Алина Николевская - Когда кролик атакует

Агнета сделала глубокий вдох и произнесла на выдохе:

– На проспекте Мира. В Торговом Центре «Золотой Вавилон».

– Точно там работаешь?

– Да, да, конечно. Я не обманываю.

– Ладно, хватит. – Русый поднялся с кресла, где до этого сидел, положив ногу на ногу. – Думаю, достаточно. Двенадцать минут уже прошло. Давай, активизируй разряд. А я подстрахую.

Под одобрительные возгласы брюнета, он извлёк из внутреннего кармана куртки пистолет с глушителем и направил на Агнету.

«Ну вот, вместо чего-то человеческого – дульное отверстие – жерло тьмы, пустоты, забвения, небытия». Её словно снова обдало волной, только не холода, а жара, отчего пересохло в горле, в ушах появился звон, а во рту противный кислый металлический привкус. Агнета зажмурилась, внутренне уже готовая именно к такому исходу. А когда услышала хлопок, удивилась тому, что всё ещё стоит на своих ногах, прижимая к сердцу маленький странный прибор, а не валяется на полу с простреленной головой. Второй хлопок заставил её открыть глаза и с изумлением обнаружить, что валяется на полу как раз брюнет, только с простреленной грудью. В двух местах. О чём свидетельствовали расползающиеся кровавые пятна на футболке.

– Штуковину-то отдай. – К ней подошёл русый, разжал её не желавшие разжиматься пальцы, ухватил похожий на спичечный коробок прибор, положил его в карман, после чего покинул квартиру. То есть, совсем покинул – ушёл, хлопнув дверью, и злосчастный пиджак с собой прихватил.

Так Агнетта осталась наедине с брюнетом. Он лежал навзничь и не дышал, совсем не дышал, как не дышат покойники. Кровь тихо вытекала из его ран, на лице, слегка перекошенном, застыло, а вернее сохранилось мечтательное выражение, словно продолжал предвкушать убийство. Он был страшен даже мёртвый, как какая-нибудь нежить из фильма ужасов или безумный маньяк – персонаж кровавого триллера. Агнета так и не решилась близко к нему подойти, не говоря уже о том, чтобы потрогать. Побрела на кухню, внезапно ощутив сильнейшую жажду. Там выпила три стакана воды, после чего вернулась в гостиную. Эти её действия напомнили ей эпизод из недавно виденного артхаусного фильма – там убитая карателями крестьянская девочка встаёт, заходит в дом, пьёт воду из ведра, потом возвращается и ложится на то же место, где была убита. Эпизод жуткий, а фильм абсурдистский. А вспомнился потому, что всё, что произошло в этот день с ней – Агнетой, тоже абсурд. Фантастическое, жуткое нагромождение чудовищных событий, лишённых порядка и связи. Вот кто такие эти каратели, вознамерившиеся лишить её жизни, предварив убийство нелепым, диким допросом с использованием дурацкого прибора – якобы индикатора искренности? Впрочем, не такой уж и он дурацкий, раз русый его забрал, да с ним из квартиры и умотался. А лишить жизни за что? За то, что якобы украла пиджак их хозяина, – это, если они охранники-отморозки. Но на охранников они совсем не похожи (ничего понтово-акульего в повадках), и гопников не напоминают (ни одного матерного слова), скорей – ботанов не из бедных, что носят брендовую одежду, но к своей внешности равнодушны. И вот, значит, один ботан резко меняет свои планы и убивает другого по совершенно непонятной причине. В то, что пожалел бедного кролика, верится с трудом. Он этого кролика оценивал, как мясник на бойне, – что-то про массу тела говорил, мол, худенький очень.

