Сергей Тимофеев - Из того ли то из города...

— С чего бы это… — поддразнил селянин. С какой-то болью в голосе. — Вопросов насыпал, что баба гороху. Где ж ты был, ежели ничего не знаешь?

— Где был, там уже нету, — по-прежнему сурово отвечал Илья. — Далеко был.

— Вестимо, далеко. От степняков подалее…

Вот оно что. Как это он раньше не подумал? Припомнилось, что пятна эти самые черные, непонятные, цепью вытянулись. По-иному вокруг себя глянул. И сразу — заволокло глаза дымкой туманной. Откуда-то из глубины существа его раздался голос Боянов; на всю жизнь оставшуюся, видать, песню его запомнил. Все разглядел, все увидел, как и что случилось, как деревенька крохотная в пожарище обратилась.

— Ты, богатырь, того… Не из черниговской дружины, что ли, будешь? — услышал он сквозь видение. Очнулся. Не сразу в себя пришел. Дышать тяжко, глаза набухли. Не жалость, — злость — солью готова из глаз выплеснуться.

— Черниговской?..

— Ну да, — селянин смотрел на него уже не сердито, а скорее с любопытством. — Ты сам-то откудова будешь?

— Сказано же тебе было, издалека.

— Так ты что ж, и про город не слыхал, который Черниговом прозывается?

— Может, и слыхал… Не упомню.

— А коли не упомнишь, что за нелегкая тебя сюда занесла?

— Про то сам знаю. Скажи лучше, степняки здесь, стало быть, погуляли?..

— Они самые.

— А люди где?

— Кто где. Кто успел — в лес ушел, а кто нет… Видал, как с той стороны ехал, земля навалена? Там они…

— И много их было, степняков-то?

— Так кто ж их считал?.. Налетели тучей, пограбили, попалили, и дальше подались.

— Куда?

— На кудыкину гору. Тебе-то зачем знать?

— А чтоб случаем не встренуться, — хмуро ответил Илья. Ну и народ в этих краях!.. Ты к нему с добрым словом, а он на тебя с дрекольем. Ладно, без него управимся. Взгромоздился в седло, приладился.

— Ты чего это, и впрямь, что ли, вдогонку метишь? — недоверчиво глянул селянин.

Ничего не ответил Илья. Тронул коня, подался шагом. Нечего время понапрасну терять.

— Слышь, погодь…

Остановился Илья. Но не обернулся. Селянин подошел, глянул снизу вверх.

— Ты что, и вправду?.. Много их, очень много. Город осадили, а иные по округе поживы ищут. Какую деревню нашли, тех всех… Кому повезло, те в земле лежат, а кому не судьба — тех в полон увели. Ну и еще, кто в лес успел… Ты погоди, осуждать-то… — сказал он, склонив голову и уставившись в землю. — Помереть, оно особо ума не нужно. А надо ж кому-то и землю поднимать, как хищники окаянные в Степь свою проклятую возвернуться… И жизнь продолжать. И помнить. Ты не взыщи, ежели не по-твоему что сказано. Ждали мы, придет дружина из города на помощь, погонит супостата, да так, чтоб навек зарекся… Не дождались… Так-то вот…

Селянин замолчал. Молчит и Илья. А что тут скажешь? Нешто попрекнешь, что жив остался, что под саблю степную, али под стрелу, не сунулся? Опять тронул коня, но селянин не остался на месте, рядом идет.

— У тебя здесь кто жил? — тихо спросил он.

Кто здесь у Ильи мог жить? Но и отвечать невежеством не хотелось. Как-то само с языка сорвалось.

— Так, мальчонка один…

— А где?

— В Березовом…

— Вон оно как… — протянул селянин и остановился. — Даже не знаю, чего и пожелать…

— А ничего не надо. Чему суждено, того не миновать.

— Оно, конечно, верно… Вот, на, возьми, — вдруг встрепенулся селянин, полез за пазуху, достал грязный кусок полотна, развернул и протянул Илье маленький обгорелый кусочек хлеба. — Бери, бери, я себе, может, еще отыщу.

