Сергей Магомет - Великий полдень. Роман

Александр покачал головой и отвернулся к стене. Я уже выходил из комнаты, когда он грустно сказал:

– Косточка меня ненавидит.

– Ну вот, ты скажешь! – воскликнул я, обернувшись.

– Да, ненавидит, – повторил сын. – Ты его не знаешь.

– Это я-то его не знаю? Да я его с рождения знаю. Так же, как и тебя, мой милый. Вы у меня оба на коленках выросли.

– Это ничего не значит. Зачем ты с ним так разговаривал? Зачем за ужином спорил? Он не любит, когда с ним спорят.

– Наоборот, – возразил я, – все заметили, что ему хочется поспорить, доказать, что он взрослый.

– Вот видишь, – сказал Александр, поворачиваясь ко мне, – я же говорю, ты его не знаешь и ничего не понимаешь.

– Неужели? – спросил я, присаживаясь на кровать. – Ну-ка, давай рассказывай. В чем там у вас дело?

– Косточка никогда никому ничего не доказывает, папочка. Запомни. И он не изображает из себя взрослого. И вообще не хочет быть взрослым. Он сам по себе.

– Удивительно! Мне казалось, все дети мечтают поскорее вырасти, стать взрослыми.

– Нет, не все. Он не хочет. И я тоже не хочу.

– А! Наверное вы просто не желаете быть похожими на нас, на своих родителей. Не хотите быть такими, как мы. Так, кажется, рассуждал дядя Володя? Ну что ж, это вполне закономерно. Мы – глупые, несправедливые. Что ж, пожалуй… Когда вы вырастете, будете гораздо лучше нас. Это закон природы.

– Нет, папочка, ты опять ничего не понимаешь, – безнадежно проговорил Александр.

– Погоди, – я наморщил лоб, – может, вы хотите остаться малышами? Есть такая история, как мальчик на всю жизнь остался маленьким… Но не думаю, что ты это имеешь в виду. Кроме того, хочешь не хочешь, все равно придется вырасти и сделаться взрослым…

Сын и вовсе махнул на меня рукой.

– Ладно, – примирительно сказал я, – утро вечера мудренее. Наверное, я объелся за ужином сладкого, глотнул ликера и действительно потерял способность соображать… Завтра мы решим все проблемы. Непременно. Вот увидишь!.. А вы с Косточкой обязательно помиритесь и станете еще большими друзьями. А если он не захочет мириться, – прибавил я, – невелика беда, подружишься еще с кем-нибудь. Спокойной ночи.

– А у тебя есть друзья? – вдруг спросил Александр. – Есть настоящий друг?

Вопрос сына поставил меня в тупик.

– Конечно, – тем не менее ответил я, стараясь чтобы мой голос звучал возможно бодрей. – Например, Мама – она моя настоящая и притом старинная подруга.

Сын молчал, но улыбка на его губах показалась мне нехорошей. Мне даже сделалось как-то не по себе. Я, конечно, понимал, что «друзья» в его представлении это совсем не то, что родственники, коллеги или знакомые. Нет, я не мог ответить на его вопрос утвердительно. У меня не было ни друга, ни подруги. Была только мечта.

– А если честно, Александр, – поспешно исправился я, помня, что всегда должен быть с сыном правдивым, – наверное, у меня действительно нет такого друга. Я всегда лишь мечтал об этом.

– Как же так, папочка?

– Видно, не сложилось. Не судьба, как говорится, – грустно пошутил я. – Может, еще повезет, а? Вот ты подрастешь, и мы сделаемся с тобой настоящими товарищами…

– Спокойной ночи, – сказал сын.

У меня сжало горло: таким невыносимо равнодушным был его тон. Я наклонился и поцеловал его в щеку. Мне показалось, он вздрогнул. Как будто хотел от меня отстраниться.

– Дать тебе твоего раненого Братца Кролика? – спросил я.

Плюшевая игрушка лежала на подоконнике.

– Нет, —сквозь зубы молвил Александр.

Конечно, я разговаривал с ним, как с ребенком и ничего не мог с собой поделать. И он это почувствовал. Я вышел.

Спать не хотелось. Некоторое время я слонялся по дому, рассматривая развешанные по стенам навигационные приборы. Два жирных мастино неотступно таскались следом за мной. Впрочем, со стороны могло показаться, что это я таскаюсь за ними.

Поднявшись на второй этаж, я услышал бархатистый голос дяди Володи. У него всегда голос делается бархатистым и певучим, когда он окружен маленькими слушателями и вдохновенно им о чем-нибудь повествует. Через приоткрытую дверь игровой комнаты я увидел его самого, расхаживающего взад и вперед. На ковре были разбросаны подушки, через которые он всякий раз аккуратно переступал. На одном диване сидела неподвижная, точно кукла, Зизи и задумчиво следила за передвижениями дяди Володи. На другом, задрав ноги на спинку, помещался Косточка и время от времени с усмешкой отпускал отдельные реплики по ходу вдохновенной речи «друга детей».

Дядя Володя описывал прелести и выгоды здорового образа жизни в Деревне. Говорил о природе, которая круглый год таит в себе бездну непознанного, рассуждал о возможностях, которые сулит автономное существование в Пансионе. Со временем все в Деревне будет перестроено. Особым образом перепланируют территорию: лесопарки, луга, берег реки. Несколько гектаров земли перейдет в исключительное пользование детей. Он рассказывал о порядках, которые будут здесь заведены. Дескать, в этом вопросе он собирается руководствоваться не только обширными педагогическими полномочиями, которые дал ему Папа, но и, конечно, индивидуальными запросами и склонностями своих подопечных.

Косточка с усмешкой поинтересовался, как насчет введения в Пансионе телесных наказаний и карцера, чтобы уж действительно все было в строго классическом стиле. Как мне показалось, Косточка теперь не имел ничего против Пансиона.

– Надеюсь, – заметил он между прочим. – у нас не станут держать слабачков, вроде Александра.

Нечего и говорить, как меня огорчило и уязвило его несправедливое замечание. Я хотел вмешаться и объяснить, что мой Александр никакой не слабачок, а наоборот, показал себя, как настоящий человек, как самостоятельная и сильная личность. Потом решил, что не стоит вмешиваться. Этим я только наврежу сыну, который, кажется, и так затаил обиду за то, что я попытался помирить его с Косточкой. Тут была затронута его гордость. Лучше всего если дети сами между собой разберутся. Во всяком случае теперь Косточка не станет агитировать Александра насчет Пансиона. Не нравилась мне эта затея, вот и все. Сам принцип разделения детей и родителей был противоестественным. Кроме того, после сегодняшней выходки Косточки, после его рассуждений, которые сильно смахивали на Папин стиль, я засомневался, стоит ли вообще допускать, чтобы Александр находился под его влиянием. Косточка старше на целых два года, у него, возможно, кризис переходного возраста, другие интересы и склонности.

– Так ты говоришь, Папа и Мама обещали не вмешиваться в воспитательный процесс, и вообще в дела Пансиона? – уточнил Косточка.

– При условии, что вы все время будете у меня на глазах, – улыбнулся дядя Володя. – Если я буду вас контролировать…