Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

— А вы до сих пор этого не поняли?

Как не понять. Боевая септима тоже не зря ведь так называется. Видать, действительно боевая. И кроме покуда не изученного искусства боя много чего дополнительно будет уметь. Например, чуток ангелоликости никогда не повредит при разведке в тылу врага.

— Ах, так вот, что мы такое! — вырвалось у царевны. — Мы — это и есть «новый проект» Ангелоликой, о котором шла речь ещё тогда, на званых вечерах у той пары тётушек? — банкир кивнул. — Так значит, этот проект — не что иное, как возрождение рыцарства на женской основе?

— Не рыцаства, — покачал головой Карамуф, — и основа возможна разная. Я ведь говорил, что сравнительно с рыцарями, дни которых сочтены, ваша подготовка будет намного лучше. Вы пройдёте там, где рыцари погорели, вы будете сильны там, где они обнаружили слабость.

— А в чём была слабость посланников Смерти, учитель?

— В так называемом «благородстве», — Карамуф усмехнулся, — которое они впитали, во-первых, из-за слишком буквального понимания древних рыцарских уставов, а во-вторых, по причине перегруженности обучения всякой элитарной ерундой: теоретическими там рассуждениями да историческими экскурсами. Со своей стороны, обещаю, милые дамы: в вашем обучении такого не будет. Только то, что вам пригодится. Только то, что нужно некрократии.

Третий учебный курс был снова по бальзамированию. И названьице-то какое: «Бальзамирование полутрупа». Оксоляна думала, читать будет снова Фальк, но вместо него явился совсем другой бальзамировщик; имени его царевна не запомнила.

Бальзамировщик первым делом указал на то, что он вовсе не Фальк. И, хотя последнее и так было заметно, посвятил именно этому вопросу целые сутки рассуждений. Оказывается, не-Фальком быть очень правильно, потому что Фальк — это вчерашний день и архив некрократии.

— Да вы поосторожнее, — почему-то оскорбилась за Фалька Данея, — между прочим, ваш конкурент с разведкой теперь сотрудничает.

— Во-первых, мне он не конкурент, — объявил безымянный бальзамировщик, во-вторых, он потому и сотрудничает с кем угодно, что в ремесле не смог удержаться. Кто к нему всерьёз относится? Из нас, бальзамировщиков гильдии Цига — никто.

— Он в прошлом руководил гильдией бальзамировщиков Цанца…

— Правильно. Руководил. И где теперь гильдия бальзамировщиков Цанца? Полагаю, там же, где и сам Цанц. А кто виновен? Тот, кто руководил. Знаете ли, кто его рукоположил на гильдейское руководство?

— Ну, наверное, совет гильдии…

— А вот и нет! Лично Умбриэль Цилиндрон! — отчеканил фальковский конкурент. — Вопросы, касающиеся посмертия, Управитель Цанцкого воеводства никогда не выпускал из-под своего контроля, знаете ли… И где теперь Умбриэль Цилиндрон? — бальзамировщик издевательски расхохотался и ткнул пальцем. — Да вон он, за столом сидит! Одна беда — подняться самостоятельно не может. А кто его в эту глыбу превратил? Фальк. Ишь ведь как отплатил за добро! А всё почему?

— Наверное, в действиях Фалька была определённая выгода, — строгим голосом предположила Оксоляна. Столь строгим, словно вынородить Фалька пыталась. Хотя к чему ей это?

— Ясное дело, парню хорошо заплатили! — закивал его коллега из Цига. — И коли не ему, заплатили бы кому-то другому. Но соображение-то надо иметь, что ты теряешь, обращая в камень собственных благодетелей! В нашем ремесленном деле таким путём потеряешь всё.

— Так то в ремесленном. А в свете некрократии? — когда царевна спрашивала, голос её звенел.

— А, ну, разве что в свете некрократии… — смешался бальзамировщик и заговорил уже строго по делу. О том, кто такие есть полутрупы в строгой научной и ремесленной терминологии.

Кстати о полутрупах. Вот, оказывается, кто под ними понимался: люди, не лишённые покуда тени, в телах, откуда не вполне выпущена кровь, но бальзамирующие вещества в некоторых дозах поступили.

Зачем такое нужно, и, главное, кому? Нужно для «обеспечения жизнедеятельности живого тела за Порогом Смерти», как выразился бальзамировщик. А использовать этот эффект могут разведчики.

— Так значит, Эуза может наводнить наше Запорожье своими людьми?! — с перепугу вскричала несдержанная Данея.

— В принципе да, но при том условии, если там тоже откроют этот эффект. Но очень не думаю, ведь в Эузе искусство бальзамирования так и не развилось — ибо зачем им?

Ясное дело, в Эузе людей не бальзамируют просто потому, что некромантия там под запретом. Зачем кого-то бальзамировать, чтобы затем не вводить в посмертие? Но при чём же тогда разведка?

— Я говорил о нашей разведке, — пояснил учитель, — о некрократической. Представьте себе, что здесь, в Циге, готовят лазутчиков для переброски в Эузу. Легко ли им там придётся?

— Наверное, нет, — первой ответила гетера из Шкмо, — там, в Эузе, мертвецов не любят. Сами люди не любят — уж я-то знаю. Наши шпионы, поэтому, будут на виду. Набальзамированное тело редко выдашь за живое, — и дама ласково погладила своё тело по животу и груди, будто успокаивая в связи с каким-то неблагополучным опытом.

— Вот-вот! — обрадовался пониманию бальзамировщик. — Так что же делать? Можно, конечно, лазутчиков вербовать где-то там, с той стороны Порога. Но гарантируем ли мы при этом достаточный уровень подготовки? Ой, ли! Да и мы сами… Можем ли мы доверять человеку, если он, извините за выражение, живой?

А ведь он дело говорит, поразилась Оксоляна, и решила всё-таки запомнить имя бальзамировщика, но, как выяснилось впоследствие, всё же не запомнила. Во всяком случае, не смогла воспроизвести.

— Взглянем теперь без предвзятости на искусство бальзамирования полутрупа, — продолжал учитель, — что мы видим? Человек может добраться из Припорожья в Запорожье за нашими ценными указаниями? Может! И даже тело его не пострадает, поскольку и низкая концентрация бальзама уже останавливает процессы онемения организма. Мы можем доверять человеку? Да, потому что при внешне живом теле он сущностно уже наш, мертвец. И третий вопрос: опознают ли его в Эузе? Нет, не опознают, поскольку крови мы его не лишали, а низкие концентрации бальзама выводятся из организма практически бесследно. Впечатляет?

— Ещё как! — одними губами прошептала Оксоляна.

— В таком случае, встречайте: дипломатический работник Гзырь, будущий министр иностранных дел царства Эуза.

Что, серьёзно, чиновник такого ранга из вражеской страны? Оксоляна и ушам-то не сразу поверила. Но вызванное лицо вошло, и царевне стало понятно: человек это свой, правильный — и скорее мёртвый, нежели живой, а значит, достойный доверия. Вошёл не какой-то там «будущий министр иностранных дел царства Эуза», а именно «полутруп» из той самой категории, которую столь талантливо расписал бальзамировщик.