Александр Бреусенко-Кузнецов - Гарпии визжат

— Это разумно, потому что я не одна, — милостиво кивнула Мад. — Что ж, пусть введут.

Мажордом распорядился, и в распахнутые двери зала стражники стали вволакивать за шипастые ошейники живых крестьянских парней. Ну, вернее сказать, едва живых. Они почти не сопротивлялись, и смотрели вокруг такими мутными глазами, что толком и не понять, чувствуют ли они боль от вонзающихся в шею шипов, или вообще уже ничего не чувствуют.

— Лежалый товар, — заметила Мад.

— Перекупщик сказал, только вчера пойманы, — извиняющимся тоном промямлил мажордом. — Правда, ещё с недельку-другую ушло на доставку в замок. Прямой маршрут через Большую тропу мёртвых сейчас не действует — уж простите, госпожа.

— Материал вяловат, — признала Ангелоликая, обернувшись уже к боевой септиме, — да у нас в Запорожье вполне свежего и не добудешь. Но особенности физиологии живых тел вы худо-бедно прочувствуете. Выбирайте, уединяйтесь, пробуйте.

С одурманенными живыми людьми в латаных крестьянских блузах участницам боевой септимы придётся учиться женственности. Без иронии даже не произнесёшь. Что ж, Оксоляна выбрала себе парня немного почище прочих — придётся ведь прислонять к собственному телу, а до запачканного селюка даже перстом без отвращения не притронешься.

Конечно, когда-нибудь придётся поработать и над отвращением подобного рода, но ведь не с этого же начинать.

Более-менее чистого паренька царевна за ошейник увела к себе в комнату, стала раздевать и тут обнаружила, что любовничек-то завшивленный. И такое омерзение к нему поднялось, что впору обменять, но как же его заменишь, когда в зале госпожа Клеопатрикс и мажордом — точат лясы о постигших Дрон бедствиях, но на самом-то деле следят, замечают.

Разбаловали уземфскую царевну элитные наложники её земли — щистые, умащённые восточными благовониями, услужливые.

Селюк лежал бревно бревном и Оксоляной не интересовался. Небось, думал о жалкой своей участи после замковых ночей страсти (если умел и мог, конечно, хоть о чём-то думать, тупое одурманенное животное).

Да что о ней, участи, думать? Разве и так не ясно, что обратно через Порог Смерти никто его не повезёт? Надо было не попадаться, а сейчас — поздно. Только и осталось в жалкой крестьянской жизнёнке, что несколько мигов неземного наслаждения в объятиях Оксоляны. Так используй, скотина!

Нет же, крестьянский сын был по-прежнему туп и безучастен к мёртвым уземфским прелестям. Нет, конечно же, Оксоляна довела горе-любовничка до разрядки, да и не раз — помогло её длительное знакомство с физиологическими особенностями мужчин — но ведь это совсем не то, чему стремилась их обучить Ангелоликая!

Участницы септимы должны уметь завлекать, а не давать утоление. Без того, чтобы завлечь пиратское отребье, намеченного плана миссии в Саламине никак не выполнишь!

Намучившись с любовником, Оксоляна от избытка усердия взяла второго, но и тот оказался не лучше. Только и успеха, что не лежал бревном, а прелести её лапал. А в остальном — то же самое.

В общем, знакомство с физиологией живых мужчин в этот раз явно не задалось. Мужское естество, как выяснилось, имеет то отличительное свойство, что оно подтверждает, или не подтверждает силу и притягательность твоих прелестей. Так вот, когда не подтверждает — от стыда впору пойти провалиться в пропасти нижнего мира. Благо, распахнуты они где-то здесь, в Дроне, неподалёку.

К полуночи своё естествоиспытание завершили все участницы септимы. Редко кто из них при этом светился от радости, причём эта редкость вышла из числа тех, которые не встречаются вообще.

Лучше других испытание вынесла подружка Кси. Ей, как-никак, не впервой, к селюкам уже попривыкла. Хотя в Шкмо они и мёртвые, но… Собачья работа — по-иному и не скажешь!

Оксоляна чувствовала благодарность к Ангелоликой, что та не подглядывала в испытательные альковы. Такое доверие льстило, хотя и вынуждало брать ответственность на себя.

К прибытию в Саламин всей семёрке придётся стать не просто настоящими жрицами любви, но и способными затмить остальных портовых шлюх. Как обрести такую способность — их дело. Крестьянские парни в замке Окс, конечно, чем могли, помогли, но могли-то — очень немногое.

— Уездились? — с теплотой, отличающей образ «доброй тётушки», спросила Мад.

Умеет же найти подход! Доброе слово пришлось вовремя и, как всегда, открыло ей исстрадавшиеся сердца учениц.

Ой, уездились, ой, умаялись, ой, что за чурбаны неловкие эти сельские парни, уж лучше, наверное, упражняться с конём или уземфским верблюдом, чем с этакими увальнями.

— Конь и верблюд — это дело! — искренне рассмеялась Ангелоликая. — Обязательно попробуйте. Жаль только, в Саламине вам встретятся не кони и не верблюды, а всё те же крестьянские парни, разве что более привычные к качке. Укачаем этих морских сволочей?

— Укачаем, укачаем! — раздались азартные возгласы.

Будто и не переживали только что позора наедине с мужской неподъёмной плотью.

Потом угомонившихся Бац, Рюх, Тупси, Кси, Данею и Клементильду слуги запертли на ночь прямо в испытательных комнатах, а Оксоляну — на правах старшей в боевой септиме — Ангелоликая пригласила посетить свой заветный «подвал вожделения», тайный ход в который открывался из-за ширмы в парадной спальне «госожи Клеопатрикс».

Проследовав узким коридорчиком в подвал, Оксоляна и Клеопатрикс вышли в другую спальню — не парадного, а куда более фривольного вида.

Широченная постель, окружённая столами с блестящими в алом свете магитческих канделябров пыточными приспособлениями завлекающее отражалась в огромном цельном потолочном зеркале — Оксоляна давно хотела такое завести, но в Уземфе такие не делают, а в Гур-Гулуз и подавно не доставишь без того, чтобы возбудить пересуды.

Клещи, кинжалы, смирительные манжеты — знакомые принадлежности. На стене — крюки, на которых так удобно развешивать художественные композиции из внутренностей любовника.

Оксоляна с нежностью погладила ладонью ближний к ней крюк.

— Узнаёшь? — озорно хохотнула Клеопатрикс.

Как не узнать? Крюки выкованы в Уземфе, с клеймами лучших мастеров, обслуживавших дворец в Гур-Гулузе.

Ангелоликая бережно сохранила каждое средство наслаждения, найденное её людьми на пепелище царевниного оазиса и перенесла сюда.

Но зачем?

— Я хочу видеть! — хрипло молвила Клеопатрикс. — Видеть, как это работает. С крюками я до сих пор не понимаю… — она горестно развела руками. Но зато в остальном — искренне поддерживаю!

— Вы меня поддерживаете? — пролепетала царевна, недопонимая. — Простите, Клеопатрикс, но в чём именно?

— Ну как же… Скачка на живом, но уже издыхающем теле… Или чтобы вспарывать животы зазубренным кинжалом, да так, чтобы пар от кишок!.. — Ангелоликая мечтательно облизнулась. — Поверь, дорогая, не тебя одну всё это заводит!.. А вот с крюками не понимаю. Умоляю, покажи мне наконец, как это работает!