Владимир Корн - Энстадская бездна

— Рианель, может быть, все-таки передумаете? В конце концов, я и сам очень надеюсь, что дальнейшая жизнь у нас пойдет спокойно и размеренно, — напрямую спросил я, ожидая услышать в ответ твердое: 'Нет, капитан, решение окончательное', или что-нибудь в том же духе.

Но судя по тому, как недоуменно посмотрел на меня Брендос, догадался, что явно ляпнул что-то не то. Затем навигатор улыбнулся, сообразив, в чем тут дело.

— Нет, капитан, — действительно начал он, — это ваша труба, и она — подарок от всей команды. Моя же осталось при мне, и покидать корабль я не собираюсь. Если у вас, конечно, не возникнет желания избавиться от меня.

Тут и выяснилось все обстоятельства, после которых труба легла передо мной на стол. Обнаружил ее, лежащей на одном из каменных выступов ущелья, неугомонный Энди. Только одному Ансельму и взбрело в голову заглянуть в пропасть, в надежде обнаружить что-нибудь этакое.

Случай: Энди никогда бы не увидеть трубу в полумраке ущелья, но пробившийся сверху солнечный луч, заставил сверкать ее линзу, что и привлекло его внимание. Он же и спустился в нее по канату, надежно обвязанный им поперек груди. Все происходило в то время, когда я, заложив руки за голову, валялся на постели и бездумно разглядывал лилию на картине, слушая радостные голоса людей, деливших добычу.

Приблизив изображение, я убедился в том, что навигатор не ошибся: только в Ходжере продолжают делать корабли, больше всего похожие на половину винной бочки, разрезанной вдоль с воткнутыми в нее мачтами.

Затем, наведя трубу на особняк господина Жануавье, приблизил еще. Неплохо, если бы он оказался в Монтоселе, тогда удалось бы сразу же разрешить несколько проблем. Ну и первым принести ему весть, что с альвендийцами покончено.

Золото, обещанное им как вознаграждение, сейчас, когда в трюме 'Небесного странника' хранилось столько всего, не имело особого значения. Но приятно будет лишний раз уведомить его, что капитан Люкануэль Сорингер — человек слова.

— Какие планы в Монтоселе, господин капитан? — поинтересовался Гвенаэль, поднявшийся на мостик уже принаряженным.

— Первым делом отправлюсь к Жануавье. Возможно, его здесь нет, но в любом случае стоит передать Кьюли Джекоба его людям. Нечего ему делать у нас на борту.

— Разумно, — кивнул Брендос. — Вам не помешало бы взять с собой несколько человек. Так, на всякий случай.

Все мы отлично понимали, что за Джекобом тянется след, ну и к чему нам лишние проблемы? Вдруг, станет известно, что он у нас на борту, и тогда, возможно, его захотят освободить. Или попросту заткнуть ему рот навечно. И предложение Брендоса понятно: Джекоба вполне могут узнать по дороге в дом Жануавье.

— Думаю, Аделарда Ламнерта и Риаса Кастела будет вполне достаточно. По крайней мере, внимание к себе не будем привлекать, нежели отправимся большой толпой. Да, вот еще что: сразу после приземления соберите на палубе людей — хочу сказать им несколько слов.

* * *

— Итак, отважные парители небес, — начал я, стоя перед командой. — Верю, вам не терпится отправиться в город, чтобы поведать всем, какие мы герои. Особенно тем, кто в этом еще сомневается. А заодно и промочить иссохшееся после стольких тягот полета горло подходящим к случаю напитком. Так вот, все это произойдет, но чуть позже. Теперь объясню почему. Сейчас я отправлюсь по делам к господину Жануавье: надо сообщить ему, что с его проблемами мы разобрались еще по дороге сюда. На обратном пути наведаюсь в банк. Там, — указал я пальцем на палубу, — достаточно ценностей, чтобы каждый из вас стал его желанным клиентом.

Оставлять столько сокровищ на борту корабля нельзя, особенно когда вся команда будет праздновать в городе такой необычно удачный рейс и на 'Небесном страннике' останется всего лишь несколько человек. Надеюсь, они не хуже меня это понимают.

— Идем дальше. Возможно, найдутся и такие, кто захочет забрать свою долю и сказать все нам — до свиданья. Что ж, это их решение, и их выбор. Но и они покинут корабль не раньше других, то есть, только после моего возвращения.

От недалекой таверны донесся призывный женский смех, и многие, до этого внимательно слушавшие меня, вздрогнули и посмотрели в ту сторону. Посмотрел и Энди, чтобы тут же получить от Мирры подзатыльник.

'Нет, ну надо же! — в очередной раз удивился я. — Ансельм — отважный парень. Немногие могут спуститься за борт в беседке, во время полета, чтобы осмотреть днище корабля. Или недавний случай, когда он полез за трубой в ущелье. Но вот устраивает его такая жизнь, и все тут'.

Теперь следовало подсластить пилюлю.

— После того, как ценности окажутся в банке, все получат недельный отдых. И ваше право, как именно вы его проведете. Но до моего возвращения, все, повторяю — все! останутся на борту. Может быть, кто-нибудь хочет что-то сказать?

Я снова оглядел своих людей. Они весело переговаривались между собой, и только два их них отвели взгляд в сторону, но промолчали.

— Амбруаз, за обедом выдайте каждому по порции рома, чтобы все таким грустным не казалось. Аделард, Риас, вы пойдете со мной — необходимо сдать этого мерзавца Джекоба господину Жануавье, пусть он сам с ним и разбирается.

* * *

Кристофер Жануавье был в Монтоселе, и даже находился в своем доме, но принял он меня далеко не сразу. Едва ли не добрый час пришлось прождать его в гостиной, когда мне бесконечно предлагали то перекусить, то выпить вина или кофе. Наконец, появился и он сам.

— Рад вас видеть, господин Сорингер, — с порога начал он. — Извините, что заставил вас долго ждать. И, признаться, я даже начал беспокоиться: вы должно были прибыть еще несколько дней назад. Ну как, полет прошел спокойно?

— Как вам сказать, господин Жануавье… В общем, с альвендийцами покончено. Так уж случилось, что по пути в Монтосел нам повстречались оба их корабля, но нам удалось справиться с ними обоими.

— Вот даже как? Неожиданное известие. Что ж, поздравляю. И еще должен заметить, что впечатлен.

— Нам даже удалось захватить одного человека. Думаю, он вам будет очень интересен. Его уже передали вашим людям.

— Да-да, конечно же, меня известили.

Жануавье вел себя немного странно, не совсем искренне, что ли. Да и его реакции, откровенно говоря, ожидал более эмоциональной. А тут он ведет себя так, как будто я с грузом горшков и плошек для него прибыл. И еще мне казалось, он живо начнет интересоваться подробностями, все же событие значимое, но вместо этого услышал:

— Господин Сорингер, с вами желает поговорить один человек, и он ждет вас в моем кабинете. Пойдемте, я вас провожу.

Кабинет Жануавье находился на втором этаже, в противоположном крыле здания, дорога заняла какое-то время, но он все молчал. И только один раз взглянул на меня как-то извиняющейся. И я терялся в догадках: чтобы все это значило?