— Спасибо, — Илья бережно принял хлеб и аккуратно убрал в суму. — Ну, прощай. Не знаю, свидимся ли…

— А тут и знать нечего, — селянин повернулся спиной и неторопливо, не оглядываясь, побрел на пепелище.

— Ну, это еще бабка надвое сказала, — негромко буркнул Илья и пришпорил коня.

Не стал во всю прыть пускаться, дорога-то незнаемая. Сколько тут до этого самого Чернигова? Хорошо бы, конечно, порасспросить кого, ну да на худой конец и сами разберемся. Тут ведь что главное? Подобраться незаметно, высмотреть, что к чему, а уж далее и решать, с какого боку за дело взяться. Ну и в засаду не угодить. Только какая тут может быть засада? С чего бы тут взяться?

Подумать не успел, шваркнуло что-то по спине, по щиту. Остановил коня, поднял на дыбы, развернулся резко.

Шагах в пятидесяти — всадники. Степняки. Впервые так близко видит. Одежды серые, как будто кафтаны. По груди блестки разбросаны, должно быть, пластины из кости или металла какого. На головах — шеломы, над шеломами — кисточки. Из перьев, что ли? Сабли кривые на боку, лук в сагайдаке, небольшой круглый щит за спиной, копье длинное, аркан с седла свешивается. Кони невысокие, но крепкие. Рыжей масти. Сбруя простая. И чего это люди сказывали, будто разряжены степняки, словно на пир княжеский собрались?

Откуда взялись? Ничего не слышал. Поговаривали, что они копыта лошадям ветошью какой обматывают, чтоб шуму поменьше было. Нет ничего. Оно понятно, размотается невзначай, зацепится за что, запнется конь, тут всаднику, коли в бою приключится такое, смерть неминуемая. С десяток их, тех, которых видно. А которых не видно — есть ли? Один лук поперек седла положил, должно быть, он и пустил стрелу. Так целил, чтоб не ранить, не убить. Оно, конечно, к чести степняка. Со спины нападать не стал. Только ведь это на меня не стал. А на людишек беззащитных, на женщин, на стариков с ребятишками?.. И это не я к вам, вы на землю мою не зваными пожаловали. Вам и ответ держать. Жаль, не научился у Рады языку ихнему. А впрочем, зачем сейчас язык?..

Все, как у Святогора научился. Кукушка б два раза прокуковать не успела, а уж застыл на дороге перед степняками богатырь, к бою изготовившийся. Щит на левой руке, верхний край чуть выше окончания наносника, обнаженный меч — в правой. Чуть поерзал в седле, прочно сидит, удобно; движения коня коленями чувствует.

Странно Илье как-то. В первый раз ему в настоящую схватку вступить. Хоть и бился до этого боевым оружием, а внутри понимал — до смертоубийства не дойдет. Сейчас же — не Святогор перед ним, не Рада — враг. Может, и не все из них прежде в сечах участвовали, но уж то, что промеж ними опытные воины имеются, тут спору нету. Эх, кабы один был, а то вон сколько высыпало. Впрочем, выбор невелик: или спину показать, или бой принять. Чего медлят? Боятся, что не один он? Добро, сами начнем. Ждать да догонять, как известно, хуже всего.

Стоило, однако, Илье чуть тронуть коня, как степняки завопили на разные голоса, похватали: кто сабли, кто арканы, и рассыпались ему навстречу. Не стали стрелами засыпать; мнят, должно быть, на веревке за конями в стан свой притащить. Слышал Илья, что у них это за доблесть великую почитается. Поглядим, какая вам нонче доблесть выйдет…

Отскочила сабля от щита, полетел на дорогу всадник, сбитый могучей грудью коня Ильи, еще один на сторону свесился, как богатырь снизу вверх меч вздернул. Шалишь, сила вражья!.. Это вам не с мирными хлеборобами тешиться!..