Уильям Берроуз - Дикие мальчики [litres]

Я поворачиваюсь нагибаюсь уперев руки в колени и расслабляюсь когда он вставляет мне я смотрю в маленькое пыльное окошко на площадку для гольфа и солнце на озере словно обрывки серебряной фольги а когда я пускаю струю кажется что площадка для гольфа растягивается а потом резко отдает обратно сталкивая мои яйца друг с другом и я заливаю деревья траву и озеро. Серебряные пятна вскипают у меня перед глазами и в окне темнота.

Я сижу на скамейке, прислонясь головой к стене, а он растирает мне лицо полотенцем.

– Ты отключился, Джонни. – Он касается моей щеки, смотрит на меня, обнажая в улыбке красные десны и обдавая меня запахом апельсина. – С тобой классно трахаться.

Я не помню. Может, это происходило не так. Мы плаваем нагишом в пруду, а потом сидим на запруде. Позади запруды – затененная деревьями ложбина, где теряются мячи, я откидываюсь назад и вижу сквозь листву один мяч внизу. Я показываю ему, и мы спускаемся вниз. Он добирается первым и подбирает мяч.

– Vеуа otra pelota [60] Вон другой мяч ( исп. ). .

Он нашел еще один. Сидя на корточках, он обернулся ко мне улыбаясь, держа по мячику в каждой руке. Находка возбудила его, глаза сверкают, как у зверька. Мы полностью скрыты в нашей чаше из листьев. Пахнет илом, мхом и стоячей водой. Мы сидим в мягкой грязи, наши колени соприкасаются. Он смотрит себе между ног, наблюдая, как у него встает. Улыбаясь, поднимает глаза.

– Buen lugar para follar, Джонни [61] Хорошее место для ебли ( исп. ). .

Я ощущаю зуд между ног, и у меня тоже встает.

– Esperate un momento [62] Подожди минутку ( исп. ). .

Он выбирается наверх сквозь листья и возвращается с нашей одеждой. Лезет в карман штанов и достает маленькую жестянку вазелина. Открывает ее и, став на колени, натирает себе член. Он делает жест обеими руками, указывая на свой пах.

– Aqui, Джонни [63] Сюда, Джонни ( исп. ). .

Я опускаюсь на четвереньки, чувствую его палец внутри, мой анус раскрывается, и он входит до конца, его горячее прерывистое дыхание у меня на спине, мы содрогаемся в унисон, и оба кончаем через несколько секунд. Мы сидим голые, сомкнув колени, и передаем друг другу сигарету. Потом он разводит колени и показывает мне, что у него снова стоит, и говорит:

– Otra vez [64] Еще раз ( исп. ). , Джонни.

На этот раз он сажает меня сверху и лежит на спине а я подскакиваю на нем как лягушка толчками извергающая струи. Небо протянулось между моими ногами расслабился когда он вставил вечером я был в сарайчике парнишка скинул рубашку ноги вместе сидя на скамейке он натирал он погладил меня по щеке посмотрел и обдав меня запахом апельсинов торчащих между его ног потерся своим лицом о мое в пруду плавая нагишом шагнув в воду он обнимает меня рукой и притягивает к себе «Bailar [65] Потанцуем ( исп. ). , Джонни» и я чувствую как у него встает упираясь в меня. Потом он ложится в воде на спину и у него стояк в солнечном свете мы лежим на воде бок о бок его рука на моих плечах. Мы переплываем на мелководье он протягивает руку достает штаны вынимает из кармана жестянку вазелина. Вода глубиной фута три нас накрывают ветви ивы он встает на колени в зеленом свете вода доходит ему до тугих яиц. Он вытирает член носовым платком и смазывает вазелином.

– Подними задницу, Джонни.

