Брайан Селзник - Хранитель времени

Гости быстро сняли пальто и прошли со свёртком в гостиную. Мама Жанна плотно прикрыла дверь и стала раздавать указания:

– Тащите стол на середину… Изабель, сними, пожалуйста, фотографию со стены…

Господа, проектор стоит развернуть в эту сторону… Хьюго, будь любезен, организуй нам стулья и задёрни занавески…

Этьен ловко зарядил плёнку и погасил свет. Все приготовились смотреть кино.

…Сноп света прорезал темноту, и по светлым обоям в мелкий цветочек заходили-забегали человеческие фигурки… А вот и молодой папаша Мельес, с седой накладной бородой, в чёрной накидке, расшитой звёздочками…

«Чёрт, да это же то самое покрывало, что вывалилось тогда из коробки!» — радостно подумал Хьюго. И какая удача! Это был «Полёт на Луну» – любимый фильм его отца! Луна улыбалась, посылая Хьюго привет от отца, словно тот не умер, а всего лишь улетел на Луну…

Потом кино закончилось, на стене остался лишь белый квадрат света. Плёнка, перемотавшись на другую бобину, мерно хлопала по столу свободным концом, но никто не шелохнулся… Наконец Этьен поднялся и зажёг свет, потом выключил проектор.

И тут скрипнули половицы, и все обернулись. На пороге стоял Жорж Мельес, в глазах у старика блестели слёзы.

– Треск проектора… – тихо сказал он. – О, этот звук я узнаю среди тысяч других.

Мама Жанна встревоженно вскинулась и подошла к мужу.

– Кто эти люди? – спросил старый Мельес.

– Дедушка, это твои поклонники! – сказала Изабель. – Мсье Табар преподаёт в Академии киноискусств, он написал о тебе в своей книге. А Этьен – его студент. Это тот самый юноша, который бесплатно пропускал меня в кино.

Мама Жанна провела мужа через комнату и усадила его на диван.

– Зачем здесь эти люди? – спросил папа Жорж, словно не слышал ответа внучки.

И тогда Изабель стала рассказывать, и по мере её рассказа взгляд старого Мельеса светлел. Так он узнал про механического человечка. Узнал, что Хьюго притащил его с пепелища после пожара в музее, чтобы починить. Если бы не детали от механических игрушек, идеально подошедшие к человечку, тот никогда бы не ожил…

– А ещё я украла ключик у бабушки Жанны, – призналась Изабель. – Я носила его как амулет, и однажды Хьюго увидел его и сразу догадался, что это ключик от механической игрушки. Мы завели человечка ключиком, и он нарисовал нам картинку, и тогда мы всё-всё про тебя узнали.

– Так уж и всё? – грустно улыбнулся старик.

Хьюго вытащил из кармана склеенный рисунок и вручил его Жоржу Мельесу. Руки старика от волнения дрожали.

Все в ожидании замерли. Наконец Жорж Мельес сказал:

– Господа, могу ли я попросить у вас проектор?

– Что? – встревожилась его жена.

Жорж Мельес молча подошёл к проектору и скрылся с ним у себя в комнате, заперевшись на ключ.

Все похолодели, тревожно прислушиваясь. Из спальни доносился жуткий треск и грохот. Можно было подумать, что там находится буйно помешанный, крушивший всё что ни попадя.

Мама Жанна несколько раз постучалась в Дверь, прося впустить её, но Жорж Мельес никак не отреагировал. Наступило затишье – были слышны только шаги по скрипучим половицам и тихое бормотание. Потом, старик, по видимому, что-то перетаскивал, роняя, вбивал гвозди в стену, опять перетаскивал, сопя от натуги… Изабель с Хьюго сидели на диване, сжавшись в комок, и тихо молились, а бабушка Жанна плакала. Этьен с мсье Табаром попытались выбить дверь плечом, но та не поддалась. Звуки за дверью становились всё громче и всё более пугающими.

И тут Хьюго воскликнул: – Изабель, отмычка!..

Все столпились на пороге спальни, приготовясь к худшему.

Мебель была цела (не считая оторванной дверцы армуара) – просто некоторые её предметы перекочевали на другое место. Так, кровать была отодвинута от дальней стены, а стол переместился в центр комнаты. И все стены – где только было возможно – были облеплены рисунками папа Жоржа, безо всяких церемоний он просто прибил их гвоздями.

На полу плотным ковром были также разложены рисунки. Сбоку возле двери была втиснута тумбочка, на которой работал проектор, проецируя изображение на покрытую рисунками стену и на лицо папаши Жоржа – тот сидел за столом, повернувшись спиной к экрану и что-то рисовал на листе бумаги перьевой ручкой. Да, сейчас он здорово походил на «сошедшего с катушек» человечка…

Разговаривать с кем-либо из взрослых он явно не желал, обращаясь через их головы к детям. Изабель с Хьюго осторожно протиснулись вперёд и растерянно затихли.

– А вы знаете, – сказал им старый Мельес, – в какой я родился семье? Мой отец был башмачником. У нас дома хранились обувные колодки, гвозди, вечно пахло кожей и клеем… Со временем отец разбогател и стал владельцем фабрики. И прочил меня на своё место, когда состарится. А я не хотел этого. Мне хотелось делать механические игрушки.

У меня была мечта – стать фокусником и иллюзионистом. Когда я достиг совершеннолетия, отец взял меня в долю. Но я очень разочаровал его, продав свои акции его другу, профессионалу в своём деле. Сам же я сбежал. Построил свой театр. Встретил любимую женщину… Она стала моей ассистенткой .... Милая Жанна…

В театре у меня была своя мастерская – святая святых, я туда никого не пускал. Именно там я и сотворил своего человечка. Зрители очень его любили… А потом появились братья Люмьер… И я заболел синематографом… Познакомился с Люмьерами, уговаривал их продать хотя бы один киноаппарат. Но они отказались, поэтому мне пришлось доходить своим умом что да как… Тогда и без меня очень многие иллюзионисты переметнулись в кино, но меня это всё равно не остановило. Я стал кинорежиссёром

Моя прекрасная Жанна… моя муза… звезда всех моих фильмов… Мы сняли сотни картин! – казалось, нашему счастью не будет конца… Но потом началась война… а после войны я уже не смог вписаться… Кино бурно развивалось, появились режиссёры, умеющие хорошо работать локтями…

Или я сам чего-то недопонял, ведь художник всё время должен расти… Это был тяжёлый день: я должен был объявить своим работникам, что студия закрывается… А потом мой лучший кинооператор разбился с семьёй на машине… Он с женой погиб, но их маленькая дочка выжила....

– Это была я? – воскликнула Изабель.

– Да.

– Значит, мой отец тоже снимал кино?

– Да, мы с ним работали на нескольких последних картинах. А твоя мама преподавала в школе литературу. Это были родные для нас люди, их смерть потрясла нас.