Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

– Я так и сделаю, – пообещал Корнелий. – Я стану вашим персональным безумием, Червоточин.

Скафандр, а точнее – погрузочно-транспортная оболочка типа «ЗМЕЙ», прозванная так из-за пугающего внешнего вида, рассчитана на двоих. И те, кто умел ею управлять, синхронизировали усилия и переносили грузы такой тяжести и габаритов, что не под силу специализированным роботам, а тем более – экзоскелетам. Однако ключевым словом являлось «уметь». Даже самыми базовыми навыками подобной работы ни Корнелий, ни Ариадна не обладали. Они походили на Тянитолкая, на двухголовую змею, которая хоть и тащила в своих кольцах драгоценный анклав, но рывками и подчас в противоположных направлениях.

Анклав оказался чудовищно громоздок. Корнелий проклял все на свете, решив, что в условиях ничтожной гравитации на Амальтее вполне справится с его транспортировкой сам, без всякой помощи тележек и иных подручных средств. Вполне разумно, ибо все эти средства могли сообщать в центр управления о своих передвижениях. За исключением оболочки «ЗМЕЙ», конечно же, и если не учитывать разветвленную систему видеонаблюдения внутри станции. Однако лихорадочная подготовка к бегству из лабиринта, как про себя назвал эту операцию комиссар, заставила забыть о миллионе банальностей, забывать о чем ему совершенно непростительно. План шили белыми нитками, и просто удивительно, что удалось допереть анклав до грузового шлюза, откуда рукой подать до «Тахмасиба». Но именно там, перед шлюзом, их везение завершилось.

Ариадна поначалу пыталась помогать Корнелию, но от этого становилось только хуже. Анклав с еще большим остервенением цеплялся за всевозможные выступы и трубы собственными выступами и трубами, и приходилось молиться о том, чтобы от взаимного цепляния случайно не заклинило яйцеподобное устройство. Со стороны их передвижение наверняка напоминало то ли агонизирующую огромную змею, то ли змею, мучительно пытающуюся содрать с себя старую кожу.

– Сам справлюсь… с этим вашим океаном душ… – цедил сквозь зубы Корнелий, вспомнив, как Ариадна назвала свой анклав, и обращая все известные ему космические заклятья к стихиям вакуума, чтобы они умирили свою зловредную сущность хотя бы до того, когда громоздкая черепаха фотонного прямоточника оторвется от ледяной картофелины Амальтеи. А заодно, дабы припугнуть все эти суеверные зловредные сущности, даже не суть порождение объективной реальности дальнего Внеземелья, сколько субъективного ужаса даже самых закаленных представителей человечества перед космической бездной, которая сглотнет и не поперхнется, как сглотнула до того сотни и сотни не менее отважных первопроходцев. Припугнуть угрозой стартовать не на ионно-импульсных движителях, а прямо, как говорится, «на зеркале», зажечь над мрачным пристанищем Минотавра еще одно солнце, не такое мощное, как истинное светило, но столь близкое, что его излучения вполне хватит выплеснуть из снежного кома Амальтеи волну раскаленного пара. И он сметет с космодрома все, что способно набрать вторую космическую скорость.

Все эти мысленные заковыристые заклятья требовали такого сосредоточения, что Корнелий не сразу осознал, когда анклав все-таки уперся в неодолимую преграду. Ему показалось, будто тот вновь зацепился каким-то особо зловредным выступом, крошечным, но достаточным, чтобы на его острие разместился десяток в восьмой степени зловредных сущностей, которые и привели к столь досадной заминке.

Комиссар сделал шаг назад, затем с новой силой подался вперед, но безуспешно.

– Ариадна… – прошипел он сдавленно. Крупные капли пота стекали по лицу, одна повисла на кончике носа, породив неприятно-щекотливое ощущение. – Ариадна… кажется, всё… – Он хотел признаться, что силы волочь эту штуковину, за что он столь опрометчиво взялся, все же иссякли, и ему нужна помощь, иначе бросит анклав прямо здесь. А до шлюза считаные шаги, но громоздкая бочка зажила собственной жизнью. Она резко двинулась и вырвалась из рук Корнелия. Он так и остался стоять, нелепо растопырившись, будто мим, решивший в столь неподходящем месте, в лабиринте станции Амальтеи, изобразить классическую сценку.

– Не следует утруждаться, – прогудел знакомый голос. – Инерционная масса в условиях пониженной гравитации является весьма коварным свойством габаритных предметов. Кроме того, можно повредить тонкую настройку анклава, и генетический материал погибнет.

Робот! Минотавр! Стальной клеврет Червоточина перехватил их тогда, когда до желанной свободы оставалось всего ничего.

– Вам следовало оставить заявку на предоставление транспортировочной платформы. С ее помощью мы могли без труда и со всеми подобающими предосторожностями переместить анклав… кстати, поясните, пожалуйста, в чем состоит цель извлечения данного устройства из лаборатории по изучению земноводных форм жизни?

– Поясню… – пообещал Корнелий, переводя дыхание. Инерционная масса, черт ее дери. От нее не избавиться и в условиях самой глубокой невесомости, она становится столь распространенной шуткой для испытания зеленых юнцов, впервые совершающих перелеты и еще не познавших в полной мере ее коварства. Для чего им предлагается с совершенно невинным видом и под надуманным предлогом вручную оттранспортировать массивную болванку из пункта А в пункт Б. – Ох, как я поясню, дай только отдышаться, бык стоеросовый…

Огненная игла прошила коридор, чуть не насадив Корнелия, как бабочку на булавку. Но если у комиссара оставалось место для маневра, чем он и воспользовался, отшатнувшись от набирающей мощность плазменной реки, прижавшись к стене, а затем рухнув на поёлы, то у громоздкого наследия первопроходческих экспедиций такого пространства не существовало. Он бронированной глыбой плотно запирал переход в шлюзовой отсек, и грудью встретил когерентный поток высокоэнергетических фотонов. Корнелий на какое-то мгновение решил, будто броня первопроходца выдержит лучевой удар, но в следующую секунду изъязвленная плита, прикрывавшая бочкообразную грудь машины, вскипела, брызнула тяжелыми каплями расплава. Робот, подчиняясь третьему закону роботехники, заменявшему инстинкт самосохранения, попытался прикрыться могучими руками, отступить дальше к шлюзу, но ревущий огненный поток в клочья разорвал верхние манипуляторы, глубже вгрызся в грудную область машины и добрался до скрытой там батареи.

Взрыв! Минотавр содрогнулся, и у Корнелия мелькнула мысль: у машин тоже бывает агония. А огненная игла тем временем прошила робота насквозь и воткнулась в шлюзовой люк. Немедленно взревела сирена, свет в коридоре сменился на тусклый аварийный, на потолке лопнули многочисленные отверстия, из них водопадом хлынул хладагент, предупреждая разгерметизацию станции.