Наталья Дмитриева - Колос времени [СИ]

Одно бесконечное мгновение Вера еще пыталась удержаться, цепляясь меркнущим сознанием за белые невесомые узлы помех, трепещущие вокруг гигантских остей, а потом покатилась следом.

Восточная Ливония, замок Зегельс, 1509 год

– А теперь, моя госпожа, – произнес Порциус Гиммель. – Взгляните на эти песочные часы и скажите мне, что вы в них видите. Мельчайшие песчинки, непрерывно текущие вниз сквозь узкое отверстие из одной колбы в другую, не так ли? Если отойти подальше и сощуриться, то эта песчаная струйка покажется тонкой нитью, колеблемой легким ветерком, вы более не различите в ней ни одного звена, движение песка перестанет быть видимым. Вы заметите лишь, как он убывает в одной колбе и прибывает в другой. Но стоит вам приблизить к часам свое лицо, как то, что ранее представлялось единым и неделимым, распадется на тысячи мельчайших фрагментов. Некоторые песчинки покажутся вам темнее, другие – светлее, вы увидите, что и по форме они отличаются друг от друга. Напрягая зрение, вы различите каждую из них, поймете, что даже такая материя как песок, невнимательному взгляду кажущаяся столь однородной, на самом деле полна разнообразия, и между ее элементами больше различия, нежели сходства…

Что происходит с песчинками? Они падают вниз. Их движение предопределено и неизменно, рано или поздно каждая окажется внизу, подчиняясь непреложному закону природы. Но смотрите, смотрите внимательней! Движение каждой частицы так не похоже на движение остальных, как если бы она обладала волей и разумом. Им всем суждено быть затянутыми в эту крохотную воронку. Но одни скатываются в нее кубарем, как будто желают поскорее сгинуть, а другие сползают нехотя, упорно цепляясь за своих товарок, часто сталкивая их перед собой – лишь бы еще немного задержаться на поверхности. Их судьба давно предрешена, но они словно не понимают этого и изо всех сил сопротивляются ей, словно это в их власти.

И вот уже время на исходе, верхняя колба почти пуста. Еще несколько мгновений, и она опустей совсем, вот упала последняя песчинка – вы видите, как она катится вниз… Движение прекращено. Наступает мгновение покоя. Каждая частица занимает свое положение в общей куче песка: одни придавлены себе подобными, другие вознесены на вершину или просто находятся на поверхности. Стоит мне слегка качнуть колбу, как это хрупкое равновесие будет нарушено. Вот я переворачиваю часы… Время потекло снова. Те песчинки, что упали в колбу последними, теперь первыми устремляются в обратный путь. Prope ad summum, prope ad exitum* – за ними последуют остальные и погребут их под собой.

Так и наша жизнь подчиняется непреложному правилу, необратимому потоку времени. Каждая песчинка в этой колбе – это человек, или вещь, или событие; как и они, все мы, увлекаемые течением времени, движемся по выверенному и начертанному пути. Это vis divina**, беспрестанно переворачивающей часы нашей жизни. Перед ней мы бессильны. Если мы падаем, то лишь случайность определит, где мы окажемся в конце падения – наверху или внизу. Предаваться отчаянью здесь также бессмысленно, ибо все, в конце концов, вернется к тому, с чего началось.

Так Земля и все небесные светила вращаются вокруг Солнца, не сходя ни на шаг со своей орбиты (доказательства тому привел Аристарх Самосский, и впоследствии они были подтверждены моим учителем, великим Региомонтаном).

Но представьте, моя госпожа, что среди этих частиц, среди мельчайших кусочков кремния и слюды, обнаружиться вдруг нечто, настолько же отличающееся от них, насколько человек отличается от божества. Представьте, что в кучу песка попало зерно. Неизвестно, чья рука туда его заронила, но в один прекрасный или, быть может, страшный миг оно начнет прорастать. Сначала это будет лишь слабый росток, хилый и незаметный, потом его корни обретут силу, а сам он нальется свежими соками. Вскоре его рост станет препятствием для равномерного движения песка – захваченные им частицы уже не смогут продолжать свой бег как раньше, стиснутые его корнями они сделаются неподвижны. Стекло тоже станет мешать молодой поросли. Его тиски заставят стебель изогнуться самым немыслимым образом, они скрутят его листья, сожмут его соцветия, но рано или поздно неистовая сила жизни должна будет преодолеть косность мертвой материи – росток разорвет оковы, раздвинет стены своей вынужденной темницы, и часам придет конец.

Да, фрейлейн, в нашем мире, на беду или на счастье, тоже присутствует зерно, дар великого Хроноса, последнее проклятье тем, кто сбросил его с небесного трона – камень, называемый Spica***. Его сила способна погубить всех нас, разрушить все, чем мы живем. Фигурально выражаясь, она разобьет стеклянные стенки нашей колбы, и, увы – что станет тогда с нами, с несчастными песчинками?…

Так уж вышло, что, хотя мы и живем в преддверии Страшного суда Божьего, но об этой грядущей опасности мало кто знает. Зерно еще скрыто под толщей песка, силы, заложенные в нем, пока дремлют. Но достаточно лишь одного неосторожного движения, и они вырвутся на свободу, и ни один смертный не сможет их обуздать.

С незапамятных времен существует тайное общество, получившее сокровенное знание из рук Святой Девы, Хранительницы времени. Членам этого общества надлежит со всем тщанием беречь Колос, скрывать от непосвященных и одновременно ни в коем случае не допускать его прорастания. В мирные и в смутные времена надлежит им нести свою службу, передавая знание о свойствах времени из поколения в поколенье. Бывало и так, что этому служению посвящались целыми семьями, но чаще Дева сама отмечала особым знаком тех, кого желала видеть у себя на служении. Я тоже был отмечен ею и потому лишь говорю сейчас с вами, что вижу и на вас такую же печать…

Теперь же настало время великой тайны, завеса которой приоткроется лишь при том условии, что вы поклянетесь спасением своей души и посмертным блаженством, а также жизнью тех, кто для вас близок и дорог – навсегда сохранить тайну в глубине своего сердца. Поклянитесь, что вы никому ее не откроете, даже если вас к этому станут принуждать, и никогда не воспользуетесь ею, чтобы причинить мне вред!

– Клянусь… – пошептала Мартина.

Доктор долго разглядывал ее лицо при слабом свете двух свечных огарков, прикрепленных к деревянной подставке, пристально всматривался в широко раскрытые и блестящие от волнения карие глаза, словно пытаясь проникнуть в самую душу своей слушательницы и прочесть по ней, как по одной из своих книг. Наконец, более или менее удовлетворенный увиденным, он поднялся и прошел от стены к стене, плотнее запахивая широкие полы своей мантии.

Несмотря на теплую погоду, в "библиотеке" было холодно. Огонь в очаге почти потух, только по углям, собранным в кучу вокруг небольшого котелка на треножнике, пробегали редкие оранжевые сполохи. Развешанные под потолком пучки трав издавали тревожащий горьковатый запах с примесью тлена, тени от них расползались по стенам уродливыми кляксами. Стеклянные сосуды на столе слабо поблескивали. Было слышно, как в углу скребется и попискивает одинокая крыса, и ей тоненько вторит ветер в дымоходе. По ногам невидимой змейкой пробегал сквозняк.