Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра [litres]

Серебристые остатки жидкого зеркала демпфер-скафа втянули раструбы утилизаторов. Они, как улитки, ползали по телу комиссара, оставляя липкие следы лечебного коллоида. Впрочем, одно место огибали – на животе обнаружилась рваная рана, подсохшая корка подрагивала, из разрывов на ее поверхности сочилось нечто беловатое. Телониус не был силен во врачевании, но ему показалось, что Корнелий, как ни печально, более не пловец, и чем быстрее вернется в Океан Манеева, тем менее мучительно для него.

Ариадна охнула, прижала руки к груди, сделала шаг к телу, но киберхирург простер к ней одно из щупалец, преграждая путь. Над Корнелием вздулся пузырь операционной, воздух в нем затуманился от впрыскиваемых антисептиков и обезболивающих. Кровожадный паук приступил к священнодействию – хирургическому вмешательству в процесс умирания смертельно раненного.

– Пойдемте, – Телониус отвернулся от мельтешащих лап с зажатыми в них резаками, тампонами и салфетками, – надо подготовить стартовую программу. – Этого он мог и не говорить, понимая, что Ариадна лучше знает, как управлять ботом. Но она пребывала в том состоянии, когда требовалось ясно, четко и просто сказать, что от нее нужно. От Ариадны требовалось не так много, в сущности одно – прийти в себя.

Поначалу Телониусу показалось, что Ариадна допустила ошибку в расчетах вектора движения и вместо того, чтобы вывести их на траекторию убегания от Юпитера, направляла бот в бездну. Он дернулся к пульту внести коррективы, она перехватила его руку:

– У нас не хватит скорости на выход. Доберем за счет гравитационного поля.

– Путь в никуда, – сказал Телониус. – Мы не знаем градиента плотности атмосферы, модель выдает слишком большую погрешность. Эти ваши Юрковский с Крутиковым были молодцы, но мы погрузились глубже, чем они. Заметила, что гравитация и давление растут быстрее? И какая разница, что нас расплющит скорее?

И тут Ариадна повторила тот же фокус, что до этого проделал Червоточин – провела пальцем по зеркальной субстанции демпфер-скафа там, где рот. Опять возникла жутковатая улыбка от ушного отверстия до ушного отверстия. Зеркальная субстанция попыталась закрыть повреждение, отчего улыбка исказилась, превратившись в жуткую ухмылку агонии или кровожадности.

– Сингулярность, – сказала Ариадна. – Ты, Минотавр, забыл про сингулярность. Вокруг нее сделаем и маневр разгона. Если колымага не развалится.

В этом Телониус сомневался, но больше не пытался переубеждать Ариадну – в пилотировании она давала ему фору. Если имелся иной путь вырваться из ловушки Юпитера, она бы обязательно им воспользовалась. Чтобы покинуть лабиринт, необходимо добраться до его сердца. Ему даже стало легче – всегда и во всем полагался исключительно на себя, а теперь передал часть бремени кому-то еще.

– Дождемся конца операции, – сказала Ариадна. – Высоких перегрузок Корнелий не выдержит… Хирургия, сколько времени необходимо на завершение процедур?

Нет ответа.

Ариадна еще раз ткнула клавишу, но безрезультатно. Повернулась к Телониусу:

– Сдохли коммуникации. Проще посмотреть самим. Сможешь?

– Да, командир. Безусловно, командир.

– Возьми оружие, – сказала Ариадна. – На всякий случай.

Вид операционной говорил, что последние слова Ариадны имели веские основания – это именно тот «всякий случай», когда лучше быть вооруженным, если не до зубов, то хотя бы чем-то более серьезным, нежели инженерный резак. Пожалуй, здесь во всю силу порезвилась абордажная команда, не стесняясь в средствах. Правда, и не забывая сохранить живучесть корабля.

