Игорь Судак - Добрые сутки или Вера для атеиста

— Приятно слышать умную речь, Карамелев, — одобрительно отозвался Десницкий. — Спасибо за поддержку — я аж чуть не всплакнул, так ты меня растрогал. Я и в самом деле так считаю: весь мир — дерьмо, а люди в нем — бумажки… Мне, действительно, от всей души нет дела до этого мира, который намерился продолжать жить, когда меня не станет. Сейчас 2028-ой. А 2029-го для меня нет. Даже завтрашнего рассвета для меня нет! Понимаешь, Карамелев, и понимают ли они, эти циники, которые планировали жить дальше. Меня не будет, а они останутся. А хрен вам! Так мало того, что они останутся, так они еще и жизнь думают свою ничтожную продлевать. А то и вовсе не умирать. А я, значит, разлагайся на молекулы и атомы?! Да вы мне просто в душу мою плюете! Поэтому пойдете вы вместе со мной, как миленькие, поняли, жмурики?

В комнату, спотыкаясь и обливаясь водой, вбежала Катюша, неся наполненный до краев стакан. У нее, наверно единственной на всей Земле, сразу поднялось настроение, когда стало ясно, что за дело переговоров с ужасным террористом взялся ее папа.

— Пей, папочка, скорей, а то эта вода разливается, совсем как живая.

— Спасибо, — напряженно усмехнулся Алеша, беря стакан. И замер: «Живая!». В эту самую секунду в его голове сверкнула идея. Он вдруг понял, о чем будет говорить. Катюша, сама того не ведая, подсказала, вернее, напомнила, ему одну мысль, которую он давно хотел обдумать, да все не было времени. Эта мысль касалась некой догадки, посетившей его еще год назад — после чтения дочери сказки. Что ж, придется обдумывать на ходу… Алексей ощутил, как возвращается уверенность и спокойствие. С каждым глотком.

— Я могу продолжать? — спросил Карамелев как можно вежливее.

— Да, Карамеля.

— Спасибо. Так вот я что подумал. Я подумал, что есть еще одна гипотеза. По-моему, даже она и зародилась у нас в России. Довольно давно, но до сих пор она остается не очень распространенной. Я и сам ее толком не успел ни обмозговать, ни обговорить ни с кем — все не было из-за суеты времени. Попробую прямо сейчас… По ней получатся, что вы, уничтожая планету вместе с собой, убиваете себя не один раз, как вы предполагаете, а два.

— Поясни тот бред, который ты только что сказал.

— Дело в том, что, погубив человечество, вы лишаете всех людей, и живущих сейчас и умерших давно, о которых вы говорили, а главное для вас — и самого себя и ваших погибших близких — шанса на воскрешение в будущем. Только не на то религиозное воскрешение усилием Бога, в которое вы не верите, и не на иллюзорное оживление инопланетянами, а вы лишаете себя шанса на воскрешение нашими потомками, руками самого человечества.

— Поясни теперь это свое пояснение, я ни хрена не понял.

