Зеб Шилликот - Экстерминаторы. Стальной город

Подняв головы, Джаг и Кавендиш увидели под куполом шапито густую сеть всяких трапов, переходов и мостков, сплетавшихся в настоящую паутину, в центре которой висел стеклянный шар — великолепный наблюдательный пост.

— Нам бы хотелось понять, — сказал Кавендиш, не любивший, когда его гладят по шерстке, — что все это значит?

Вольфганг Зун обвел интерьер шапито широким жестом веера. Он выглядел умиротворенным и очень довольным.

— Я возглавляю процветающее предприятие, — произнес он громким, напыщенным голосом профессионального оратора, привыкшего убеждать слушателей. — В этом районе, как, собственно, и в любом другом, у нас больше нет горючего, и традиционный транспорт годен разве что для пополнения моей коллекции на автомобильном кладбище, как вы уже могли видеть! Нет больше ни грузовиков, ни самолетов, и, тем не менее, как и прежде, необходимо обеспечивать перевозку грузов и доставку почты. Люди в основном робки и нерешительны, мало кто может похвастаться вашей закалкой. Пустыня и бандиты наводят на них страх. Больше никто не хочет заниматься доставкой почты или перевозкой товаров. Не скажу, что они неправы — пустыня полна естественных ловушек и кишит хищниками. Лично я потерял там немало своих людей…. Зыбучие пески, змеи, скорпионы, жажда… Засыпаешь в тени кактуса и вдруг — раз! — тебя кусает гремучая змея… Или песчаный тарантул подвернется, или солнце сведет с ума. А есть еще и миражи! Не буду говорить о них, это самое ужасное. Короче, я лишился возможности нанять добровольцев для перевозки и сопровождения грузов, хранящихся у меня на складе. И тогда меня осенила блестящая идея — использовать для связи с труднодоступными и опасными районами животных! А как вы сами знаете, сейчас таковыми являются все территории…

— Животных? — с удивлением переспросил Джаг, поднимая брови.

— Конечно! — воскликнул Зун. — Раньше, например, с этой целью использовали голубей, так почему бы не распространить старый добрый метод на всю фауну? В пределах возможного, разумеется. Животные, в особенности хищники, обладают потрясающим шестым чувством, позволяющим им обходить любые ловушки! Зверь из семейства кошачьих никогда не попадет в зыбучие пески, крыса никогда не станет жертвой ядовитого паука или скорпиона. Почему, спросите вы. Да потому, что ими движет инстинкт! Волшебный инстинкт самосохранения.

— Значит, вы изобрели волков-путешественников и крыс-почтальонов! — хмыкнул Кавендиш.

— В некотором роде, да! Чем опаснее животное, чем больше оно приспособлено для боя, тем больше шансов, что письмо или бандероль попадут в руки адресата. Более выносливое, чем человек, животное легче переносит голод, жажду и, что самое главное… никогда не требуют прибавки жалованья! — Зун звучно расхохотался, довольный собственной шуткой. — У меня есть животные всех размеров для перевозки любых грузов, — продолжил он, успокоившись. — Все зависит лишь от того, какую сумму готов заплатить отправитель, чтобы обеспечить безопасность отправляемой посылки. Для доставки обычной почты — эпистолярной болтовни — я использую крыс, потому что они невероятно хитры и могут проскользнуть в любую щель. Я пометил их клеймом, чтобы моих крошек не перепутали с обычными крысами и по ошибке не убили. Я люблю, когда к моим животным относятся уважительно. Я становлюсь чрезвычайно злым и мстительным, когда моим компаньонам причиняют вред…

— Ваши… звери совершают челночные рейсы между городами? — озадаченно спросил Джаг, обводя взглядом ряды клеток.

— Да, да! — с восторгом ответил Вольфганг Зун. — Все они способны выполнять эту работу! Они преодолевают многие десятки километров, чтобы доставить удовольствие их доброму папочке Вольфгангу! Обычно они носят пакеты, соответствующие их размерам. Иногда случается доставлять целое состояние. В таких случаях, конечно, лучше отправить бандероль с диким зверем, например, с волком. Это более надежно!

— А что это за коробочки у них на головах? — с подозрением проворчал разведчик.

Зун расплылся в лучезарной улыбке.

— О, это еще один признак моего гения! — триумфально объявил он, вращая выпученными глазами. — Вы знаете не хуже меня, что у любой дрессировки есть свои пределы. Животное можно сделать послушным, можно научить его понимать жесты, выполнять какие-либо команды, воспитать у него определенную манеру поведения, но как заставить его отправиться из одной точки в другую, чтобы оно не воспользовалось при этом предоставленной свободой и не сбежало? Это невозможно! С помощью моего ветеринара я разработал методику, основанную на понятии наслаждения. Имплантаты — так называются крошечные коробочки, которые вы видите на голове у животных, — напрямую соединены с участками мозга, ведающими различными формами наслаждения. Я не стану сейчас вдаваться в технические подробности, ибо это дело скучное и не всегда приятное, но вам достаточно знать, что с помощью специальной аппаратуры создается волновой коридор, соединяющий исходную и конечную точки маршрута. Эта своеобразная направляющая линия воздействует на имплантат, вызывая более или менее сильное возбуждение в зависимости от того, приближается или удаляется от нее животное. Совершенно очевидно, что любое живое существо, лишенное мазохистских наклонностей, скорее предпочтет купаться в атмосфере эйфории и экстаза, чем в болоте стресса. Животные сделаны из того же теста, что и мы, таким образом я могу сохранять полный контроль над их передвижениями! Гениально, не так ли?

Если Вольфганг Зун рассчитывал вызвать восторг у своих слушателей, то он просчитался. Джаг нахмурился и ушел в себя. Он еще отчетливо помнил эпизод из своей жизни, когда ему приходилось носить на шее жуткий ошейник, называвшийся Шагреневой Кожей среди подданных Империи на Колесах, возглавляемой жестоким и порочным Властителем, носившим помпезное имя Галаксиус. Ошейники управлялись сложной электроникой, и люди, носившие их, при всей видимости свободы не могли удалиться от поезда больше, чем на дозволенное расстояние. В противном случае чудовищный ошейник начинал сжиматься, разрывая кровеносные сосуды и раздавливая хрящи, что приводило к быстрой и страшной смерти. Горе беглецам и тем несчастным, которых по разным причинам выбрасывали из вагонов мчавшегося на полном ходу состава. Именно при таких обстоятельствах Джаг познакомился с Кавендишем. Это было единственное светлое пятно того периода жизни, а в остальном она была мрачной, как бездонный колодец, и Джаг частенько просыпался в холодном поту, хватаясь за горло и считая себя пленником былого кошмара. С тех пор он опасался всякой техники, особенно, если ее принцип действия основывался на принуждении, независимо от того, шла ли речь о человеке или о животном. Джаг уже побывал в шкуре раба: его покупали, продавали, покупали снова, и он поклялся, что больше никогда не будет принадлежать кому бы то ни было.