Андрей Круз - Близится буря

— Понял!

Серафим, заскочивший за прожектор, начал вызывать шхуну, и через пару минут оттуда засемафорили подтверждением готовности общаться. Что там ему Игнатий говорил, мне слышно не было, но шхуна сменила курс и взяла заметно левее, вынуждая противника тоже отвернуть за ней, и теперь мы пошли ему наперерез.

— Успеют? — обеспокоенно спросил Леонтий.

Пламен, сидевший рядом с медицинской сумкой, бинтовал ему плечо.

— Нет, не должны, — покачал я головой. — И через пару минут я уже пристреливаться начну, тем более с кормы. Им бы смываться лучше, потому что или двигатель им разнесу, или винт, и тогда вообще их утопим.

Похоже, главному у пиратов в голову пришла такая же мысль, потому что их яхта вдруг решительно взяла вправо, явно демонстрируя отказ от погони. Ну да, не стоит, им бы лучше второму своему судну сейчас помочь.

Все, отбились мы. Никого не потопили, никого не победили, но сами уцелели. Тактика «человека с ножом» все же выручила.

И я одобрительно похлопал свою пушку по станине.

Когда паруса противника исчезли за горизонтом, напряжение как-то разом спало, все засуетились, зашумели, заговорили. Серега-кок взялся готовить обед, плотник Роман с помощью всех остальных пытался что-то сделать с разваленной стеной рубки. Хотя бы к обеду кают-компанию как-то в порядок привести, в общих чертах.

«Аглая» вновь вышла вперед, ведя за собой трофейную шхуну, двигатели замолчали, предоставив возможность работать одним парусам. Игнатий сменил курс с нашего «хитрого» на самый прямой — все равно нашу хитрость разгадали, и все равно у нас получилось сбежать. Хорошо, что в гавани Базарного пиратских судов оказалось всего два. Ну, я имею в виду быстрых.

Наконец-то накатил адреналиновый отлив — то все держался, как на натянутой струне, а вот теперь, когда отпустило, хочется просто пойти на любимое место на баке, сесть там и смотреть на море, кофе потягивая, чашку за чашкой. И думать о приятном, то есть о спокойном путешествии и будущих прибылях. О всяких победах, о предстоящей свадьбе и бесконечно долгой и невероятно счастливой семейной жизни в Новой Фактории и обо всем прочем таком подобном, о чем всегда приятно думать. Можно даже с подробностями.

Впрочем, контузия тоже давала о себе знать, ощущение «телевизора» так никуда и не ушло, да и уши по-прежнему заложены. И в башке все звенит и звенит. Потряс головой, как конь, в очередной раз — в очередной же раз не помогло.

Или в каюте полежать, покуда обед готов не будет? Пушку банят без меня, мне вроде как не по чину, делать сейчас мне тут особо нечего, на палубе в смысле, можно и отдохнуть. Да, пожалуй, это лучше всего будет.

Кстати, пора бы еще ноги обработать, так что по-любому в каюту надо.

У входа в рубку застал Ивана над люком в машину.

— Что-то не так?

— Все нормально. — Иван поднялся, утер лоб тыльной стороной вымазанной в масле ладони. — Ты меня знаешь, я если в машину пять раз в день не залезу, то потом спать не могу. Ну и за температурой присматриваю, случись чего — ход наберем сразу.

— Это обнадеживает.

Хоть и не думаю, что мы уже на кого-то напоремся.

Игнатий, стоя по-прежнему у штурвала, наблюдал за ремонтом. А вообще неплохо так прилетело, смотрю, вся рубка обломками и щепками засыпана, в потолке дыра… и Ивану точно повезло, потому что возьми снаряд чуток левее или правее — попали бы прямо в пост машиниста. Повезло.

Спустился вниз, заглянул в каюту к Луке, лежавшему на боку с книгой в руке. Одеяло он до пояса натянул, так что вижу забинтованный в двух местах торс.

— Как ты?

— Хорошо, старшой. — Лука вполне оптимистично заулыбался. — Платон говорит, что ерунда, через пару дней можно уже гулять будет.

— Ты гуляй все же поосторожней.

С Платоном я успел сам поговорить, он подтвердил, что ничего по-настоящему серьезного, ничего важного не задело, все в мякоть. Но ранения — они и есть ранения, так что Луке пока поберечься надо. И Леонтий из строя вышел. Обучать Ваську-негра? Нет, до этого я пока не дошел. Негров надо до церковных властей доставить, а дальше видно будет. Кстати, как бы мораль личного состава на шхуне не пошатнулась — у негритянок с этим делом просто, и при этом их там больше, чем людей из нашего экипажа. Надо сказать будет, что женам донесу, если у кого жены есть. Или ладно, не скажу.

Зашел в каюту, закрылся, плюхнулся на койку, облегченно вздохнув, на ноги даже смотреть не стал, просто вытянулся поверх одеяла. Черт, не спал же совсем. Если ничего не случится, то после обеда отобьюсь часиков на несколько, можно даже до утра, у нас все равно впереди четыре дня ходу, нет ничего спешного, получается.

И все же интересно, что случилось на острове? Зачем схватили Фому? Что за суета и скачки вооруженных людей по дорогам? И как это все можно использовать? Кстати, обидно, что маленький «дерринджер» потерял, — очень покупка себя оправдала, равно как и способ ношения. Доберусь до Новой Фактории — сразу же, куплю себе еще один. И вот ножик такой, как у Фомы, тоже пригодился бы, его даже тщательно ощупывая и охлопывая не найдешь, что Фома и доказал вполне успешно.

Надо с Белым беседовать. Но лень, мне сейчас все лень. Я вот лег и уже чувствую — «втыкаю», так и обед просплю. Или нет, на обед разбудят, проспать не дадут, так что можно не беспокоиться.

Обед получился шумноватым и бестолковым — верный признак спадающего боевого возбуждения. Я ожидал, что после еды меня и вовсе на сон растащит, но вышло наоборот — как-то взбодрился, что странно, а большая кружка крепкого кофе и вовсе укрепила в намерении быть активным и дальше. Поэтому я спустился в трюм, прошел мимо кают, в грузовой отсек, миновал штабель с нашими походными запасами — мешки, ящики и бутыли — и встал напротив частой решетки отсека для пленных.

Белый стоял, держась за решетку. Не думаю, что он услышал и ждал меня, просто размяться решил. Когда я оказался в поле зрения, выражение его лица не изменилось, оно даже любопытства никакого не выразило.

— Как вам в гостях? — улыбнулся я дружелюбно.

Я ожидал, что он ничего не ответит, но Белый ответил:

— Терпимо.

— Надеюсь. По крайней мере, если вы заметили, у нас тут камеры пыток нет. — Я указал на штабель припасов как на доказательство нашего миролюбия и всего прочего положительного, хозяйственности например. — Но побеседовать бы хотелось.

Он только хмыкнул, никак не прокомментировав мое заявление.

— Слушайте, — оглянувшись, я отступил на пару шагов и уселся на мешки с рисом, — вот можете мне объяснить, что там у вас случилось? Вы зачем Фому поймали и хотели пытать? Он же на Овечьем за своего всегда был, я его помню.

— А откуда такой интерес?

— Ну как, — развел я руками в притворном удивлении, — откуда? Оттуда. Я же с ним в одной клетке оказался, поэтому и любопытно стало.