— Хорошо. Тогда по порядку. Вот мои рассуждения. — Алеша понимал, что говорит сумбурно, но маяк он видел и греб к нему. — Я — историк. Если проследить мировую историю, то можно заметить: в мире все время увеличивается не только число всевозможных прав, но и резко раздвигаются границы понимания на кого эти права могут распространяться. Так появились права детей, права инвалидов, права смертельно больных. Даже у животных уже есть права. Пройдет немного времени, и мы осознаем еще одну важную истину: права имеют и мертвые. Причем, как это ни странно звучит сейчас, — такие же точно права, что и живые. Бессмертие, на пороге которого стоит человечество, не может стать прерогативой одних лишь нынешних людей и людей грядущего, по воле случая родившихся позже и получивших возможность жить вечно — практически в подарок — за счет достижений своих ушедших предков. Вы на это сами обратили внимание, когда говорили с предыдущим переговорщиком. Умершие тоже имеют право на жизнь, и помочь им воспользоваться этим правом как раз и должны будут их ставшие всемогущими потомки. — Алеша поставил стакан и торопливо, чтобы не потерять мысль, продолжил: — Теперь послушайте дальше. Вы атеист. Вы не верите ни во что. Я тоже атеист. И тоже ни во что не верю. Почти ни во что. Между нами есть разница, но я, думаю, проходящая. Все дело в том, что я немного верю в человека. У нас почему-то верить в человека считается абсурдом, полной глупостью, а верить в неведомые Высшие силы — это серьезно. Я не могу, разумеется, исключить наличие Высших сил, да они, скорее всего, и существуют. Но роль их в нашей жизни наверняка не такая, какую мы им приписываем. Для того и дали нам мозги, для того и попер во всю прогресс, чтобы люди всё сделали своими руками. Угробим Землю, погасим цивилизацию — туда нам и дорога. Никто о нас не всплакнет. А выстоим, выкарабкаемся — пожалуйста, скажут, милости просим к нам в семью разумных цивилизаций.

— Ну, а мне-то толк какой со всего этого?

— Вам? Тут все просто. Я, конечно, не могу быть в этом уверен на все сто, но ведь это шанс. Это тот единственный случай, когда Землю уничтожать вам лично не выгодно, даже если вам скоро умирать. Цивилизация людей, если избежит гибели, рано или поздно дойдет до того уровня, когда люди не только сами перестанут умирать, но научатся возвращать к жизни и давно умерших. И вас вернут. И ваших близких.

Десницкий от души рассмеялся. Он даже закашлялся от смеха.

— Карамелев, неужели ты сам всерьез веришь в ту утопию, которую только что нарисовал? Если бессмертие еще может быть предметом разговора, то воскрешение — очевидная сказка.

— Да, сегодня это – сказка. А вы когда-нибудь обращали внимание на такую любопытную закономерность: народные сказки были придуманы очень давно, а многое, что в них людям грезилось, уже к нашему времени сбылось. Это мне моя дочка на днях заметила. Чего людям раньше хотелось? Ковер-самолет, летающий выше облаков. Уже существует, это — авиация. Яблочко на тарелочке, показывающее изображение на расстоянии? Пожалуйста, в каждой квартире такое чудо теперь, и тарелки на домах висят. Скатерть-самобранка? Это микроволновки и кухонные комбайны. Сапоги-скороходы? Весь наземный транспорт от велосипеда до монорельсовых электричек. Волшебное колечко, указывающее дорогу. Сейчас это всевозможные навигационые приборы. Что еще осталось? Шапка-невидимка? Как все мы хотели иметь такую шапку, когда были детьми. Сегодня, пожалуйста, — уже запатентованы с десяток технологий создания одежды, делающей человека невидимым для окружающих. Все это, конечно, не случайные совпадения. Все это наталкивает на дерзкую, но естественную мысль: сказки, воплощенные в них мечты, какими бы невероятными они не казались, обладают потрясающей особенностью — они непременно, рано или поздно, становятся реальностью. А самое заветное чаяние людей, о котором упоминается во многих сказаниях, былинах и мифах разных народов, это — живая и мертвая вода. Мертвая — чтобы человека собрать по кусочкам, живая — чтобы воскресить… Мертвая вода уже существует в начальной стадии: сперва человеку сумели возвратить отрубленный палец — и это казалось фантастикой. Потом, через несколько лет научились пришивать пострадавшим отрезанные кисть и стопу, затем — целую руку, ногу, голову. Я уже не говорю о пересадке практически любых внутренних органов. Медицина становится все более ювелирной и точной. И на смену микрохирургическому вмешательству уже приходят нанороботы, манипулирующие на клеточном, молекулярном и атомарном уровнях. И не выглядит уже такой безудержной фантазией предположение, что в отдаленной перспективе даже давно ушедших смогут восстанавливать и возвращать к жизни. И ничего сверхъестественного в этом нет. Просто сбудется очередная мечта человечества. И, разумеется, не последняя.