Наталья Дмитриева - Колос времени [СИ]

Мартина невольно прислушалась. Порциус Гиммель говорил так тихо, что расслышать его было нелегко, поэтому, сама того не замечая, она приблизилась и встала рядом с ним.

– Фрау Элиза, ваша сестра, sine dubio, одна из таких людей. Чувство к господину де Мерикуру завладело ею, и она не нашла в себе сил ему противиться. Окажись ее избранник благородным in natura**, а не только лишь по праву рождения, эта история разрешилась бы к всеобщему удовлетворению. Но господин де Мерикур – слаб, упрям, невоздержан, склонен к истерии и подвержен дурному влиянию, их союз по природе своей не мог оказаться долговечным. Так и случилось. Пока что чувства фрау Элизы не вполне угасли. Они подобны тлеющим углям под слоем пепла, в их глубине еще может разгореться пламя, но оно уже сменило окраску и отныне способно принести лишь опустошение. Дай Бог, чтобы этого не произошло.

– Бедная Лизель, – прошептала Мартина, смахивая навернувшиеся слезы.

– Не стоит жалеть человека за то, каков он есть. Многие женщины вскоре после замужества испытывают разочарование и в том случае, если брак заключен по любви. Обычное дело, в этом нет большой беды. Наиболее разумный и естественный выход в таком случае – расторжение союза… – Порциус замолчал, внимательно глядя на побледневшую Мартину.

– Развод? – с ужасом переспросила девушка.

– Да, моя госпожа. Но для фрау Элизы он невозможен, по крайней мере, не теперь, иначе она может лишиться права на наследство. Как вы знаете, эти земли и титул наследуются в порядке первородства по мужской линии, в случае, если наследницей становится женщина, опеку над ней осуществляет супруг или ближайший родственник. Таково несомненное положение дел. Однако и здесь остается возможность полюбовного соглашения… когда видимость брака сохранена, а на деле супруги дают друг другу свободу. Полагаю, господину де Мерикуру однажды придется покинуть Зегельс и вернуться во Францию или в свои савойские имения, если они, конечно, существуют… Так будет лучше для всех.

Мартина задумалась. В словах доктора звучала убежденность, то, о чем он говорил, казалось логичным и несомненным. Да, вероятно, все произойдет именно так: Жульен уедет, а Элиза останется в замке. И тогда ничто не спасет ее, Мартину, от свадьбы с Хорфом. Ей придется пожертвовать собой ради общего блага, ради того, чтобы в Зегельсе был хозяин…

Доктору Порциусу не понравилось обреченное выражение ее лица, но вида он не подал, поглядывая по сторонам с прежним благодушием. Кристина все еще вертелась вокруг часов, будучи не в силах от них оторваться – все ее внимание было поглощено ими, и на пару у окна служанка даже не смотрела. Тогда доктор позволил себе вопиющую вольность: он легонько сжал руку Мартины выше локтя и, наклонившись к самом ее уху, чуть слышно прошептал:

– Моя госпожа, не стоит горевать понапрасну. Примирение супругов де Мерикур невозможно, но ваша сестра скоро утешиться. Это уже произошло, ее сердце занято другим человеком, хотя сама она об этом еще не догадывается. Сейчас фрау Элиза разочарована и чувствует себя одинокой, поэтому ее естество жаждет того, кому она сможет всецело довериться. Она ослабела, поэтому ее влечет к себе сила и мужское превосходство…

– О ком вы говорите? – Мартина замерла, со странным томительным предчувствием ожидая ответа.

– Я говорю о рыцаре Хорфе.

* Так было суждено

** По сути

Этот разговор произвел на девушку тягостное впечатление, оставив после себя чувство неудовлетворенности и тоски. Неужели, спрашивала себя девушка, неужели это может быть правдой? Как такое возможно? Еще недавно ее сестра была сама не своя от любви к мужу, как же ей вдруг полюбить Альберта Хорфа? Да и с чего бы ей влюбляться в него? Сама Мартина не считала немецкого рыцаря тем человеком, который мог бы понравиться Элизе – для этого он был слишком груб, слишком властен. В нем отсутствовала всякая утонченность, и род его не являлся таким уж знатным – первый из Хорфов прибыл в Ливонию менее ста лет назад, при магистре Дитрихе Торке. И Крейцбургом Хорфы владеют совсем недавно, это право им предоставил великий магистр фон дер Борх, после того дед нынешнего владельца принес Ордену вассальную присягу. Смешно представить хоть на мгновение, что ее сестра могла увлечься таким человеком!

И все же в глубине души Мартина никак не могла отделаться от мысли, что так оно и есть, что Альберт Хорф каким-то непостижимым колдовским способом проник в сердце Элизы и завладел им, и теперь уже не отпустит. Эта мысль преследовала девушку неотвязно. Чем больше она об этом думала, тем страшнее ей становилось и тем мрачнее виделось будущее. Она избегала Жульена и Хорфа, уклонялась от встреч с сестрой, и даже когда Кристина рассказала ей о безобразной сцене, устроенной Мерикуром жене, о нелепых подозрениях и ревности, которой он теперь ее донимал, Мартина не нашла в себе сил пойти и утешить Элизу. Сказавшись больной, она сидела у себя в комнате, неотрывно глядя на бронзовые стрелки часов, идущих назад. Не осмеливаясь молить о том Бога, девушка временами страстно надеялась на чудо, на то, что ход времени, подчиняясь движению стрелок, вдруг повернется вспять. Но этого не происходило, хотя часы по-прежнему звонко отсчитывали минуты назад.

Через несколько дней Мартина пришла в "библиотеку", желая продолжить разговор о том, что ее тревожило. Она спросила доктора, допускает ли Господь, чтобы рыцарь и дворянин занимался колдовством, хотя на самом деле ей хотелось узнать, не замечен ли Альберт Хорф в таком непотребном деле, как она подозревала. Взгляд девушки был весьма красноречив, но в этот день Порциус Гиммель оказался невнимателен. Рассеянно выслушав ее сбивчивый лепет, он пожал плечами и ответил, что не видит причины, по которой рыцарю отказано в праве совершить грех, как и любому другому смертному. В доказательство своих слов доктор напомнил Мартине о французском маршале бароне де Ре, повешенном и сожженном по обвинению в колдовстве, а также о печально известных рыцарях-тамплиерах, как о примере того, что дьявол способен овладевать даже душами монахов. Его речь не произвела должного впечатления. Давно почившие тамплиеры, как французский барон-детоубийца, Мартину не интересовали, их деяния, запорошенные пылью веков, были бесконечно далеки от того, что творилось в ливонском замке.

Но и сам доктор Порциус не проявил особого интереса к предмету разговора. Смолкнув на середине фразы, он протянул Мартине небольшую мраморную табличку, которую держал в руках.

– Взгляните, фрейлейн…

– Да-да, – девушка машинально взяла ее и отложила в сторону. – Все же то, о чем вы сказали…

– Я хотел бы знать, сможете ли вы прочесть, что там написано? – Доктор вернул табличку на место, бережно касаясь ее сколотых краев кончиками пальцев.