Александр Лаврентьев - Неформал

А потом лес расступился, и я гляжу – деревня рядом. Я сразу понял, что заброшенная, давно тут никто не живет, половина домов уже в землю ушла, а на краю вижу: вроде бы церквушечка стоит, на ней куполочек такой низенький, покосившийся, а на куполочке – крест.

Ну я туда и рванул из последних сил. Легкие у меня от ледяного воздуха горели, и дышал я, как паровоз, со свистом, и руки тряслись так, что я, наверное, и не попал больше ни в кого, кроме этого Чики. Короче, перевалился я через жерди забора, а потом через черные перила на крыльце, дверь на себя дернул, она возьми да и распахнись навстречу. А внутри темень. Ну я через порог из последних сил перешагнул да и на пол рухнул. И Жулька рядом. Я только потом вспомнил, что собакам в храм нельзя. Хорошо, что она на поводке была. Я отдышался, привязал ее прямо на пороге, чтобы дальше – ни-ни, ни шагу! – а сам пошел в окна смотреть, чтобы увидеть, где эти твари находятся, да что делают.

Во рту у меня так пересохло, что сначала я вынужден был минеральную воду открыть и несколько глотков сделать. Но все пить не стал, о Маришке помнил. Где-то она совсем рядом была, раз они меня к ней не пускают и здесь заперли. Ну огляделся я: церковка маленькая совсем. Четыре окошка по стенам, два с одной стороны да два с другой. От иконостаса только рамы остались. Да образ еще наверху прямо на стене нарисован. Под ногами старые доски скрипят.

Я в окна посмотрел. Так и есть. Окружили. Опять стоят, курят, о чем-то вроде бы даже разговаривают, во всяком случае, я голоса слышу. А о чем говорят, неясно. И что делать – непонятно. Не могу же я тут вечно сидеть! Мне же идти надо!

Короче, понял я, что надо мне отдышаться, а потом вперед рвать. Но только я рюкзак с плеч на пол опустил, как Жулька заскулила. Да жалобно так! И на улицу рвется. Лапами дверь дерет, щепки в стороны разлетаются! А я чую, что под церковкой этой вроде бы кто-то ворочается! Заскрипело где-то под потолком, покачнулось… А между половиц пыль столбом поднимается… В свете фонаря это отлично видно. Уж на что я этих тварей на улице боялся, но то, что внизу заворочалось, еще страшнее было…

Тут я и вспомнил, как отец Евлампий мне говорил, мол, если совсем худо будет, молись Богородице, она заступится. Ну я рюкзак за спину закинул да на порог шагнул, перекрестился. И говорю:

– Ну, пресвятая Дева Мария, выручай нас! А то пропадем!

Дверь распахнул и на крыльцо выскочил. Двух тварей, которые ближе всего ко мне стояли, я сразу прикончил, а другие сами от меня разбегаться стали, но мне гонятся за ними было некогда, я снова на дорогу вылетел, да через село побежал. Мне же еще до Игнатово три километра по самому гиблому месту идти надо было! Там на карте болота обозначены. Самое место для мерзкого ктулху!

Ну добежал я до леса, а там далеко было, чуть ли не с километр – через деревню да потом вдоль заросшего поля, оглянулся, а сзади никого нет! Не гонятся за мной больше! Я остановился, дух перевел, рядом Жулька села, тоже отдышаться, а потом она как рванется в сторону, меня аж подбросило! А это земля под ногами опять ходуном ходит, а сзади треск стоит. Я на деревню обернулся да и обмер, потому что деревенька эта, вся как есть, у меня на глазах под землю уходить стала! Прямо по середине, по дороге, которая ее напополам делила, трещина громадная прошла, а потом еще поперек такая же и все рушиться вниз начало. Только земля трясется, и оттуда, снизу, гул доносится. Я чувствую, у меня опять затылок занемел, и понимаю, что надо бы бежать от ямы, которая дома и целые поля поглощает, а тронуться с места не могу, ноги к дороге приросли. Но тут Жулька поводок рванула, я опомнился да за ней кинулся. Пока мы в лесу не скрылись, я еще несколько раз оборачивался, но понял уже, что и на этот раз пронесло.