Я поднимаюсь из воды а он вытирает меня платком и мажет вазелином. Потом подсовывает руки мне под ляжки подталкивая меня кверху мой живот слабеет под водой и он во мне я пускаю струю в холодную воду ощущая внутри его горячие капли. После этого мы так и оставались друг в друге, только сместились туда, где глубина была около фута и я дал себе погрузиться пока мой живот не оказался в песчаной ложбине с кустами и сорняками где мы сбросили одежду сидя там на корточках я чувствовал как ноют яйца пыльное окошко обрывки серебряной фольги деревья и трава озеро запах апельсинов толкнул меня лицом вниз он расправился с апельсином и облизал свое красное плечо muу caliente такой горячий Джонни мальчик зверек колени касаются стояк между ног сидя на скамейке Джонни он пошарил в кармане штанов и намазал свой лицо его прижато к моему чувствуя его палец чувствуя как у него встает он отвернул крышку вставил в солнечный свет кончил через несколько секунд дергаясь para follar мои ноги раздвинуты vuelvete у aganchete Джонни я повернулся растянутое небо у меня между ног расслабившись внутри когда он вставил ноги расслабился солнце на озере площадка для гольфа я пустил жаркую белую струю серебряные пятна в моих глазах я помню комнату там голый затхлый запах его тугих яиц. Я не знаю. Иногда японец. Это я пока другой намыливал себе между ног он бы мне показал что произойдет.

Моя комната – под крышей. Видны голубые горы по ту сторону долины. Каждый день после работы Кики приходит ко мне в комнату и приносит пакетик griefa [66] Анаша ( исп. ). .

– Мuу bueno para follar, Джонни.

Мы сидим на краю крыши, болтая ногами. Я показываю на небо над голубыми горами и говорю:

– Однажды я уйду вон туда.

Он смотрит на меня, морщит лоб по-собачьи и говорит, что я не должен так думать, мол, это muy malo [67] Очень плохо ( исп. ). . Я понимаю, что ему грустно ощущать, что нас разделяет небо.

Вскоре он сделался кэдди у богатого англичанина и перестал приходить в клуб. После я видел его только один раз. Он подъехал к клубу в «Ягуаре», в новом костюме и с большими часами на руке. Костюм плохо на нем сидел. Он улыбался, но в глазах у него стояли печаль и страх. Он рассказал мне, что этот человек берет его с собой в Англию. Мы пожали друг другу руки, и он укатил. В конце улицы он обернулся и помахал мне.

Подними свою задницу Джонни несколько секунд подпрыгивал как лягушка руки под моими ляжками приподнимая меня до самого конца на его лице вода и вошел в меня растянутое небо между моих ног расслабившись в холодной воде мы не двигались прижавшись друг к другу я помню маленькую пыльную комнату иногда обрывки серебряной фольги ребенок выходит из душа ощущая его тугие яйца мальчик зверек улыбаясь он вытер меня рывком раздвинул мне ноги его горячие капли внутри кончил туда колени соприкасаются наморщил лоб по-собачьи печаль в его глазах помахал на прощанье из своего «ягуара».

Что делает человека человеком, а кошку кошкой? Там это сломалось. Растягивалось и растягивалось и, наконец, порвалось. Взгляни на эти фрагменты: человек-сколопендра, человек-ягуар, человек в «Ягуаре», известняковый завод взрывается у него между ног, даже боль больше не человеческая.

