Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга первая [litres]

И так Ждод обнаружил новый способ, которым Земля с ним разговаривает. Он начинал со зрения и слуха, потом научился осязать стопой камни и траву, а носом обонять аромат сосен в горах. Теперь он впервые со смерти вкушал пищу. Как всегда, когда он открывал или вспоминал новое чувство, первым было изумление. Однако вскоре вернулась способность о таком размышлять, и он задумался, где теперь проглоченные куски. Где-то внутри его. В нем должны появиться новые формы для переваривания яблок и удаления ненужного. А может быть, формы эти дремали в нем изначально и только сейчас начали просыпаться.

Нечто подобное наверняка происходило в телах городских душ, которые ели мед.

Ждод велел собрать оставшиеся яблоки в корзины и нести за ним, а сам полетел вдоль Улицы в Город. На подлете он ощутил новый запах, неприятный, но не смог понять, откуда этот запах. Ждод покружил над Сквером. Множество душ собралось вокруг башни и пыталось в нее проникнуть. Цель их была ясна: убийцы пчел рассказали про мед и разбудили у них влечение. Пчелы, защищая улей, вылетали из щелей и жалили нападавших, а те их прихлопывали.

Ждод опустился на вершину башни и сильно забил крылами. Ветер от них рассеял пчел, а многие души сбил с ног. Новый запах здесь был сильнее. Неподалеку душа устроилась в странной позе: на корточках, задом над самой травой. Бурая струйка потекла из нее и замарала траву. Ждод понял, откуда идет странный запах и каков его источник.

– От тех, кто вкушал мед, вы узнали о его приятности, – очень громко провозгласил Ждод. – Скажу вам, что в этих словах есть истина, и всем нам свойственно искать таких удовольствий. Однако красть мед у пчел – значит впускать в Землю зло, противоречащее моим стараниям ее улучшить. Есть, однако, иной способ добыть пищу, не убивая пчел и не обкрадывая тех, кто по-настоящему в ней нуждается. Вам сюда несут плоды из Сада.

Он указал в сторону Дворца, откуда приближались Страж, Самозвана, Всеговор, Делатор, Долговзора, Искусница и Седобород, нагруженные тяжелыми корзинами.

– От яблони в моем Саду ешьте, коли вам надо, – объявил Ждод, – а пчел не обижайте. Лучше возьмите их за образец и впредь учитесь делать свое.

Так пчелы в башне были спасены рачением Ждода, а городские души вкусили яблок и познали, что такое пища и вкус. Позже они познали также, что значит испражняться. Души, умеющие хорошо копать, принялись рыть для этого ямы, а на вершине холма Ждод сотворил ямы такие глубокие, чтобы запах испражнений не оскорблял его ноздри, когда он любуется красотой Сада.

Пришла зима. Ждод ощущал холод, как никогда прежде, и реже выходил из Дворца. Пролетая над тихим заснеженным Городом, он видел очень мало душ и понимал, что они тоже мерзнут. Он догадывался: это все потому, что они ели. Вкушение пищи доставляет удовольствие, но делает тело доступным для менее приятных чувств. Ждод умел менять мир по своему усмотрению. Он окутывал себя плащом теплого воздуха, чего не могли другие, и бродил по Городу, пока они жались друг к другу в домах. Искусница научила их делать одеяла, в которые они кутались для тепла.

Проходя мимо одного домика, Ждод услышал, как две души внутри издают громкие звуки, но не слова. Он заглянул в окошко. Две души сплелись аурами, окутавшими их целиком.

– Они дарят друг другу удовольствие, – произнес голос.

Ждод поднял голову. На крыше домика сидела душа с крыльями из густых, белых как снег перьев. Она сложила их и укрылась ими для тепла.

– Чересчур слабо сказано, насколько я могу судить, – ответствовал Ждод.

– Это искусство, которое дарит удовольствие сверх всяких границ.

Больше душа ничего не сказала и, сидя в теплой палатке своих крыльев, молча смотрела на Ждода.

– Есть много способов доставить удовольствие другой душе. Делать красивые вещи. Издавать приятные слова или производить музыку. Или просто… – Ждод поглядел на душу и долго молча на нее смотрел. – Воплотить красоту, приятную для глаза, как сделала ты. То, чем заняты эти двое, – явление совершенно иного порядка.

Он понимал, что они чувствуют, и ощущал то же влечение, что последнее время испытывал к Весеннему Роднику.

– Почему души так нескоро вспомнили ощущения, принадлежащие иному миру? – задумчиво проговорил он. – Сперва была пища. А теперь вот это.

– А ты его помнишь? – спросила душа, которую Ждод назвал Теплые Крылья.

– Увидев, вспомнил. И почти уверен, что занимался этим до того, как попал сюда.

– Как и мы все, – ответила Теплые Крылья. – В природе души стремиться к этому, как пчелы летят к цветам.

– Почему ты сидишь у них на крыше? – спросил Ждод. – Ты их этому научила?

Теплые Крылья рассмеялась:

– Им не требовалось руководство.

– Если завтра я приду к другому дому, где две души соединяются таким образом, найду ли я тебя там?

– А ты хочешь найти меня там?

Ждод теперь чувствовал сильнейшее влечение и понимал: если оно распространится на другие души, то станет для Города таким же важным, как и влечение к пище и теплу. И не только для Города, но и для всей Земли. Долговзора рассказала ему, что в последнее время появилось много новых душ. В Городе им места не хватило, и они, окрепнув, расселились вдаль и вширь.

– Я приглашаю тебя перебраться во Дворец, – сказал Ждод.

Он решил, что устроит ей жилище там, где редко бывает сам, ибо ее красота, а равно манера говорить об удовольствии при всей приятности чем-то его смущали.

– Если ты станешь летать в Город на своих прекрасных белых крыльях и больше узнавать про такое… – Ждод кивнул на окошко, за которым двое по-прежнему дарили друг другу удовольствие, – то я буду рад видеть тебя за столом во Дворце вместе с другими душами и слушать твои рассказы, ибо, сдается мне, это нечто важное.

Теплые Крылья не обиделась на приглашение, однако не в ее природе было соглашаться стразу.

– Кто эти души и что за стол? – спросила она. – В Городе о них много судачат.

Ждоду не приходило на ум, что городские души задаются подобными вопросами. Теперь он понял, что иначе и быть не могло, ибо любопытство такое же неотъемлемое свойство души, как потребность к пище и влечение к другим удовольствиям.

– Это Пантеон, – ответил Ждод. – Такое слово пришло на ум Всеговору. Ты наверняка заметила, что в природе некоторых душ развивать в себе более чем обычные силы. Ты, например, облеклась в форму, как ни у кого другого. Уверен, многие городские души, глядя на твою красоту, силились изменить себя по твоему образу, но не сумели. Быть может, им недостает умения управлять своей формой, а скорее – ума. Твое совершенство свидетельствует о долгом труде, который сам по себе – часть всякого искусства. Сколько лет и зим трудилась ты над собой, укрывшись, быть может, в доме, где тебя не увидит ни одна другая душа? Тогда ты, возможно, спрашивала себя, зачем так стараться. Но я скажу, что этим ты выделила себя из числа тех, кто не ставил себе таких целей, а если и ставил, то не добился по недостатку ума или упорства. Посему место тебе за моим столом, а не среди них. Ибо здесь, в Городе, ты только будешь той, что сидит на крыше.