Мы еще, наверное, с километр галопом по грязи да по колее этой проклятой бежали, а потом я Жульку стал притормаживать. Потому что понял: еще немного и все, помру. Прямо здесь, на дороге. Остановились мы, наконец, и только тут до меня дошло, что они специально меня в этой церквушке запереть хотели, чтобы я с испугу оттуда не выходил больше, чтобы я провалился вниз вместе с домами с этими и со всем, что там было… Я прямо на дорогу сел, снова минералку втащил да воды напился, и мы дальше пошли. И на этот раз никого на дороге не было.

….Шли мы быстро. Потому что понял я, что торопиться надо – недаром же деревни одна за другой проваливаются. Значит, и Игнатово тоже может в любой момент вниз рухнуть. Я уж не знаю, что там было: может, пещеры какие под болотами находились, или может, реки подземные, но только недаром проваливаться они стали именно сейчас. Прав был отче Евлампий, когда говорил, что каждая душа для Бога важна. Вот, видать, и у темных сил каждая душа на своем счету. Надо было Маришку вытащить оттуда во что бы то ни стало! Хоть умереть, а вытащить!

Не знаю, сколько я так шел, мне показалось – долго, а потом лес вокруг поредел, и впереди деревня показалась, а слева за деревней я централ увидел. Большое такое здание трехэтажное, забором обнесено. Ну я задерживаться в деревне не стал, сразу туда пошел мимо пруда, на углу через забор перелез, Жулька снова лазейку под воротами нашла, а я вниз спрыгнул и на вертолетной площадке оказался. Два вертолета тут стояло. Я мимо них к централу подошел, смотрю, здание вроде бы новое, построили его недавно, а по самые стены в болотину уже ушло, фундамент только местами и видно!

Ну я вдоль стены пошел, соображаю, как бы мне внутрь попасть. Там же двери везде железные изнутри на запоры закрыты, а на окнах – решетки. И, главное, непонятно, как мне Маришку найти, она же где угодно может быть: и под крышей, и в подвале. Пришлось кричать:

– Мариша! Э-э-эй! Маришка! Отзовись! Это я, Шурыч! Мариша!

А в ответ – тишина. Лучше бы и не кричал! Ну пошел я в обход централа. Должен же хоть один вход открытым быть! А здание большое! Вокруг обошел – все закрыто. Я тогда и говорю:

– Ну что, Жуль, нас тут не ждали! Ты тут оставайся, а я наверх. Извини, тебя с собой не беру. Сперва похудей.

В общем, скинул я рюкзак и полез – сначала по водосточной трубе, потом по решетке оконной, а потом снова за кронштейны, на которых водосток крепился, схватился, выпрямился и до решеток второго этажа дотянулся, и снова – вверх по решетке, а потом снова кронштейны эти помогли. А вот с крышей у меня проблемка получилась. Там же кровля нависает, а кронштейнов-то нет больше! Я рукой за край водосточной трубы схватился, а она возьми да и оборвись вниз: она оказывается, уже насквозь сгнила! Хорошо, у меня вес распределен был: левая нога еще на решетке оконной стояла, а левой рукой я за карниз под крышей держался. Так что осталось мне только глазами этот кусок трубы вниз проводить. Ну он до асфальта долетел, там и раскололся. И после этого оказалось, что мне один только выход – прыгать, да постараться за слив зацепиться или за ограждение на крыше, что-нибудь мой вес должно было выдержать. Конечно, я рисковал, но положение у меня в этот момент было уже такое – только вперед, потому что спуститься я не мог, чтобы спуститься, надо было найти еще хваты для рук, а хватов-то как раз и не было! И тут чувствую – решетка под ногой вроде бы двигаться начинает, так что времени на раздумье у меня не оставалось почти, ну я и прыгнул!