Агнета вдруг вспомнила другой фильм – «Забавные игры». Там двое молодых психопатов с внешностью мальчиков из хороших семей убивали людей для забавы, целые семьи выкашивали, предваряя убийства изощрёнными пытками. И она подумала, что напрасно пытается постичь всё с ней произошедшее с позиций здравого смысла. Понять мотивацию убийц-психопатов невозможно, пытаться и дальше анализировать их поступки – опасно для собственного психического здоровья. Лучше призадуматься, что же ей в этой ситуации делать.

Но изменить ход собственных мыслей вряд ли удастся, если сидишь в хранящей ещё атмосферу кошмара комнате, на краешке дивана, тупо уперев взгляд в подошвы кроссовок урода, застреленного другим уродом.

И Агнета переместилась в спальню с намерением включить мозг или то, что от него осталось. Для чего села в стоявшее у окна кресло, и снова на краешек – комфортно расположиться, откинувшись на мягкую, обитую шёлком спинку, положив руки на подлокотники, не позволяла внутренняя дрожь – свидетельство страшного нервного напряжения.

Казалось бы, чего проще – вызывай полицию, и пусть разбираются. Но Агнета даже думать не могла об этом без содрогания. Само разбирательство представлялось ей ужасным, состоящим из множества тошнотворных мероприятий процессом, который мог длиться годами и неизвестно чем закончиться. Это коренным образом повлияло бы на её жизнь, чего она допустить не могла, как обладательница счастливого билета.

«Вытянуть счастливый билет» – это, конечно же, банальность, расхожая фраза, которая повторялась так часто, что окончательно утратила свой первоначальный смысл. Такие фразы берутся из плохих романов и дурацких сентиментальных фильмов. Банальность – заношенный гардероб выражений. Банальность – «second hand» слов. Но в современном мире самые поразительные вещи часто описываются именно банальными фразами, потому что в них почти всегда заключена правда.

Итак, вытянула счастливый билет Агнета ещё два года назад, когда приехала в составе группы молодых модельеров в Париж на стажировку в Дом моды «Торрант». О выпавшей стажёрам удаче сообщила и Ирэн Реми – администратор модного Дома, обращаясь к ним на чистом русском языке с характерной для москвичек чуть жеманной интонацией. Она и оказалась бывшей русской подданной – Ириной Ремизовой, уехавшей из России в начале девяностых и ни разу об этом не пожалевшей. О перипетиях своей жизни Ирэн рассказала Агнете много позже, когда откровенность перестала казаться при их общении недопустимой. А тогда, при первой встрече проинформировала трёх девушек и одного юношу, что стажировка продлится год, и за это время стажёрам вряд ли удастся стать настоящими профессионалами, но освоить азы профессии, проникнуться восхитительным духом haute couture они смогут, если будут прилежно учиться, прислушиваясь к советам своей наставницы мадам Софи. Полное имя мадам Софи – София Эдит Ладур, и так повелось с незапамятных времён, с момента её появления в Доме «Торрант», что буквально всё – от сотрудников руководящего звена до простых уборщиц – обращались и обращаются к ней не иначе, как: «Софи, дорогая….». Поэтому нет ничего удивительного в том, что между собой её называют Софи-дорогой. И об этом немаловажном обстоятельстве тоже поведала Ирэн.

Позже выяснилось, что никаких советов Софи-дорогая давать не собиралась, она и наставницей-то не была, в том смысле, что никогда с учениками дела не имела. Платная стажировка вообще была вынужденным нововведением для модного Дома «Торрант», оказавшегося по разным причинам в тяжёлом финансовом положении. Таким образом, учиться – означало быть допущенным, воспринимая это как одолжение, в личную мастерскую Софи-дорогой, чтобы смотреть, как она работает, не докучая вопросами. Ещё выяснилось, что Софи-дорогая по-русски не говорит, но русскую речь понимает, так как состоит в родстве с ныне покойной Натальей Голициной, бежавшей после революции от большевиков во Францию и открывшей в Париже в двадцатых годах прошлого столетия собственное швейное ателье. Агнета немного воодушевилась, решив, что это обстоятельство хоть немного её с Софи-дорогой сблизит.