Нил Стивенсон - Падение, или Додж в Аду. Книга первая [litres]

Джейк не шутил. Он проводил целые конференции по таким вопросам. Финансировал издание книг. Приглашал известных ученых на публичные дискуссии с богословами.

– Все это очень интересно, – без тени интереса произнес Эл. – Предлагаю продолжить эту дискуссию без меня. Снимите гостиницу в горах, пригласите архиепископов и программистов, обсуждайте за вином свои возвышенные идеи. Мне плевать. У меня поджимает время. Я вбухал в это дело больше, чем вы в состоянии оценить. С самого начала я закачивал в проект деньги. Да я на ветер пустил больше, чем остальные вложили. Я смирился с нерациональными тратами – с тем, что не знаю, какие именно двадцать процентов дают реальный прогресс. Поскольку знал, что смертен, и не хотел просто сдохнуть. Как те, кто умер до меня и умрет после. Я проявлял невероятную либеральность, о чем все забывают. Я позволил бенефициарам моей щедрости экспериментировать с любыми идеями, в том числе совершенно бредовыми. Хорошо. Но результаты меня смущали. И вот последняя капля: один из процессов – Верна – порождает собственные процессы.

– Проблема ученика чародея, – кивнул Корваллис.

– Если это умеет Верна, другие тоже могут научиться, потребность в ресурсах станет расти экспоненциально, и проект вылетит в трубу. Когда я сыграю в ящик, то не смогу даже загрузить собственный процесс, потому что все компьютеры мира будут заняты моделированием плодовых мушек. Так что, думаю, мне пора взять на себя более активную роль. Более направляющую.

– И куда бы вы хотели все направить? – спросила Зула.

Эл вздохнул. Метатрон не мог выпустить воздух из легких и ссутулиться, однако дуновение белого шума слышалось вполне отчетливо.

– Думаю, они застряли, – сказал он. – Послушайте. Лучшее и худшее из возможного произошло, когда София раньше времени запустила Мозг Доджа. Просто нажала кнопку. Предоставь мы это дело ученым, они бы тянули еще лет сто и все бы сделали неправильно. Так что ее инициатива в целом была на пользу. Однако по всему Процесс очнулся в полной дезориентации. Думаю, он тыркался наобум, не думая про общую картину, и просто воспроизводил те квалиа, которые были ему приятнее. Результат мы видели. Система стремится к единственному аттрактору – воспроизведению старого мира, – что несравнимо меньше ее возможностей. А все потому, что новые процессы, загруженные вслед за первым, вошли с ним в самоподдерживающийся резонанс.

– И вы хотите это разрушить, – сказала Зула. – Встряхнуть все и начать заново с более высокими целями.

– По крайней мере, с готовностью допустить, что эти души – я называю их душами – могут не только воспроизводить опыт прежней жизни.

Корваллис спросил:

– Так что вы у нас просите, Эл?

– То, чего должен был потребовать изначально, – ответил Эл. – Полноправный статус. Я должен стать держателем токена с неограниченными административными привилегиями в отношении процессов.

Вполне разумная просьба со стороны человека, который, надо признать, больше всех сделал для осуществления проекта. Оттого-то все надолго замолчали. Попроси Эл чего-нибудь несусветного, его бы подняли на смех.

Первым заговорил Корваллис:

– Эл, просто для ясности. Сейчас, по историческим причинам, токеном такого уровня владеет одна София. С его помощью она запустила Процесс, который, как вы сами указали, сейчас доминирует. Она может его отключить. «Убить». Если вы получите равные привилегии, у вас тоже будет эта возможность.

– Послушайте, Си. Задумайтесь на секунду, что происходит с Верной и мелкими процессами, которые она порождает. И это скоро станет вашей проблемой, поскольку платит за них Фортрастовский фамильный фонд. Что будет, когда их станет миллиард и они потратят все ваши деньги?

– Как вы знаете, этого не произойдет. Мы можем замедлить моделирование и поддерживать ту скорость сжигания капитала, которая нам по карману.

– Пиар-катастрофа, – ответил Эл. – «Провил» создавалась как исследовательский инструмент, но теперь ее смотрят миллионы. Увлеченно следят, что происходит в мире мертвых. При меньшей скорости зрители потеряют интерес. Перестанут подписывать контракты. Остановится приток денег. Мы не сможем добавлять нужную компьютерную инфраструктуру. Проект войдет в штопор.

– Я смотрю на вещи не столь пессимистично, – ответил Корваллис.

– Можете называть это пессимизмом, если хотите. Цифры не лгут. «Плодовых мушек» надо прихлопнуть.

– Послушайте, я рад, что вы обратили наше внимание на Верниных «плодовых мушек». Мы будем за ними приглядывать. Но сейчас я не о них, и вы это прекрасно понимаете. Я о больших процессах, основанных на человеческих коннектомах. Процессах, которые мы называем по имени и думаем о них, как о человеческих душах. Токен с неограниченными административными правами позволяет «убить» любой из них.

– Си, вы знаете мое мнение, – ответил Эл. – Я больше, чем кто-либо из присутствующих, верю, что процессы живые. Живые в той же мере, что вы и я. И для меня отключить один из них равнозначно убийству. Так что вы правы, говоря, что я получу возможность убить любой из них. Однако это не имеет никакого отношения к делу. С тем же успехом вы могли сказать, что здесь, в Митспейсе, я способен нанять киллера и устранить кого угодно.

Некоторое время все переваривали услышанное. Потом Джейк спросил:

– Эл, вы сейчас абстрактно философствуете или угрожаете?

Корваллис глянул через стол на Зулу. Зула глянула на него и, невидимо для Метатрона, покрутила пальцем у виска.

После того как Весенний Родник вдохнула жизнь в нескольких пчел, новых творить не пришлось – пчелы умели сами порождать пчел. К концу лета они уже клубились роями, как облака. Самозвана отвела рой по Улице к Городу, и там пчелы нашли клумбы, созданные Ждодом и улучшенные Самозваной. Теперь городские души гуляли по дорожкам Сквера и завороженно любовались пчелами, разглядывали их как можно ближе, но так, чтобы не ужалили. Одинокая пчела жужжала почти неслышно, однако гудение целого роя различалось отчетливо. Всеговор подолгу вслушивался в этот гул, силясь уловить в нем смысл. Городские души вставляли жужжание пчел в свою речь, а когда двое или трое объединяли ауры, то порой гудели настолько похоже, что пчелы слетались посмотреть. Ждод, по-прежнему говоривший хуже многих душ, не обращал на пчелиные звуки особого внимания. Он упорно совершенствовал части своего рта и умение произносить целые предложения. Всеговор, когда не слушал пчел, помогал Ждоду в его стараниях; они сидели за столом во Дворце и беседовали о последних улучшениях Земли и о жизни в Городе, вспоминали слова и упражнялись в их произнесении. Облекать мысли в слова и предложения было трудно, однако Ждод чувствовал, что оно того стоит.