Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

К щекам Оксоляны прилил лимонный бальзам.

— Конечно, Клеопатрикс, я всё вам покажу, всё что умею… — и на какой-то миг царевне показалось, что постыдное приключение с крестьянами в замке Окс-в-Дроне наконец-то обернётся триумфом. Она отыграется!

— Тогда я велю Личардо заготовить материал.

Неужели правда? Сердце царевны забилось чаще.

Уж для собственного-то алькова Мад наверняка доставила лучших наложников, обученных в Уземфе или Карамце, а не жалкий материал, отбракованный природой на замызганных крестьянских дворах. С такими племенными жеребцами — и Оксоляна себя покажет.

А может, царевна даже всхлипнула от желания, Личардо сейчас приведёт Хафиза? А что, Ангелоликая ведь многое про неё знает. Наверное, запомнила и имя наложника, который избежал своей участи в Гур-Гулузе. Знаменательно бы было, если бы интересный фокус с развешиванием кишок на крючьях Оксоляне пришлось показать именно на нём.

Вышло бы достойной точкой сегодняшнего вечера…

Увы, чуда не произошло. В соседней стене с той, куда были вбиты уземфские крючья, открылся проход, и верный Личардо, пыхтя, втащил за ошейники пару не подающих признаков жизни крестьянских тел. Каким тошнотворным диссонансом они смотрелись в столь богато убранной тайной опочивальне!

Неужели Ангелоликая сама этого не чувствует?

Но Клеопратрис не остановила Личардо, пока тот не перетаскал сюда всех крестьян, свежепопользованных участницами септимы.

А потом Ангелоликая лучащимся страстью взором уставилась на эту едва шевелящуюся груду тел, сваленную в угол секретной спальни, горячо сжала холодную оксолянину ладонь и, сглотнув слюну, скомандовала:

— Здесь все четырнадцать. Начинай!

…У подножия горы паслась гарна. Она грациозно ступала на сочный зеленый ковер своими копытами и поднимала к небу круглые коричневые глаза. Длинные спирально закрученные рога ловили блики солнца, скатывающегося за пик горы. На самой вершине — Гармо Пике — сидела гарпия со сложенными за спиной птичьими крыльями и разглядывала в зеркальце свое словно восковое, с удивительно тонкой девичьей кожей, лицо. В другой руке гарпия держала гарпун. Казалось, еще мгновение, и она метнет его в гарну, уже поднимающуюся по склону…

Гарпия с гарпуном на Гармо пике охотилась на гарну.

Стелла Странник. «Гармония из античного родника».

Бабушка и внук. Тихо вместе сидят за столом, пьют яральский высокогорный чай, вспоминают о прошлом. Славная идиллия, если поглядеть со стороны. А вот в душах бушуют тревоги.

— Как это было? — спросил Бларобатар и пояснил. — Я про смерть Живого Императора.

— Вот так и было, — вздохнула провидица Бланш, — я предсказала его гибель и сама в неё не поверила. Глупо?

Внук погладил старческую ладонь:

— Вовсе не глупо. Ты ведь пыталась его гибель предотвратить.

— Не совсем так. Я пыталась придумать, как это сделать. Я так и не придумала, но уверила себя, что мысли мои на правильном пути.

Сказала и усмехнулась иронически. Слишком уж много слов «я» — о себе никак не забудешь, хотя в почтенном возрасте пора бы больше думать о других. А ещё — чересчур явное саообвинение. Не ради того ли, чтобы внук оправдал?

— Не стану тебя оправдывать, — кто, как не Бларобатар, знает бабушку, как облупленную? — но мне важно знать, как ты получила печальную новость.

— Прочитала, — пояснила Бланш, — по глазам Гатаматар.

Внук знает, что произошедшие события, которых не изменить, прочитываются ею по драконьим глазам с предельной убийственной чёткостью. Он не спросит, уверена ли она. Конечно, уверена.

За месяц до смерти Драеладра Бланш глядела в глаза ему самому. В них стояла смертная тень, но такая зыбкая, невесомая, дунешь — и развеется. Лёгкое недомагание — даже оно могло дать подобную тень, если имелась какая-то вероятность печального исхода.

И причина тени была ясна. «Лунный Пламень», потерянный драконами и найденный мертвецами. Стоило его вернуть…

Смешно, но в момент смерти Живого Императора камень находился уже на пути к возвращению.

— Камень был у Дрю, — к месту напомнил Бларп. Ему не впервой читать мысли родной бабушки.

Помолчали. Оба подумали об одном. Стоило этот камень вовремя передать в Небесный ярус, и смерти Драеладра удалось бы избежать.

Да, так и есть, в присутствии камня, который является Главной Костью Вселенной, всё мало-мальски жизнеспособное продолжает свой путь.

— Камень — не главная причина, ведь правда?

Бланш молча кивнула. Камень — ресурс, камень — жизненная энергия. Но ресурс и энергия — лишь вспомогательная причина для того, чтобы живому жить. Иногда — последняя причина, позволяющая притормозить явление смертной тени. Но чаще — лишнее дополнение к тому, что прекрасно живо и так. Живое выживет и в недостатке ресурса.

— Уповать на камень можно лишь как на последнюю надежду, ведь так? Он необходим, когда что-то более главное…

— …уже пропало, — закончила Бланш.

Но что, что пропало у Драеладра перед тем, как он стал уязвимым к утрате камня? Наверное, что-то такое, что использовало этот камень.

Что-то внутреннее. Небесное. Драконье.

Что-то, что по глазам дракона так просто не прочитаешь.

Наша вера в камень Драеладра не спасла. Напротив, пока многие здравые силы занимались поиском «Лунного Пламеня», белый дракон взял да и умер. В одиночестве, если не считать кучки случайных охотников.

Верил ли сам Живой Император в то, что всё дело в камне? Вспоминая выражение его глаз (не содержание, а именно выражение), Бланш готова усомниться. Драеладр был истинно мудр, идолам не поклонялся.

И если в мудрости своей не переориентировал хотя бы Бларпа на более верное направление, значит — попросту сам не видел истинных ориентиров.

Надеялся на Бланш — о, она помнит искру надежды в его глазах, подёрнутых вуалью приближающейся смерти, — верил, что ей подвластно углядеть большее, чем местоположение камня, линии внешних угроз, узлы ключевых событий.

Но не много ли он ждал от провидицы-самоучки?

Оценив угрозы, она поступила по-своему разумно: попросила Драеладра отнести её в то далёкое святилище, где месяц спустя и застала её дурная весть. В святилище старая Бланш не прохлаждалась, а пыталась что-то изменить путём долгих задушевных бесед с драеладровым именем.

Открылось ли ей что-то в этих беседах? Как сказать. Если и да, то она не запомнила. Холодно было в святилище, ужасно холодно. В таком окоченении, до которого она дошла к моменту встречи с Гатаматар, и собственный запрос понимать перестанешь, не говоря уже об ответах.

— Если не камень, то что ж это может быть? — внук очень похож на Бланш. От однажды затронутой мысли он не отступится, пока не додумает до конца. Будет заходить в тупики, ворзвращаться, странствовать по замкнутым цепям умозаключений всякого порочного круга, но рано или поздно придёт к разгадке. Ну, если не вмешается внешняя сила.