Главный удар пришелся на киберхирурга – возможно, гипотетические пираты приняли его за неизвестный им вид вооружения, а потому изрядно потрудились над ним. Валялись оборванные лапы, подрагивая в остаточных конвульсиях. Ядро машины выдрали из корпуса, и судя по виду, пинали, точно мяч, топтали и молотили тяжелыми предметами.

Тело Корнелия отсутствовало. Обрывки демпфер-скафа разбросаны по всему отсеку. Вот еще что отметил Телониус – на мониторах красовались черные отпечатки трехпалых ладоней. Казалось, некто проплавил кристаллическую поверхность. Телониус задумался, что делать дальше – искать комиссара или вернуться в рубку, доложить Ариадне о происшествии и полностью положиться на ее решение. Командование приняла она. Самодеятельности не место на борту корабля. Тем более терпящего бедствие.

Для очистки совести Телониус еще раз осмотрел место происшествия, но так и не решил, что здесь произошло. Может быть, Корнелий лишился рассудка и после того, как пришел в себя, решил освободиться из-под власти чудовищного паука, наверняка желающего употребить его, Корнелия, в пищу? Все бы ничего, но на комиссаре отсутствовал демпфер-скаф, а без экзоскелетных мышц он не только не способен на подобные действия, но и вообще должен лежать без движения в условиях предельной гравитации.

Телониус повернулся к выходу из медицинского отсека. Перед ним возвышалась огромная фигура – голова почти попирала сложную вязь гидравлики и электрокоммуникаций. Самое удивительное заключалось отнюдь не в размерах, а в количестве конечностей.

Сокрушающий удар опрокинул Телониуса.

По сравнению с четырехруким и четырехногим чудовищем его спарринги на Лапуте детская забава. Как ни был силен робот, он не ставил цель выбить из Телониуса последние остатки жизни. То был поединок, хотя и не вполне равных партнеров. То, что происходило здесь и сейчас, на состязание на Лапуте не походило ни в коей мере, разве что противник Телониуса столь же явно превосходил его по силе, скорости, изворотливости. Несмотря на нелепые и громоздкие пропорции, чудовище о четырех руках и двух парах ног ловко двигалось по отсеку, с высочайшей осторожностью, чтобы не наткнуться, не споткнуться и не упасть. А Телониусу великодушно оставляло преимущество уравновесить возможности на успех и нанести ответный удар. Единственное, что защищало от ударов чудовища, так это демпфер-скаф, пригодный, как оказалось, не только для преодоления закритичных величин гравитации. Как только очередной удар обрушивался на Телониуса, ему следовало либо рухнуть без сознания, либо отлететь на ближайшую переборку и по ней студенистой массой сползти на поёлы. Впрочем, так почти и происходило. Стоило четырехрукому молотом кулаков опуститься на грудь Телониуса, как сознание подозрительно помаргивало. Он обнаруживал себя прикипевшим к переборке многими крючками, те старались все же удержать тело вертикально к вящему удовольствию чудовища, готового повторить неотразимый удар.

Однако корабль приступил к маневру. Падение в бездну началось. Вряд ли Ариадна могла придумать лучшее, чтобы избавить Телониуса от схватки с четырехруким. Резкая смена градиента гравитации отбросила гиганта к противоположной переборке и распяла его там, в безопасном пока отдалении, с жертвой тот жаждал покончить. Его влажная белесая кожа пошла многочисленными складками, по ней прокатывались волны. Казалось, чудовище не имеет внутри ничего твердого – ни костей, ни мышц, что противоречило ощущениям в тех местах, где удары четырехрукого достигли Телониуса. И вообще гигант не походил на живое существо, скорее на обретшее некое подобие жизни одеяние, оболочку, бесформенную и безмозглую. Оформить и осознать ее может лишь тот, кто решится натянуть на себя. А может, четырехрукий именно этого и хотел? Слиться с Телониусом в единое целое. Не подчинить, ни тем более искалечить или уничтожить, а придать иное качество, раз исконный хозяин куда-то исчез…