краем уха слышал, что этот, который там внутри сидел, снова начал в дверцу биться. Но мне не до этого, мне лишь бы Маришку из камеры вызволить. Она, как меня увидела, так прямо запрыгала от радости и руками замахала.

– Шурыч, миленький, скорее!

Пришлось повозиться, пока я нужный ключ нашел, а потом я дверь в сторону откатил, Маришку за руку взял, и мы по коридору понеслись. А пока бежали, понял я, что остались у нас буквально секунды, потому что все уже в движение пришло: пол ходуном ходит, стены дрожат и штукатурка от стен отваливается. Нам даже несколько раз остановиться пришлось, чтобы под падающие куски не попасть, а потом мы по лестнице наверх поднялись, а там рядом дверь запасная на засовы закрыта. Верхний засов Маришка открыла, а нижний мне пришлось открывать.

Открыл я и слышу там, в подвале, вроде бы удар какой-то…

Мне бы сразу сообразить, что это такое, да я решил, что это штукатурка опять отвалилась, а может, светильник с потолка упал.

Вывалились мы с ней наружу с другой стороны централа, ближе к лесу, и сумерки эти вечные мне после подвальной тьмы ярче дня показались. Маришка хотела сразу в лес бежать, а я головой мотаю, куда нам в лес? Нам в лес нельзя! Там же болото одно, че там делать? Нам рюкзак нужен. Без рюкзака помрем! В общем, обогнули мы централ этот проклятый, навстречу нам Жулька бежит. Увидела Маришку остановилась, зубы оскалила, рычит. Ну я ей скомандовал что, мол, фу и свои! Добежали до рюкзака, а рюкзак ведь тяжелый!