Джейн Александер - Корпорация IMAGEN [litres]

Если бы не одно «но»… Не слышно ни звука. Ни из гостиной. Ни из кухни. Ни из другой свободной комнаты. В квартире никого… входная дверь открыта, коридор пуст. Боже, который час? Как долго… как долго она находилась в Игре?

Натягивая одежду и завязывая шнурки кроссовок, она вся дрожала. Схватив ключи и планшет, выбежала из квартиры. На мгновение беспомощно замерла на площадке, от ужаса по коже бегали мурашки. В здании двенадцать этажей, лифт и две лестницы. Наверняка панель лифта слишком высока для Финна. Хотя он же дотянулся до защелки ее входной двери… Им нравился лифт, плавно поднимающийся и спускающийся… Приняв решение, она нажала кнопку вызова лифта. Услышала, как он отозвался, бесконечно медленно. Пока он полз с первого этажа вверх, она думала о Мэг. О невозможности рассказать ей. От этой мысли у нее задрожали колени и подкосились ноги, и она оперлась рукой о стену. Она должна найти их. Она согласна на что угодно – сломает свой приемник, останется в реальном мире навсегда…

Лифт остановился, на мгновение возникла безмолвная надежда, и двери открылись. К горлу подступила тошнота, и она услышала, как говорит: «Нет», развернулась и, рывком открыв дверь на северную лестницу, побежала на самый верхний этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Они должны быть где-то здесь. Обязательно должны. Нужно проверить каждый этаж, и она найдет их. Она бежала по коридору, крича: «Финн! Элла!» Теперь на южную лестницу, вниз на один пролет. Их имена отскакивали от стеклянной крыши и улетали вниз, к самому началу лестницы. Перегнувшись через перила, она видела только уходящий вниз темный лестничный колодец и ни одной живой души. Снова в коридор – бегом по коридору – вниз. И опять, и опять. Каждый коридор – копия предыдущего, ковер заглушал ее шаги, ее крики, их имена замертво падали на пол, как только покидали ее рот… Жесткая высота лестничного колодца, ее голос – эхо, которое никто не слышал. Снова ковер, пол коридора, кажется, накренился, и она бежала по нему вверх… Номера на дверях, танцуя, расплывались, и не получалось вспомнить, на сколько этажей она спустилась, сколько этажей над ней и сколько еще впереди. Дважды ей казалось, что она добралась до самого низа, но выяснялось, что ниже есть еще этажи, и когда наконец она выскочила в фойе…

Их там не было. Никого. Нигде.

Выбежали на улицу? Но чтобы открылась входная дверь, надо нажать кнопку. Неужели Финн знает, что ее нужно нажать? Или они все еще в доме, за любой из дверей, мимо которых она пробежала, дверей с танцующими номерами. Она постучит в одну из дверей, и та откроется. И она увидит Финна и Эллу, устроившихся на чужом диване, с тарелками кокосовых хлопьев, перед телевизором, и добрую соседку, позаботившуюся о потерявшихся детках. За соседней дверью живет одинокий мужчина. Он всегда такой тихий, держится в сторонке… Чтобы пройтись по соседям, требовалось время, которого у нее нет. Она выбежала в безлюдное тихое воскресенье. Небо, оно какое-то неправильное: солнце скользило за многоквартирным домом, а должно было подниматься над морем. Не утро, а день, ближе к вечеру. Она бросилась к дороге вдоль берега, по которой с грохотом мчались машины, и стала высматривать заблудившихся детей, во всех направлениях, приподнимаясь на цыпочках, будто от этого можно было увидеть намного дальше. Ничего. Никого. Рядом с ней – низкая каменная стенка, как раз такой высоты, чтобы легко вскарабкался пятилетний ребенок. А за ней – падение. Всепоглощающие свинцовые воды моря.

Это не реальность, это сон, подобный тем снам, когда она, забыв чемодан, опаздывала на поезд, и пусть она проснется, ну пожалуйста, пусть проснется… Но она-то знала: все случилось на самом деле. Случилось самое худшее.

На мгновение она разрешила себе подумать о звонке в полицию. Они обязательно ответят, что дети в безопасности, у них, – заблудились, и неравнодушная женщина привела их в участок, и Кэсси может прийти за ними прямо сейчас. И еще на одно мгновение она разрешила себе подумать, что, если повезет, Мэг никогда не узнает о происшествии.

Затем дрожащей рукой она достала планшет и позвонила сестре.

Остальное она помнила какими-то осколками, с зазубренными краями, которые при каждом воспоминании больно впивались в нее. Голос Мэг в трубке, настойчивый, громкий, и ее собственные слова, едва слышные, слабые. На отрезке от парковки до улицы она два или три раза останавливала машину. На перекрестке сидела за рулем, как парализованная: налево или направо? Заметив впереди две маленькие фигурки, резко нажала на педаль газа и только потом поняла, что детей сопровождают двое взрослых, пара, а значит, это не они. Окутанная ощущением нереальности происходящего, она передвигалась по улицам, внимательно просматривая тротуары, парапет у моря, пляж. И когда наконец увидела точно их, ее охватила паника. Боже! Они все еще в пижамах: Финн – с человеком-пауком, Элла – с Hello Kitty. И они разговаривали с незнакомым мужчиной. Бросив машину поперек неширокого переулка, она выскочила и побежала к ним, выкрикивая их имена, а мужчина протянул ей свой планшет со словами: «Я только что позвонил в полицию». И пока он говорил, с противоположной стороны улицы подъехала патрульная машина, а затем, почти сразу, появилась Мэг… И Мэг избегала встречаться с ней взглядом. Дети плакали в истерике, замерзшие и напуганные, а она не переставала твердить: «Мэг, мне так жаль, очень жаль!» И наступило облегчение оттого, что дети нашлись, такое сильное, что еще чуть-чуть, и она упала бы в обморок, даже пытаясь обнять детей и отчаянно стараясь утешить их.

И тут Мэг посмотрела на нее.

Под ее взглядом Кэсси отступила назад, опустив руки по швам. Она тонула, охваченная ужасом от того, что сделала. И ей следовало бы понять, но у нее не получалось, что, хотя дети нашлись, для нее они по-прежнему потеряны. Как и вся ее семья.

Если бы она больше старалась извиниться, если бы не сдавалась, если бы сказала всю правду, было бы тогда все по-другому? В первый раз, когда Мэг повесила трубку, она утешала себя тем, что сестре нужно побыть несколько дней наедине с собой, чтобы успокоиться. Дни перетекали в недели: чем больше она отодвигала их разговор, тем тяжелее становилось начать его. Как она объяснит? Начиная тестировать Игру Воображения, она уже тогда с трудом находила слова, чтобы описать ее Мэг. Все казалось одновременно наполненным слишком глубоким смыслам и в то же время незначительным. Ощущения были ни на что не похожи, и тем не менее все воспринималось лишь как игра. Воспитывая детей, Мэг занималась настоящим, серьезным делом. Кэсси же в Игре всего лишь отвлекалась от жизни. А потом, когда она нашла Алана, – в тот день, сидя на заднем дворе клиники, на скамейке за бамбуковой решеткой для цветов, – ей уже нечего было рассказывать. Только Алан, а он слишком особенный, слишком сокровенный, чтобы делиться им.