Валентин Иванов - Третье пришествие. Современная фантастика Болгарии [сборник litres]

– Покорись, святой отец. И милости у Челеби проси, прощения…

– Я покорен, пресветлый князь. Покорен государю одному и каждый день молю Его о милости и прощении. Все, что станет, будет по воле Его.

– Убьют тебя! И не постесняются же! И тогда зачем все это было? Почему сдали город? Почему примирились? Ты же ведь захотел так – покориться воле Божьей…

– Покориться воле свыше – это одно. А покориться земным хозяевам – другое. Жаль, что не научил тебя видеть разницу, Александр… Уйди прочь. Стыдно на тебя смотреть.

Я снова опустился на колени и сплел пальцы в молитве. Сильно зажмурил глаза, чтобы не видеть слезы того мальчишки, которого любил как сына. Господи, если ты еще слышишь меня, сохрани парня! Не откажи в милости своей и его отцу, по твоей воле царю и самодержцу болгар. Дай силу и упование тем, чьи вопли и плач слышу в сей миг. Господи, не за себя прошу, мой путь окончен…

Кто-то лает на своем варварском наречии. Грубая рука палача жмет голову к плахе. От подножия скалы хором кричат от ужаса. Поднимаю веки и тут же жмурю глаза от блеска поднятого надо мною лезвия…

– Семнадцать тридцать. Рабочий день окончен.

Тихий и журчащий женский голос прервал медитацию и прогнал видение прошлого, нежно притягивая сознание к настоящему. Яркое освещение над столами в читальном зале погасло, оставляя только парящие прожекторы возле вертящихся стеклянных стеллажей с рукописями. Минорная клавирная музыка, брызжущая из динамиков, сменилась игривыми народными напевами. С гулом включились климатизаторы, насыщая воздух ароматом мяты.

Я посмотрел на столешницу бюро, на раскрытую передо мной книгу. На левом поле страницы – капли крови из носа. Бывает, когда я вхожу в транс. Три маленькие золотистые капли, блестящие, словно киноварь. Уже тысячу лет минуло, а никак не привыкну к цвету своей крови. Осторожно промокаю капли рукавом мягкой хлопчатобумажной рубашки. На странице остается лишь немного матового блеска – почти не видно.

Я поднялся и вместо широких мраморных ступеней, ведущих к кабинету, направился к одному из эскалаторов на выход. Я опаздывал. Нужно было всего за полчаса добраться до места встречи, а фиеста на улицах, наверное, меня задержит.

Проходя мимо кабинки привратника, я кивнул, хотя давно уже убедился, что видеть меня он не может. Молодой человек, вероятно ревностный атеист, как всегда глядел сквозь меня с легким удивлением – словно сквозь дуновение ветра.

Я сунул карточку в замок массивных дубовых врат. Через секунду дисплей мигнул: «Евтим: святой: главный библиотекарь Тырновского канского книгохранилища. Спасибо Вам за сегодняшний труд, желаем приятного отдыха!» Врата распахнулись, и навстречу, будто волшебный водопад, хлынул свет уличных феерий.

Мне потребовалась пара секунд на то, чтобы преодолеть легкое замешательство, которое овладевало мной всякий раз, когда я выходил на улицу. Потом ступил на плавающий тротуар по направлению к «Самоводской». Тротуар был выложен из треугольных плит розового кварца, отлично отполированного. Под слоем кристалла в пядь толщиной располагались крохотные прожекторы мостового освещения, образующие небесные созвездия. Я взирал себе под ноги, стараясь распознать Орион и Малую Медведицу с ребячьим энтузиазмом начинающего звездочета. У драконов-зодчих утонченный вкус.

Я покинул «звездный» тротуар со вздохом сожаления и перешел на следующий, что вел плавно вверх. Медленно обогнул центральный городской монумент. Тройная скульптурная композиция во славу змеев-покровителей. Первая изображала житные поля Добруджи. Крупные колосья с янтарными зернами, над ними – аметистовая статуя летящего дракона, который прогоняет бурю и град. Вторая из белого мрамора – овечья отара в низинах Фракии, за которой присматривает тщедушный змей-чабан. На третьей три дракона в хороводе мнут виноград, выжимая сладкий сок. Патетично и анахронично – на винокурнях уже века как не появлялся змей…

Тротуар изогнулся горбом и повернул мимо парка-площади «Велчова завера». Ветерок тихонько шумел в ветвях вековых деревьев. Из-за послеобеденного дождя по плиткам аллей кишели дождевые черви. Я ступал осторожно, чтобы не раздавить кого-нибудь из них.

Слава богу, вокруг все еще было пустынно и тихо, городское веселье только-только начиналось. Над головой порхали птицы, пышные кусты норовили вцепиться мне в бороду. Молодая женщина с ярко-красными волосами и с венком из роз корпела над аллеей фиалок. Заметив меня, она выпрямилась и одарила меня ослепительной улыбкой, хотя знакомы мы бегло. Она – дива-хранительница парка. Я никогда не спрашивал ее, почему она решила покинуть леса и перебраться в город, но радовался тому, что она может видеть меня достаточно отчетливо, что позволяло нам поговорить.

– Привет! – молвила дива своим чарующим голосом.

– Добрый вечер, Алена, – ответил я, отвешивая легкий поклон.

Она сорвала несколько цветков, потянулась и украсила ими карман моей рубахи. При этом дива едва уловимо нахмурилась. Я знаю – прикосновение ко мне причиняет ей боль.

Дива помахала рукой на прощанье. С дальнего конца парка показалось шествие ряженых. Кукеры. Молодые мужчины в лохматых костюмах из синтетических шкур хохотали и покрикивали нестройным хором, явно уже успели набраться. Прошли мимо, совсем близко, оглушительно гремя бубенцами и колотя в барабаны. Но никто не бросил и беглого взгляда на меня. Окружили Алену и запрыгали возле нее, а она захлопала в ладоши.

Когда я отошел достаточно далеко от самодивы, поспешил выбросить фиалки. Достал из кармана миниатюрную икону. Лик святой смотрел на меня строго и укоризненно, вероятно прикосновение к ведьминому цветку ее разгневало. Она прошипела:

– Опаздываешь, Евтим. Мы в «Хаджи Николи». Ждем.

Неспроста выбрали улицу Самоводскую для встречи. Заповедник был почти полностью сохранен в первозданном виде, здесь не высились каменные колонны и мраморные площадки для драконьих посадок. Этот район посещали по большей части люди – посмотреть, вспомнить, что когда-то человек сам, в поте лица, заботился о себе.

«Хаджи Николи» находился в подножии холма, в середине торгового майдана. Трехэтажная кирпичная постройка, облокотившаяся на склон. Ворота из кованого железа вели во внутренний двор, вымощенный обыкновенными речными камнями. Полное созвучие со стилем заповедника. Однако над входом искрила светореклама: «Вино. Змеиное молоко. Молодящие и лечебные снадобья».

Я протиснулся в узкую кабинку лифта. Над кнопками этажей тускло мерцали наводящие надписи: «Люди», «Витяки», «Другие». Я утопил кнопку последнего этажа.

Подъем занял точно три секунды. «Другие» явно не наведывались часто – заведение было почти пустым. В середине овального салона булькал и пенился мраморный фонтан. Из серебряных краников лилось чистое прохладное вино. Возле фонтана на низких столиках рядами стояли нетронутые стаканы. Никого не было видно и у спрятанных за кадками с экзотической растительностью бутербродных и питейных автоматов. На момент мне показалось, что я ошибся местом. А потом я заметил в алькове, за самым далеким от лифта столом три неподвижные фигуры. Я подошел к ним.