Это началось задолго до моего появления. Я нашел храм в руинах, стелы разбиты, и никто больше не знал, как пользоваться календарем. Но мертвые жрецы и их мертвые боги удерживали нас магической сетью, и каждый день из разрушенного храма приходил надсмотрщик и говорил нам, что делать, и еще некоторое время мы выполняли его приказания, работали механически, еще слышали, еще чувствовали, мы не могли иначе. Я отличался от остальных. Я наблюдал и ждал. Однажды, когда надсмотрщик пришел со своим магическим жезлом, я поднял глаза и взглянул на него. Я увидел, что его глаза мертвы и в них больше не осталось силы. Каменным теслом я вышиб жезл из его рук. Он не мог поверить в случившееся и стоял, плюясь картинками боли, страданий от рыбьего яда, который обращает кровь в венах в мучительный огонь. Я врезал теслом ему между ног. Он вскрикнул и рухнул, корчась, в сорняки и лианы на просеке. Мой друг Ксолотль посмотрел на него и улыбнулся. Он сделал шаг вперед и поставил ногу на горло надсмотрщика. В руке Ксолотль держал острый колышек, которым делают ямки для зерен. Он крепче сжал колышек, а другой рукой стал раскачивать его вверх-вниз между ногами, словно дрочил – мы называем это «добывать огонь» – и выколол надсмотрщику глаза. Потом он поднял колышек и опустил, налегая на него всем своим весом. Колышек проткнул надсмотрщику живот, пригвоздив его к земле. Остальные столпились вокруг, наблюдали. Ксолотль выдернул из костра горящую палку и развел огонь между ног надсмотрщика. Потом мы пошли к храму. В задней комнате мы нашли старую жрицу, похожую на парализованного слизняка. Из-за ее запаха и зеленой слизи, покрывавшей ее тело, мы не могли к ней притронуться, поэтому обвязали лианами и выволокли наружу. Она умерла еще прежде, чем мы начали ее пытать. Тело мы сожгли. Нас оставалось около тридцати мужчин, плюс пять женщин и несколько младенцев, которые долго не протянут. Большинство из них заразились от старой жрицы страшной болезнью, от которой кости гниют изнутри. Сперва ноги, так что они не могли ходить и ползали, словно слизни, потом позвоночник и руки. Под самый конец – череп. Мы с Ксолотлем собрали полые тыквы-бутыли, каменные топоры и ножи и ушли в джунгли. Мы знали, что если останемся, то подхватим болезнь. И я не хотел оставаться там, где были женщины. Ксолотль и я пошли в джунгли и жили там охотой и ловлей рыбы. Я умею ставить силки и ловушки для рыбы и для маленьких нежных оленей и прочей мелкой дичи, а животных, у которых есть панцирь, мы ловили руками и убивали, размозжив голову о дерево. Как-то раз я размозжил о дерево тыквенную крысу, и струя крови залила меня с головы до ног. Я бросил тварь на землю, и она завертелась, а острый маленький черный кончик у нее между ног стоял торчком. Ксолотль смеялся, показывая на него, а потом мы показывали друг на друга и смеялись, и я лег на землю, притворяясь тыквенной крысой, и забился в корчах, а Ксолотль поднял мне ноги, и мы добыли огонь, я дергался, как лягушка. Мы лежали долго, пока не наступила ночь и холод охватил наши тела. Потом мы сварили тыквенную крысу прямо в панцире и горстями вынимали нежное белое мясо. На следующее утро я огляделся и решил, что это хорошее место. Тут была чистая голубая речка с глубокими заводями, полными рыбы, и песчаная отмель. Поэтому мы сожгли деревья и кусты, и расчистили место, и соорудили хижину на четырех больших шестах высоко над землей. Кусачие мухи не прилетают на расчищенное место. С нашими ловушками легко было ловить рыбу. Мы ставили силки на оленей, маленьких кабанов и больших крыс, а обезьян и шнырявших по деревьям зверьков убивали из луков или из пращи. Но тыквенных крыс мы больше не убивали. Я знал, что теперь это навлечет беду. Мы ели, плавали в реке, лежали на солнце на песчаном берегу и добывали огонь, когда хотели. Много времени мы проводили, мастеря более совершенные луки, ножи и копья. Я нашел очень твердое дерево и сделал себе длинный нож, чтобы рубить кустарник. Много времени я потратил, чтобы отшлифовать дерево песком, и, когда длинный нож был готов, я мог прорубать себе путь в кустах, а однажды одним ударом убил большую змею. Поэтому я всегда носил длинный нож с собой. Шкуры животных мы коптили и натирали мозгами, чтобы сделать из них одеяла, потому что по ночам было холодно, и мы использовали мозги, чтобы вместе добывать огонь. Однажды ночью мне приснился сон. Мне явился голубой дух и показал лиану, в которой он обитал, и еще показал, как отварить лиану с другими растениями и приготовить зелье. На другой день я нашел лиану и приготовил зелье, как показал мне дух. Когда стемнело, я осушил маленькую тыкву-бутылку и дал другую Ксолотлю. Я почувствовал, как дух входит в меня слабым голубым огнем, и все стало голубым. Мы повалились на землю, воя и скуля, как звери. Я взобрался на дерево и повис на ветке вниз головой. Ксолотль был ягуаром, он толкнул меня вниз на песок, я слышал свой вой… моя голова лопается и улетает как падающие звезды в небе растянута мягкая магическая сетка когда я выплеснул свои внутренности на песок меня наполнил голубой дух Ксолотль и я стали частью духа и лианы где он жил рыча и скуля в моей глотке. Мы лежали на песчаной отмели и я видел места похожие на поляны храмы множество храмов хижин людей зеленых полей озер и маленьких белых мячей летающих в воздухе…